Без тормозов - Никита Ветров

— Да какой сосед! — пожаловался «колобок» в форме. — Алкоголик местный, постоянно у магазина ошивается. Давно б его на принудительное лечение отправил, да только полномочий теперь таких нет. И посадить пока не за что, чтобы семью не мучил!

— С ним бы тоже не мешало побеседовать… когда проспится.

— Во-о! Видали! — Сеня многозначительно поднял давно не мытый палец с криво обкусанным ногтем и чуть не свалился. — Вот эт-то человек! Сразу видать — г…олова! Он не то, что вы!

— Давай, давай, Сеня! — По мнению участкового, этот еле стоящий на ногах мужичок сильно портил общую картину в глазах приезжих коллег, поэтому он старался поскорее от него избавиться. — Двигай домой, спать! Упился до чертиков, теперь ложись и лежи, не тревожь никого! Тут вот беда приключилась — Петрович преставился, — а еще ты под ногами крутишься!

— Да ты что? — обалдел пьянчуга. — Ох…ь, б…! Это все фашисты, эсэсовцы, е… их бога душу! Что творят, е… п..!

Местный милицейский начальник побагровел и схватил матерящегося на все лады мужика за шиворот рваной рубахи и хорошенько встряхнул:

— Ты что несешь, урод?! Что, горячка белая пришла? Аж уши сворачиваются тебя слушать! Не можешь нормально говорить — заткнись!

Внушение подействовало. С неимоверным трудом фокусируя взгляд на свирепом человеке в погонах, Сеня присмирел и махнул рукой в сторону поселка:

— Все п-понял… молчу… пусти, а? Домой пойду…

Валентин взглянул на участкового, с сочувствием покачал головой и захлопнул дверцу автомобиля.

По возвращении в гостиницу первым Рыскину попался измученный допросами и протоколами ассистент режиссера. Отправив посыльных за Зымариным и Шнайдером, следователь решил пока сам побеседовать с нечаянным свидетелем кражи. Для этого он завел того в комнату отдыха, превратившуюся на время разбирательства в рабочий кабинет. Или комнату для допросов. В разное время по-разному.

И верно решил. Как только за Вилиным закрылась обитая светлыми рейками дверь, тот решительно приблизился к столу, на котором принялся раскладывать свои протоколы Валентин, и вполголоса заявил:

— Товарищ следователь. Я, конечно, понимаю, что для вас я — один из подозреваемых. Но прошу меня выслушать. Мне кажется, что это очень важно…

Рыскин с интересом поднял на него бесцветные глаза в обрамлении таких же ресниц:

— Ну, ну. Продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

— Дело в том, что несколько недель назад я случайно стал свидетелем крупной ссоры между… — Тут Руслан несколько замялся и нерешительно закусил губу. — Между продюсером и режиссером.

— Вы имеете в виду господина Зымарина и господина Шнайдера?

— Именно.

Следователь сложил руки одна на другую и, подавляя зевоту, уточнил:

— И что тут такого?

Вилин совершенно потерялся, не зная, как объяснить свои подозрения.

— Понимаете, речь шла о каких-то крупных деньгах. Они кричали друг на друга и даже угрожали…

— Вот как? И вы думаете, один из них исполнил свою угрозу, чтобы насолить другому? Украл отснятые материалы?

— Вот именно! — облегченно выдохнул Руслан, обрадовавшись такому скорому пониманию.

— Что ж, — согласился Валентин. — Версия интересная, спасибо. Кстати, Руслан Алексеевич, когда вы последний раз виделись с гражданином Пальцевым?

— Пальцевым? — переспросил Вилин, пытаясь сообразить, о ком идет речь. — Погодите… А! С Петровичем, что ли? Так… дня три назад, по-моему. Он нам технику кое-какую чинил. А что, он тоже как-то в этом деле замешан?

Следователь неопределенно пожал плечами:

— Как знать… Вы вот что, Руслан Алексеевич, идите пока. Если понадобитесь — я вас вызову. А если еще какие-нибудь соображения возникнут — милости прошу, всегда рад выслушать.

Едва ассистент скрылся за дверью, как она тут же с грохотом распахнулась, и в комнату отдыха ввалился режиссер. Выражение его помятого бессонницей и нервным напряжением лица добродушной беседы не предвещало. Он был небрит, голоден и зол, как сто чертей. Из-за его спины выглядывал немецкий продюсер, успевший выкроить минутку, чтобы привести себя в относительно приличное состояние. По крайней мере, волосы его были причесаны, усики не топорщились в разные стороны, а щеки отливали свежевыбритой синевой.

— Это черт знает что такое!! — с ходу набросился на несчастного Рыскина маститый режиссер, намереваясь задавить его своим авторитетом и истребовать наконец справедливости. — Меня, как последнего преступника, обыскали в присутствии посторонних людей! Перерыли все мои вещи! Ваши опричники вообще потеряли всякий страх и уважение…

— Понятые, — спокойно поправил его следователь.

— Что? — сбился с мысли от неожиданной реплики Зымарин.

— Я говорю, что посторонние эти называются «понятые». Они нужны, чтобы соблюсти именно ваши права и защитить от произвола власти. Так что вас там еще не устраивает?

— Вы нашли ее? — яростно прошипел режиссер, нависая над не отличающимся богатырским телосложением следователем. — Столько унижений, сколько потеряно времени. Хоть что-нибудь ваш обыск дал?

— Конечно, — невозмутимо ответил Валентин, ничуть не смущаясь угрожающе стиснутых кулаков Зымарина, взведенного до предела. — Теперь мы знаем, что накопителя в гостинице нет.

— Браво! И где же он?

— А может, вы это расскажете, господин народный артист? — внезапно рявкнул доселе тихий и даже вялый следователь.

Оба деятеля киноиндустрии отпрянули от стола, перемены в настроении белобрысого парня могли ошарашить и сбить с толку любого.

— Вы на что это намекаете? — первым вышел из ступора Зымарин. — Хотите на меня это дело повесить? Не выйдет! Лучше бы настоящего преступника искали!

— Не надо пафоса, господин режиссер, — снова успокоился Рыскин и мирно сложил руки на животе, став похожим на кота-альбиноса. — Лучше ответьте мне на один вопрос: в чем именно состоит конфликт между вами и господином Шнайдером? Чего не поделили?

Зымарин рванул верхнюю пуговицу своей рубахи, ему стало душно. Тяжело дыша, он нервно искривил губы.

— Настучали уже… Ну что ж. Мне скрывать нечего! Ругаться я с ним, — указательный палец режиссера обратился в сторону сверкающего в негодовании глазами немца, — ругался. И мало того, буду и дальше это делать, если он не прекратит совать свой нос в искусство! Его дело деньги доставать, а мое — снимать.

— А вы что скажете? — добродушно спросил следователь и даже улыбнулся продюсеру.

— Да, мы не любить друг друга! — Шнайдер поправил усики и гордо вскинул голову. — Это наш личное дело! И к пропаданию накопитель это отношений не иметь!