Офицер Красной Армии - Владимир Поселягин

— Вроде да, – неуверенно ответил он и зазвонил в колокол, что висел рядом. Это была ещё немецкая конструкция, так караульный вызывал старшего, если прибыли машины или начальство.

Реакция последовала незамедлительно: набежало десяток бойцов, начали устанавливать станковый пулемёт, а расчёт завозился у заранее установленной на позиции сорокапятки. Мало ли кто там едет. Конечно, если бы это были немцы, пост на дороге, усиленный броневиком, начал бы пальбу, однако ничего этого не было, и скорее всего колонна действительно наша и доставляет те подразделения, которые нам необходимы, вместе с начальником штаба, но инструкция есть инструкция.

Это действительно оказались наши. Пока вышедший Семёнов организовывал прибывших бойцов, большую часть отправив в один из пустующих складов отсыпаться, я со Смеловым прошёл в караулку, попросив двух писарей выйти.

— Что‑то случилось? – насторожился начштаба.

— Есть такое дело, – нехотя ответил я. – На меня вышло руководство Центра и затребовало сдать полномочия и выдвинуться в другой регион.

— Но вы нужны тут! – возмутился Смелов.

— Я это понимаю, ты это понимаешь, но начальству всё равно. Приказ есть приказ. У меня было время, и я успел подготовиться. Вот на этих десяти листах мои подробные планы по организации в этих краях партизанской области. Тебе понятно это понятие?

— Нет, но смысл я уловил.

— Ты давай читай, как закончишь, у тебя пара часов на вопросы. С этой минуты ты принимаешь командованием подразделением, так что вопросы у тебя будут.

Оставив Смелова внимательно читать те листы, на которых я описал свои планы, кроме, естественно, игр по дезинформации противника, такое сообщают только устно, вышел на крыльцо и попросил одного из куривших писарей найти мне Путянина, а то обоих связных я отправил по делам.

Тот успел прибыть до того, как Смелов закончил, поэтому я приказал взводному привести к складам вместо одной, двух лошадей. После небольшого размышления я решил взять с собой вьючную. Небольшая автономность мне пригодится в будущем. Взводный козырнул и отправился выполнять моё личное поручение, а я вернулся в караулку. Смелов закончил с записями, о чём меня уведомил. К этому же времени вернулся освободившийся Семёнов.

Он закончил раздавать приказы, а также проверять, как новоприбывшие подразделения принимают вооружение. Семёнов тоже включился в работу, пока мы с начштаба общались. Капитан, надо сказать, хоть и был удивлён и даже ошарашен моим внезапным уходом, но понимал, что приказы начальства игнорировать нельзя. Тем более я им оставлял довольно подробную схему дальнейших действий. Вопросы у Смелова были, особенно о командном дефиците, его решении, и как потом остаться командиром, если какой‑нибудь подполковник потребует передать командование ему. Пришлось подробно объяснять ему суть вещей. Закончили мы к трём часам ночи, после чего тепло попрощались.

О том, что я ухожу, мало кто знал, но проводить меня пришли около двадцати человек, включая практически всё командование. Тепло со всеми попрощавшись, я искренне извинился перед всеми, что оставляю их в столь тяжёлый час, и, одним прыжком оказавшись в седле, ударил каблуками по бокам коня и послал его вперёд, следом рысью бежала запасная лошадь с вьюками.

Девять дней спустя, двадцать восьмое апреля тысяча девятьсот сорок второго года. Село Иванково. Штаб недавно организованного партизанского края

— Позовите Смелова, – попросил дежурного бойца сидевший за столом мужчина лет тридцати пяти на вид.

Он, как и двое других присутствующих в кабинете, также был в камуфляже советского образца без знаков различия, но даже поверхностный взгляд выдавал его принадлежность к органам.

Помощник дежурного вышел из кабинета, и через минуту в него прошёл сильно уставший, не выспавшийся, с красными от недосыпа глазами командир в камуфляжной куртке поверх формы. Повесив у входа на гвоздик немецкий автомат, отчего тот стал покачиваться на длинном ремне, старший лейтенант Смелов после жеста сотрудника госбезопасности прошёл к столу и сел за него. После представления неизвестный, оказавшийся капитаном ГБ Омельченко, положил перед Смеловым несколько фотографий и попросил опознать на изображениях человека, что представился старшим лейтенантом Громовым.

Внимательно изучив шесть снимков, на которых были группами изображены несколько командиров, Смелов уверенно отобрал три и указал, где он обнаружил нужного человека.

— Вот тут он, на фоне уничтоженной колонны немцев позирует с лейтенантом–пограничником и младшим политруком. Потом вот тут, кажется, на аэродроме – вон, на заднем фоне горящие самолёты, и… вот тут, в третьем ряду восемнадцатый, рядом с уже знакомым лейтенантом–пограничником. Я так понял, это зенитное подразделение?

— Вам незачем знать подробности, – рассеянно ответил капитан Омельченко. – Значит, вы подтверждаете, что человек, изображённый на фотографиях, и некто Громов – это одно и то же лицо?

–

Да, это без сомнений он. Но я не понимаю смысла в таком интересе, – нахмурился Смелов. – Громов – это настоящий командир, без всяких сомнений. Это он всё организовал, по крайней мере вначале. И спланировал тоже всё он, у меня есть достаточно свидетелей. Девять дней назад мы расстались, однако, когда ко мне перешло командование подразделениями, я без сомнений начал действовать по утверждённому им плану, и как вы уже знаете, треть Киевской области под нашим контролем. Сейчас мы приостановили захват территорий и начали укрепляться на границах, используя для этого реки. Только наши разведывательные подразделения, усиленные недавно созданными мотострелковыми взводами и ротами, углубились в территории противника для освобождения лагерей военнопленных и уничтожения гарнизонов. Да что говорить, у меня восемь дней назад под командованием было едва шестьсот человек, сейчас восемнадцать тысяч! Вы понимаете, как трудно командовать вчерашнему начальнику штаба батальона фактически корпусом? Да, мы ко всему прочему освободили лагерь, где содержались командиры, треть уже вывезены самолётами на Большую землю, но часть у меня в штабе. Да что говорить, начальник штаба у меня подполковник, а зам полковник. Я понимаю, что не по Сеньке шапка, и скоро передам командование более компетентному в этих вопросах командиру. День–два, не больше, но сейчас я продолжаю следовать плану Громова, и посмотрите на результат! Два полка охранной дивизии и подразделения усиления разгромлены три дня назад с использованием методов засад и дезинформации, один откатывается к Киеву, вопя о помощи. Как мне доложила разведка, в Киеве с эшелонов снимаются два следовавших к фронту батальона, один из них моторизованный, и артиллерийская часть. Это ли не помощь фронту? А операция, что была вчера проведена с использованием артиллерийской группировки партизанского корпуса? Мы пушками разнесли три эшелона, два шедших к Киеву, соответственно, к фронту и один в сторону Польши. Уничтожен один эшелон с боеприпасами и ещё один с личным составом танкового батальона. Также было уничтожено пять бронемашин, четыре захвачено и снято с платформ вместе с боезапасом. Наша рота усилилась на восемнадцать бронемашин и переформировывается в танковый батальон. И это всё за девять дней! Всё по плану Громова, или кто он у вас там на самом деле? Я не знаю, кто он, но такое спланировать мог только наш. Уж поверьте мне. Мы работали как бешеные без сна и отдыха, но сделали всё, что могли. Результаты вы видите. Думаете, мы по своему решению так работали? Нет. Командир сказал, каждая минуту на вес золота, что успеете сделать сейчас, во сто раз окупится в будущем. Торопитесь начать – потом спокойно заканчивайте. Вот что он сказал.

Капитан Омельченко, как и двое других присутствующих сотрудников ГБ, внимательно выслушали горячую речь командира недавно организованного партизанского корпуса, сформированного из окруженцев, которые продолжали пополнять корпус, а также основной состав был набран из лагерей военнопленных. Они молчали, но слушали действительно очень и очень внимательно.

— Хорошо, мы вас поняли. Ответьте ещё на один вопрос.

— Я слушаю, – немного успокоившись, кивнул Смелов.

— Вы уверены, что он ушёл в сторону Белоруссии?

— Да, наши разведчики сопровождали командира около десяти километров, пока он их не обнаружил и не приказал возвращаться. Но уходил он действительно в сторону Гомельской области.

— Перечислите, что у него было с собой? Что он взял? – Два коня, командир верхом двигается, на одном вещи сложены. Продовольствия на три недели. Форма у него наша, командира Красной Армии, но ещё немецкая форма есть, в тюках на заводной лошади. Оружие: два пистолета, снайперская винтовка. Десяток гранат… ну, всё вроде. Остальная амуниция стандартная, котелок, пара фляжек, бинокль.