Совьетика - Ирина Маленко

Я не удивилась бы подобной реакции от среднего американца, у которого представления о реальной жизни и о человеческих страданиях с детства сложились на основе смеси «Друзей» с «Терминатором» и «Молчанием ягнят». Или от среднего британца, до сих пор уверенного, что Британская империя была благом для большей части человечества, которое просто-напросто «не доросло до его музыки», и что это они «победили в войне». Но передо мной был представитель угнетенной, колонизированной нации, причем той её части, которая активно боролась со своим колонизатором, – причем знакомый, хотя и частично, с ролью советского народа во Второй Мировой – и тем не менее, он не способен был понять всю трагическую мощь этой картины, которая была вполне, однако, доступна для понимания костариканцев и мозамбикцев…

В чем. же секрет? В том, что, как писал певец прелестей британского колониализма Редьярд Киплинг, «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и они никогда не сойдутся…» (если мы к Востоку отнесем и современный Юг, а под Западом будем подразумевать и индустриализованный Север)? Или в том, что в странах колонизированных учат историю по учебникам колонизаторов? Но если люди не верят учебникам в том, что касается их собственной истории, то почему они верят тому, что те же самые учебники рассказывают об истории других?

Или же дело в другом – в том, что современное поколение, в том числе и в нашей собственной стране, уже просто-напросто не знает, что такое настоящая война, настоящий патриотизм, настоящее бескорыстное самопожертование?

Но не им судить сегодня о нашей истории. О великих и трагических её страницах.

Как пел Игорь Тальков, солнце заходит на западе, чтобы снова взойти – на востоке… Если только там к тому времени, конечно, ещё останутся такие, как Женька, Рита, Лиза, Галя, Соня и их старшина Васков…

Я даже не стала обижаться на Кирана.

Зато в других вещах он понимал меня с полуслова.

Когда он вышел на минутку в ванную, я решила его напугать – чтобы немного разрядить обстановку. Дело в том, что в воздухе висела какая-то напряженность, и мне от этого было немного не по себе.

Дверь в комнату открылась, и я прыгнула из-за нее прямо под нос Кирану как лев – с коротким воинственным криком, как в детстве:

– Ам!

От неожиданности он вздрогнул. Я оказалась от него так близко, что мое лицо было где-то у него под подбородком. Оба мы засмеялись, посмотрели еще раз друг на друга – и как-то буднично так поцеловались. Как будто это было чем-то само собой разумеющимся. Напряженность вдруг исчезла, и мне стало так легко, как не было уже давно.

– Shall we go upstairs ? – тихо спросил Киран, когда мы остановились, чтобы перевести дух.

– Какой ты догадливый, Киран! – обрадовалась, что ничего не надо говорить я….

… Через 9 месяцев родились мои близняшки – Фидель и Че…

****

…Когда я обнаружила, что беременна, я, как это ни странно, не только не испугалась, а даже не удивилась. Вместо этого я обрадовалась. И тому, что у меня еще будет теперь возможность пережить вместе с этим ребенком все то, чего мне не доведется уже никогда пережить вместе с Лизой, и тому, что можно будет взять небольшой отпуск на работе (я очень устала за эти годы, как физически, так и эмоционально), но больше всего – тому, что Лиза теперь не будет одна, когда я состарюсь. Мысли о том, что с ней будет, когда меня не станет, были самыми страшными для меня мыслями. А теперь… Всю беременность я была просто счастлива! У меня было ощущение какой-то теплой защищенности ото всех зол в мире.

Я пыталась разобраться в своих мыслях: почему так произошло, что я чувствую к Кирану, и стоит ли ему об этом говорить.

По логике, его реакция на мой любимый фильм должна была оттолкнуть меня от него, было ясно, что общего у нас мало, но почему-то рядом с ним я чувствовала себя словно колхозное поле, прикрытое лесозащитной полосой. И я была благодарна ему за это чувство. А еще мне было по душе его чувство юмора и то, что в эмоциональном плане он был очень взрослым, мудрым, знающим людскую натуру до мелочей: все мужчины без исключения, которые встречались до этого на моем жизненном пути, были в этом плане как дети, сконцентрированные только лишь на собственных чувствах и переживаниях и не склонные даже пытаться понять переживания и мысли окружающих. Киран был первым в моей жизни мужчиной, с которым я могла просто быть сама собой -и это наполняло меня приятным удивлением.

Боже упаси, я не хотела его «арканить» или на себе женить. Зачем? Что бы я с ним делала в этом качестве? И поэтому я долго ему ничего не говорила. А когда сказала – Киран отреагировал на случившееся так, словно оно было делом вполне естественным и словно он этого чуть ли и не ожидал.

Я потихоньку готовилась поделиться своим радостным известием с Кристофом, понятия не имея о том, что мое рабочее место намереваются сократить. Впрочем, не только мое – не успели еще появиться на свет мои ребята, а наша контора, которую с такими фанфарами открывали всего пару лет назад, трубя о том, что наша фирма создаст в ближайшие три года сколько-то сотен рабочих мест в Белфасте, вылетела в трубу. Всего через 8 месяцев те из моих коллег, кто втихомолку подсмеивался, когда меня сокращали, оказались в совершенно аналогичном положении…

Явление типичное для экономической модели «Кельтского Тигра», которую так усиленно пытаются копировать на ирландском Севере. Одна из крупнейших американских фирм в Дублине – та самая, в которую когда-то ездил в командировку Сонни и которая располагалась там уже много лет, – в один прекрасныи день подхватилась, выбросила на улицу 800 своих работников, распродала свои старые компьютеры и мебель – и испарилась за горизонтом. А что станет с ирландцами, когда все эти «инвесторы» потянутся туда же, как перелетные птицы? Будут сидеть на скалах и выращивать овец и картошку? Они уже и сейчас почти забыли, как это делается.

Когда я поняла, что меня сокращают (а поняла я это сразу, как только Кристоф завел речь о том, что это может нечаянно так случиться, и что нам надо подготовить аргументы для того, чтобы этого избежать – после чего сию радостную весть он лично сообщил всем до последнего нашим сотрудникам! Разве бы он стал это делать, если бы дело не было уже решенным? И почему они всех считают за идиотов?), я сразу же ушла на больничный. Зачем еще мучаться, портить нервы, унижаться, уламывать кого-то, чтобы тебя оставили, хотя бы даже с понижением, пытаться что-то доказать, а главное – дарить свой труд чужому дяде, который уже постановил для себя списать тебя в утиль? Пусть-ка лучше наша шведская красавица потянет на себе не только свою, но и мою лямку, раз уж она на нее так позарилась. Надо же ей к этому будет привыкать.

Я не отвечала на телефонные звонки, только посылала им справки от врача. А сама тем временем старалась урегулировать все, на что у меня обычно никогда не было времени. Например, сдать экзамен на водительские права.

На дворе не было никакого экономического кризиса, прибыль фирмы росла как грибы после слепого дождя, я только что успешно прошла аттестацию, и мне повысили зарплату – и вот, на тебе… Стоит ли после этого вообще стараться хорошо выполнять свои служебные обязанности?

Мне было очень обидно, жалко потраченных впустую за последние годы сил и времени -к этой работе я относилась с душой, забыв, в какого рода обществе я теперь функционирую. Вкладывать душу в благополучие неведомых тебе акционеров и зарабатывать на загарный крем для мистера Беннетта – это по меньшей степени наивно.

Тот год стал в моей жизни достаточно наполненным потрясениями. Нелепое объяснение с Ойшином, положившее конец моим надеждам и мечтаниям, еще более нелепая ситуация, в которой я забеременела, свалившееся как снег на голову сокращение на работе – в самый неподходящий для того момент, потому что кто бы взял меня на новую должность в «интересном» положении, страх перед тем, как теперь выживать в финансовом отношении… Как и 6 лет назад, непрекращающиеся испытания вдруг пошли на приступ моей одинокой крепости непрерывными волнами, и оставалось лишь только гадать, какое именно из них станет девятым валом.

В довершение всего оказалось, что Сонни с родителями хотят приехать к нам в Ирландию на Лизин десятый день рождения. А Лиза все еще была с мамой в России…

Доказать что-либо моей маме, когда она что-то решила делать или наоборот не делать – задача почти безнадежная. Все твои самые веские аргументы она отфутболивает прочь с очаровательной улыбкой. А если улыбка не помогает, начинает на тебя кричать.

Как ни пыталась я объяснить ей, что Сонни обязательно надо увидеться с Лизой – ведь он не видел ее уже 6 лет и вообще ни разу еще не видел ее в таком состоянии, в котором она теперь пребывает, а он в конце концов тоже человек и тоже ее любит и скучал по ней все это время, вне зависимости от того, что это он заварил всю кашу в результате которой с Лизой случилось то, что случилось, – мама только отмахивалась: