Эта ночь была бархатной - Сильвия Морено-Гарсиа

— Хотели его зарезать, — ответил он флегматично, подражая Магу. — Я запретил. Вы ничего не говорили о том, чтобы выпустить ему кишки.

— Элвис, ты когда-нибудь видел петушиные бои?

— Не мое это, сэр.

— Да и не мое тоже, если честно, но, если твои детство и юность проходят в деревне, рано или поздно волей-неволей увидишь. Петух со шпорами — смертоносная птица. Но это ведь не его вина, верно? Петухи никого не пускают на свою территорию. Посади двоих в один загон, и они порвут друг друга на части. Такова их природа. Вот скажи, что ты думаешь о природе Блондина? Или Антилопы?

Элвис подумал о Блондине: мразь, изувер и немного идиот. Антилопа вызывает раздражение, балаболит больше, чем нужно, но в целом не так уж плох.

— Вы говорите, они как петухи?

— Я говорю, что ты должен ими управлять. Я с вами на задания не хожу, не могу потребовать, чтобы они играли по правилам. Либо ты проявляешь волю и заставляешь их повиноваться, либо они перережут тебе горло, и я плакать не стану.

— Понял, — произнес Элвис все так же безучастно, потому что Маг говорил с ним безразличным тоном.

Маг крепче сжал руль.

— Ты — один из многих нищебродов, кого я подобрал на улице. Работай, добросовестно работай, не то я вышвырну тебя в навозную кучу, из которой ты вылез. Ясно?

— Ясно, сэр.

Маг остановил машину. Дождь все еще лил, а они отъехали достаточно далеко от дома, где обитал Элвис. Он сунул пакет с досье за пазуху, открыл дверцу машины и ступил на тротуар.

— Попробуй освоить сегодня слово «пешка», — предложил Маг.

Затем он поднял стекло и укатил прочь.

В этой короткой фразе, произнесенной тихим, ровным голосом, Элвис услышал убийственное презрение. Это напомнило ему мать, называвшую его никчемным дармоедом; учителей, заклеймивших его словом «тупица»; американку средних лет, которая использовала его, а потом бросила; сектантов, с которыми он подружился, а они видели в нем лишь бесплатную рабочую силу. Все эти ненавистные люди и их язвительные насмешки выкристаллизовались и сконцентрировались как единое целое в одной этой презрительной фразе. И Элвисом вдруг овладел неистовый, всепожирающий гнев, так что руки затряслись.

Струи дождя заливались под куртку и текли по спине.

Элвис выждал пять минут, затем поймал такси. Было еще рано, поэтому он выпил кофе и, с сигаретой в зубах, направился к дому, где жила эта женщина — новый объект слежки. Не зная, как выглядит Майте Харамильо, Элвис остановился через дорогу от дома и стал наблюдать за потоком людей, выходящих из здания. У одних в руках были портфели, другие тащили за собой детей. Сначала офисные служащие. Затем домохозяйки, направлявшиеся на рынок или отводившие детей в школу. Наконец, сочтя, что времени прошло достаточно и все, кому нужно было на работу или по делам, покинули свои жилища, Элвис отшвырнул сигарету и пересек улицу. Отмычкой вскрыл замок на двери парадного и поднялся по лестнице к квартире Майте Харамильо.

Дважды постучал в дверь, имея наготове объяснение своему появлению. На его стук никто не ответил, и он проник в квартиру. Из клетки на подоконнике в гостиной на него смотрел попугайчик. И, лишь когда взгляд его упал на птичку, Элвисом овладело дурное предчувствие. Зря он это затеял. Маг четко дал понять, что он должен работать в связке с Блондином и Антилопой, а он пришел сюда один — поступил наперекор, как упрямый ребенок. Внутри у него все горело от унижения и тихой ярости.

— К черту! — шепотом выругался Элвис.

Осмотр квартиры он начал с фотографий на стене. Там же висел диплом выпускницы школы секретарей с овальным фото девушки. Волосы посередине разделены пробором, темные глаза, широкий лоб. Ничего особенного.

Придется украсть один снимок этой женщины. Ребята должны знать объект слежки в лицо. Может быть, где-то здесь есть фотоальбом? Фото, фото… Нужно еще проверить, не прячет ли эта женщина в своей квартире фотоаппарат Леоноры. В спальне Элвис не обнаружил ничего, кроме дешевого розового несессера с обычным набором косметики, поверх которой лежала всякая всячина, в том числе статуэтка святого Иуды Фаддея. В шкафу, наряду с блузками и платьями, висели три костюма, два синих, один серый, — традиционная униформа секретарей.

Майте жила одна и, судя по обстановке, более чем скромно. В ванной одна зубная щетка, на душе сушится пара нейлоновых чулок, на крючке — розовый халат с обмахрившимся подолом. Ничего особенного.

Сюрпризом стала вторая комната — с книгами и пластинками. Честно говоря, Элвис был потрясен: столько полок, и все сверху донизу забиты тем, что можно почитать и послушать. Много музыки на английском языке — импортные альбомы, стоившие дороже тех же песен в исполнении местных групп. Хозяйка квартиры была меломанкой.

На диске проигрывателя лежала какая-то пластинка. Элвис опустил на нее иглу, понимая, что делать этого не должен. Зазвучала песня «Blue Velvet». Он был вынужден признать, что у Майте хороший вкус.

Элвис нашел коробки с аккуратно сложенными комиксами. Сам он комиксы никогда не читал, и их названия привели его в недоумение. Одни любовные истории. Элвис и не знал, что такие вообще издают. Так, а что за книги? Хм, много классики в красивых переплетах — все вполне достойные издания. Энциклопедия, в которой почему-то отсутствовали страницы на букву «H». А еще здесь был иллюстрированный словарь Ларусса. Фактически то же издание, что у него. Элвис улыбнулся, глядя на знакомую обложку, а потом вспомнил издевательский совет Мага по поводу «слова дня», и ему захотелось выбросить книгу из окна.

Конечно, он не посмел. Бережно поставил толстый словарь на полку.

А потом увидел альбом, стоявший на уровне глаз. На корешке большими рельефными буквами было вытиснено: «Семейные воспоминания». Элвис взял в руки альбом, стал его листать. Казалось, перед ним мелькают сделанные ускоренной съемкой кадры, на которых запечатлен распускающийся цветок: младенец, маленькая девочка, подросток и, наконец, женщина. Вот так теперь выглядела Майте Харамильо. Волосы все так же разделены пробором посередине. Элвис взял один из последних снимков и сунул его в карман.

«Blue Velvet» из коллекции женщины Элвису очень понравился, и он поставил песню еще раз. Хотел выкурить сигарету, слушая ее, но не стал: Майте могла учуять запах табака. Интересно, сама она курила когда-нибудь, много ли времени проводит в этой комнате? Здесь было темно, как в норе, даже с открытыми шторами.

Элвис быстренько осмотрел кухню и столовую — ничего, как и