Избранная лирика - Уильям Вордсворт

СТРОКИ, НАПИСАННЫЕ НА РАССТОЯНИИ НЕСКОЛЬКИХ МИЛЬ ОТ ТИНТЕРНСКОГО АББАТСТВА ПРИ ПОВТОРНОМ ПУТЕШЕСТВИИ НА БЕРЕГА РЕКИ УАЙ[35]

                    Пять лет прошло; зима, сменяя лето,                    Пять раз являлась! И опять я слышу                    Негромкий рокот вод, бегущих с гор,                    Опять я вижу хмурые утесы —                    Они в глухом, уединенном месте                    Внушают мысли об уединенье                    Другом, глубоком, и соединяют                    Окрестности с небесной тишиной.                    Опять настала мне пора прилечь                    Под темной сикоморой и смотреть                    На хижины, сады и огороды,                    Где в это время года все плоды,                    Незрелые, зеленые, сокрыты                    Среди густой листвы. Опять я вижу                    Живые изгороди, что ползут,                    Подобно ответвленьям леса; мызы,                    Плющом покрытые; и дым витой,                    Что тишина вздымает меж деревьев!                    И смутно брезжат мысли о бродягах,                    В лесу живущих, или о пещере,                    Где у огня сидит отшельник.                                               Долго                    Не видел я ландшафт прекрасный этот,                    Но для меня не стал он смутной грезой.                    Нет, часто, сидя в комнате унылой                    Средь городского шума, был ему я                    Обязан в час тоски приятным чувством,                    Живящим кровь и в сердце ощутимым,                    Что проникало в ум, лишенный скверны,                    Спокойным обновлением; и чувства                    Отрад забытых, тех, что, может быть,                    Немалое влияние окажут                    На лучшее, что знает человек, —                    На мелкие, невидные деянья                    Любви и доброты. О, верю я:                    Иным я, высшим даром им обязан,                    Блаженным состояньем, при котором                    Все тяготы, все тайны и загадки,                    Все горькое, томительное бремя                    Всего непознаваемого мира                    Облегчено покоем безмятежным,                    Когда благие чувства нас ведут,                    Пока телесное дыханье наше                    И даже крови ток у нас в сосудах                    Едва ль не прекратится — тело спит,                    И мы становимся живой душой,                    А взором, успокоенным по воле                    Гармонии и радости глубокой,                    Проникнем в суть вещей.                                          И если в этом                    Я ошибаюсь, все же — ах! — как часто                    Во тьме, средь обликов многообразных                    Безрадостного дня, когда все в мире                    Возбуждено бесплодной суетой, —                    Как часто я к тебе стремился духом,                    Скиталец Уай, текущий в диких чащах,                    Как часто я душой к тебе стремился.

                    А ныне, при мерцанье зыбких мыслей,                    В неясной дымке полуузнаванья                    И с некоей растерянностью грустной,                    В уме картина оживает вновь:                    Я тут стою, не только ощущая                    Отраду в настоящем, но отрадно                    Мне в миге этом видеть жизнь и пищу                    Грядущих лет. Надеяться я смею,                    Хоть я не тот, каким я был, когда,                    Попав сюда впервые, словно лань,                    Скитался по горам, по берегам                    Глубоких рек, ручьев уединенных,                    Куда вела природа; я скорее                    Напоминал того, кто убегает                    От страшного, а не того, кто ищет                    Отрадное. Тогда была природа                    (В дни низменных, мальчишеских утех,                    Давно прошедших бешеных восторгов)                    Всем для меня. Я описать не в силах                    Себя в ту пору. Грохот водопада                    Меня преследовал, вершины скал,                    Гора, глубокий и угрюмый лес —                    Их очертанья и цвета рождали                    Во мне влеченье — чувство и любовь,                    Которые чуждались высших чар,                    Рожденных мыслью, и не обольщались                    Ничем незримым. — Та пора прошла,                    И больше нет ее утех щемящих,                    Ее экстазов буйных. Но об этом                    Я не скорблю и не ропщу: взамен                    Я знал дары иные, и обильно                    Возмещены потери. Я теперь                    Не так природу вижу, как порой                    Бездумной юности, но часто слышу                    Чуть слышную мелодию людскую                    Печальную, без грубости, но в силах                    Смирять и подчинять. Я ощущаю                    Присутствие, палящее восторгом,                    Высоких мыслей, благостное чувство                    Чего-то, проникающего вглубь,                    Чье обиталище — лучи заката,                    И океан, и животворный воздух,                    И небо синее, и ум людской —                    Движение и дух, что направляет                    Все мыслящее, все предметы мыслей,                    И все пронизывает. Потому-то                    Я до сих пор люблю леса, луга                    И горы — все, что на земле зеленой                    Мы видеть можем; весь могучий мир                    Ушей и глаз — все, что они приметят                    И полусоздадут; я рад признать                    В природе, в языке врожденных чувств                    Чистейших мыслей якорь, пристань сердца,                    Вожатого, наставника и душу                    Природы нравственной моей.                                               Быть может,                    Не знай я этого, мой дух в упадок                    Прийти бы мог; со мной ты на брегах                    Реки прекрасной — ты, мой лучший друг,                    Мой милый, милый друг; в твоих речах                    Былой язык души моей я слышу,                    Ловлю былые радости в сверканье                    Твоих безумных глаз. О да! Пока                    Еще в тебе я вижу, чем я был,                    Сестра любимая! Творю молитву,                    Уверен, что Природа не предаст                    Ее любивший дух: ее веленьем                    Все годы, что с тобой мы вместе, стали                    Чредою радостей; она способна                    Так мысль настроить нашу, так исполнить                    Прекрасным и покойным, так насытить                    Возвышенными думами, что ввек                    Злословие, глумленье себялюбцев,                    Поспешный суд, и лживые приветы,                    И скука повседневной суеты                    Не одолеют нас и не смутят                    Веселой веры в то, что все кругом                    Полно благословений. Пусть же месяц                    Тебя в часы прогулки озарит,                    Пусть горный ветерок тебя обвеет,                    И если ты в грядущие года                    Экстазы безрассудные заменишь                    Спокойной, трезвой радостью, и ум                    Все облики прекрасного вместит,                    И в памяти твоей пребудут вечно                    Гармония и сладостные звуки, —                    О, если одиночество и скорбь                    Познаешь ты, то как целебно будет                    Тебе припомнить с нежностью меня                    И увещания мои! Быть может,                    Я буду там, где голос мой не слышен,                    Где я увижу взор безумный твой,                    Зажженный прошлой жизнью, — помня все же,                    Как мы на берегу прекрасных вод                    Стояли вместе; как я, с давних пор                    Природы обожатель, не отрекся                    От моего служенья, но пылал                    Все больше — о! — все пламеннее рвеньем                    Любви святейшей. Ты не позабудешь,                    Что после многих странствий, многих лет                    Разлуки, эти чащи и утесы                    И весь зеленый край мне стал дороже…                    Он сам тому причиной — но и ты!

From "LYRICAL BALLADS, AND OTHER POEMS"