Без тормозов - Никита Ветров

— Ну, разве можно быть такими подлыми? Вот скажи мне, мой узкоглазый друг, почему женщины такие ветреные?

— Чего? Как ты меня назвал?

— Монголы же азиаты, а у них по природе глаза несколько уже, чем у других. Приспособились, чтобы в степях жить — песка меньше попадает.

— Да пошел ты… Еще раз меня так назовешь — не посмотрю, что мы в доле. Хлебало начищу однозначно.

Толстяк грустно покачал головой:

— Грубо, Монгол. Очень грубо. Я к тебе, можно сказать, со всей душой, а ты — «хлебало начищу».

— Начищу, — подтвердил тот, ожесточенно дергая рукоятку переключения передач.

— Эх ты… — Коржик снова раскрыл газету, тут же вспомнил о чем-то печальном и опять закрыл ее, оставив лежать на коленях. — Ведь чего пишут — по статистике восемьдесят процентов жен изменяют свои мужьям! Представляешь? Во-семь-де-сят!

— Не хило! — оценил информацию худощавый.

— А я свою Светочку одну дома оставил, ай-ай-ай!

Водила все с тем же сосредоточенным выражением лица отрывисто изобразил смех:

— Ха-ха-ха. Представляешь, лежит сейчас твоя баба в койке, а на ней какой-нибудь чмошник пыхтит!

— Типун тебе на язык с коровью сиську! — побагровел от ярости толстяк. — Моя Светочка не такая!

— Ладно, ладно! Остынь, — примирительно сказал долговязый, входя в поворот. — Все там нормально. Ты вот лучше скажи, ты в лотерею когда-нибудь играл?

— Ну да, — не понял Коржик. — Играл. И че?

— Выигрывал?

Толстяк полуразвернулся на кресле, чтобы посмотреть на своего приятеля.

— Никогда почти. Ты к чему это, Монгол?

— Значит, по жизни ты не очень везучий, так?

Толстяк призадумался:

— Наверное…

— Так с чего ты решил, — язвительно поинтересовался тощий, — что тебе так повезло и твоя супружница входит именно в эти двадцать процентов, которые не изменяют? Наивный чукотский парень!

— Иди ты знаешь куда! — взвился Корж. — Чтоб я с тобой еще раз… Тьфу!

Монгол довольно засвистел себе под нос «Мурку». Это была единственная песенка, которую он мог исполнять, не фальшивя. Остальные в его исполнении слушать было абсолютно невозможно. Минут пять ехали молча. Потом полный почесал свое брюшко и тяжело вздохнул:

— Когда же эта хрень кончится? Домой хочу.

— Как только дело сделаем, так и поедем. Баблом разживемся, Светке своей подарочек привезешь…

— Да… А чего нам сделать-то надо?

— Ну ты даешь, Корж! Сам ведь договаривался!

Толстяк заерзал и скривил недоверчивую физиономию:

— Да помню я. Надо какую-то коробку из тайника в мотоцикле вытащить, позвонить и передать ее, кому скажут. Тайник вроде где-то в коляске. Только я одного не пойму, зачем все эти выкрутасы?

— А это не нашего ума дело. Найдем и передадим. А там сами пусть разбираются.

Впереди показался ползущий в крайнем правом ряду трактор с тележкой, доверху набитой сеном. Теряя на ходу клочья сухой травы, он еле двигался, и долговязому пришлось его обгонять, что уже сделала пятью минутами раньше колонна байкеров.

— А у тебя нет ощущения, что это кидалово? — поделился своими опасениями Коржик. — Всего-то стырить у какого-то лоха одну хреновину, и такие бабки за это.

— Ты стырь сначала!

Глава 21

Усилие — и дорогой «кеттлеровский» тренажер пришел в движение: заскользили по направляющим тросы, зажужжали еле слышно блоки, передавая тягу на стопку чугунных грузов, нанизанных на оси. Те снялись с места и резво подскочили кверху, обеспечивая дозированную нагрузку на большие грудные мышцы Анатолия Львовича Рылонина, который для поддержания своего организма в хорошей физической форме регулярно посещал тренажерный зал. Снова усилие. Расположившись на удобном сиденье, выпрямив спину и расставив широко ноги, чиновник обхватил руками специальные поручни и, упираясь в них предплечьями, старался свести руки перед собой. Это упражнение ему особенно нравилось. Первый подход он уже выполнил, теперь инструктор увеличил вес, чтобы дать мускулатуре хорошенько поработать. Стало сложнее, и Рылонину приходилось отчаянно морщиться и тихонько рычать, чтобы сдвинуть рычаги с места. По моложавому лицу ручьями катился пот, несмотря на кондиционированный воздух. Тренировочная спортивная майка давно пошла темными разводами.

Глухо завибрировал телефон. Чиновник упоенно продолжал «качаться», не обращая на него внимания. Сколько раз обещал себе хоть в зал приходить без мобильника, но все время сам себя обманывал. Положение обязывало все время быть на связи, но в данный момент ему было не до разговоров. Прежде всего здоровье, так он решил для себя несколько лет назад, когда впервые почувствовал приближение старости.

Телефон продолжал настойчиво подпрыгивать на скамейке рядом с тренажером. Закончив упражнение, Анатолий Львович с грохотом отпустил рычаги и нехотя выбрался из станка. Посидел минуту, восстанавливая дыхание. Настойчивости звонившего не хватило на то, чтобы дождаться его ответа. Ну и ладно. Если очень нужен — перезвонят. Любопытства ради взглянул на номер входящего звонка. Ухмыльнулся. Зымарин собственной персоной желал побеседовать. Что ж. Сейчас это кстати. Можно выделить минутку в своем графике, перед тем как взобраться на беговую дорожку, чтобы узнать новости из Поволжья. Вдруг, о чудо, немец наконец-то одумался и решил сам все проблемы. Хотя надежды на это было очень и очень мало.

Протерев лицо специальным полотенцем, Рылонин отошел в тихий уголок спортзала и набрал номер режиссера. После нескольких гудков тот ответил:

— Алло! Анатолий Львович? Чего трубку не берешь, я весь извелся тут!..

Рылонин терпеливо выслушивал поток слов, несшихся из трубки:

— …Тут такое творится, я не представляю себе, что дальше делать! Эти остолопы из ментуры, разумеется, ничего не нашли и не найдут! А там же самый дорогой кусок, на накопителе этом чертовом! Фильм накрывается, все катится в тартарары!

— Погоди, погоди, Сергей Сергеевич! — остановил он Зымарина. — Я связывался с прокуратурой вашей местной. Они сказали, что делом занимается лучший следователь, надежда есть…

— Они всегда так говорят! — перебил его режиссер. — Какой «лучший» — мальчишку-сопляка прислали какого-то! Нервный, орет на всех, устроил тотальный обыск в гостинице, ни хрена не нашел и дальше собирается в том же духе действовать!

Чиновник вкрадчиво поинтересовался:

— Ты же мне звонил не для того, чтобы на этого следака жаловаться, так?

— И для этого тоже! Здесь я ничего сделать не могу, а ты же в Москве! Может, позвонишь кому-нибудь, пусть постимулируют! Чтобы вообще хоть что-то делалось!