Сумерки Европы - Григорий Ландау

Каждый народъ какъ бы ограждается заборомъ отъ всего остального міра, отъ человѣчества; для каждаго народа и націи выдѣляется особый закутокъ, особый огородъ, который ему предоставляется самостоятельно воздѣлывать, въ которомъ онъ хозяинъ; и съ остальными народами ему предоставляется мирно столковываться, въ случаѣ недоразумѣній прибѣгая къ суду, въ случаѣ нарушеній — къ міровой полиціи безопасности. Если въ святости договоровъ, пересиливающей всякую другую задачу, мы имѣли гражданско-правную внутригосударственную точку зрѣнія, перенесенную на межгосударственныя отношенія, психологію честнѣйшаго коммерсанта, то и въ самоопредѣленіи національностей мы имѣемъ яркое воплощеніе психологіи мелкаго хозяина, скорѣе всего, типа хозяина собственника, обносящаго свой клочекъ земли высокимъ заборомъ, строящаго глухую стѣну противъ оконъ сосѣда, распоряжающагося — съ правомъ utendi et abutendi — въ предѣлахъ своего владѣнія, а съ другими такими же хозяевами сносящагося путемъ договоровъ, защищенныхъ судомъ и полиціей. Это — идеологія гражданскаго, римскаго права, концепція городского мѣщанства и сельскаго крестьянства, перенесенная на международныя отношенія, концепція международнаго мѣщанства.

Далека отъ меня мысль желать уже этимъ терминомъ опорочить что бы то ни было и менѣе всего само мѣщанство. Дешевый способъ уязвленія этимъ якобы превзойденнымъ въ современномъ соціализмѣ сочетаніемъ чувствъ, навыковъ, міросозерцанія, какъ чѣмъ то малоцѣннымъ, отъ меня чрезвычайно далекъ. Отмѣчу попутно, что именно въ мѣщанской духовности — наряду съ отрицательными корнями узости и ограниченности горизонта — нетрудно усмотрѣть одинъ изъ цѣннѣйшихъ соціальныхъ типовъ человѣчества. Въ немъ сочетается непрерывная трудовая дисциплина (при томъ съ тенденціей къ увеличенію трудового напряженія, а не къ ограниченію его, какъ это имѣетъ мѣсто въ пролетарской духовности) съ отвѣтственнымъ, самостоятельнымъ распорядительствомъ; въ немъ сочетается предпосылка равнозначности многихъ (служащая основой демократизма) съ ощущеніемъ выдѣленной и все же устойчивой самозначности каждой ячейки и даже съ сознаніемъ ея непрерывно-преемственной традиціонной устойчивости (что даетъ точку касанія съ традиціями аристократизма). Крестьянскій дворъ раститъ чувство незыблемости; иная ремесленная мастерская воспитываетъ въ традиціяхъ преемственно накопляемыхъ навыковъ; иная посредническая дѣятельность, впрочемъ скорѣе уже буржуазная, чѣмъ мелко-буржуазная создаетъ духъ смѣлости, увѣренности въ себѣ, подчасъ авантюризма дерзаній.

Но какъ бы то ни было, переносъ этой личной (хотя и массово-повторной) внутригосударственной крестьянско-торговой психологіи на дѣла государственныя и международныя — дѣйствительно не только неумѣстенъ, но и глубоко опасенъ. И въ этомъ смыслѣ крестьянская психологія законная въ крестьянскомъ быту и торговая психологія, умѣстная въ торговомъ быту — къ тому же заключающія въ себѣ и общечеловѣческія духовныя цѣнности, — безспорно мало умѣстны и мало подходящи къ государственной жизни, къ жизни межгосударственной и международной.

Я не хочу сказать, чтобы хозяйственный строй страны просто опредѣлялъ здѣсь идеи военнаго времени, чтобы онѣ были надстройкой надъ хозяйственной структурой современныхъ государствъ. Современный хозяйственный строй существуетъ не первый годъ и видѣлъ не первую войну, а между тѣмъ впервые характеръ лозунговъ отражаетъ въ столь яркой степени внутреннюю классовую психологію. Мало того, можно отмѣтить, что эта психологія и не исчерпывающе характерна именно для господствующихъ слоевъ послѣднихъ десятилѣтій; мѣщанство, мелкая буржуазія, сельская и городская — не вновь выработанные, а исконные элементы современнаго общества, для послѣднихъ-же его претвореній характерны не они, а тѣ капиталистическіе, крупно-капиталистическіе слои, чья власть и значеніе выработались и превзошли буржуазное общество, опредѣляя его послѣднюю разновидность. И однако именно теперь мѣщанская психологія оказалась подоплекой военныхъ идей. Конечно, здѣсь имѣло большое значеніе то, что по своему содержанію эти идеи были выгодны для политики Антанты; но этимъ дѣло еще не объясняется до конца, ибо если эта выгода отчасти заключалась въ томъ, что ихъ осуществленіе приводило къ ущербу для врага, то все же значительная — какъ знать, не наибольшая ли — часть этой выгоды заключалась, именно, въ ихъ вербующей силѣ. Имѣло существенное значеніе и сближеніе съ мѣщанской психологіей нѣкоторыхъ особенностей въ государственномъ положеніи странъ Антанты; но все же была и другая сторона въ этихъ явленіяхъ, всего проще выясняющаяся на Англіи.

Англія искони страна торговли и торговцевъ. Тѣмъ не менѣе до послѣдняго времени она сохраняла на ряду со строемъ свободы и всевластіемъ народнаго представительства — могучую аристократію, и эта аристократія сохранила свои и прерогативы и власть въ нѣкоторыхъ отрасляхъ государственнаго — а въ частности именно международнаго управленія. Доступъ былъ открытъ низамъ, но эти низы проходили, достигая власти, школу традиціоннаго аристократизма. Почему старая аристократія по своей психологіи отвѣчала задачамъ международно — государственнаго распорядительства, — это вопросъ особый: отчасти въ ея классовой и сословной подосновѣ была предзаложена соотвѣтствующая созвучность; отчасти же она традиціонно, нарочито воспитывала своихъ сыновей въ требующейся духовности. Въ послѣднее время это измѣняется. Не одинъ премьеръ пришелъ къ власти не изъ тренировавшихъ себя на власть круговъ (Bonar Law); но особенно показательнымъ является вождь и руководитель англійской имперіи Ллойдъ Джорджъ. Этотъ маленькій провинціальный адвокатъ принесъ на вершины власти не одни только государственныя большія свои дарованія и личныя блестящія данныя, не одинъ только свой валійскій горячій темпераментъ, но и духовный строй радикала — человѣка изъ толпы, адвоката, дѣльца, спорщика, агитатора. Но и не въ этомъ еще самомъ по себѣ суть дѣла; въ былыя времена его бы переварила среда власти, въ которую онъ попалъ; даже если онъ тамъ и не одинъ, она бы всѣхъ къ себѣ приспособила и уподобила, оставивъ различіе лишь въ оттѣнкахъ а не въ существѣ. Но произошло и болѣе глубокое измѣненіе: измѣненіе въ средѣ резонанса. Раньше ближайшій резонансъ имѣла государственная дѣятельность въ сравнительно тѣсныхъ высшихъ кругахъ и чѣмъ дальше, чѣмъ шире круги, — тѣмъ болѣе производнымъ становился резонансъ. Въ этомъ отношеніи послѣднія десятилѣтія внесли рѣшающее измѣненіе, — отчасти и измѣненія государственно-правныя, (расширеніе избирательнаго закона), но въ еще большей степени измѣненія хозяйственныя, духовныя, бытовыя. Грамотность выросла, выросъ интересъ къ политикѣ, газета стала дешевой и доступной, рабочее время сократилось — такія и подобныя перемѣны имѣютъ, быть можетъ, еще большее значеніе, нежели измѣненіе избирательнаго права. Средой непосредственнаго резонанса для государственной дѣятельности стала не организованная государственность, а неоформленныя широчайшія массы; при нормальныхъ условіяхъ — можно сказать: народъ, а въ взболомученныя, обостренныя, спѣшно рѣшительныя минуты — улица. Отсюда идетъ откликъ, сюда обращается власть, отсюда идутъ на нее встрѣчныя воздѣйствія. И въ своихъ содержаніяхъ и въ своемъ тонѣ власть должна приспособляться именно къ этой средѣ. Эта среда неорганизована и не расчленена; она воспринимаетъ и отвѣчаетъ огуломъ; въ ней преобладаютъ не тѣ, кто соціально сильны и не тѣ, кто духовно сильны, въ ней преобладаетъ неопредѣленная разсѣянная толпа, знаменитый «человѣкъ съ улицы», на котораго давно обратила вниманіе англо-саксонская политическая мысль, т. е. всякій человѣкъ, т. е. преимущественно мѣщанинъ. И вотъ почему къ мѣщанской психологіи приспособилась и мѣщанскую психологію отразила государственная мысль и политика западныхъ странъ современности.

На Англіи это отношеніе сказывается особенно ярко, но въ сущности нѣчто аналогичное происходитъ и въ другихъ странахъ. Во Франціи давно господствуетъ крестьянинъ и рантье, и все же иностранную политику вели преимущественно люди изъ былыхъ аристократическихъ группъ. Это считалось непонятной слабостью, проявленіемъ робкой неувѣренности демократіи; на самомъ дѣлѣ — какъ знать — не проявлялась ли въ этомъ ея безсознательная мудрость. Государственныя функціи требуютъ различныхъ предпосылокъ психологіи и навыковъ, и большой вопросъ, не лучше ли дѣло демократіи исполнитъ въ опредѣленной области человѣкъ не демократической духовности. Но суть въ томъ, что средой резонанса и отвѣтнаго вліянія и здѣсь стала неорганизованная масса. И въ данномъ случаѣ рѣшающимъ оказалась отмѣченная уже выше сугубая всенародность военнаго времени, когда всякій напрягъ свое вниманіе, сознаніе и волю на общегосударственное, на міровое дѣло, затронувшее самыя основы его существованія, когда отъ сознанія и воли всякаго стала въ зависимость государственная и міровая судьба]. Власть, ежедневная газета и человѣкъ съ улицы опредѣлили въ своемъ взаимодѣйствіи духовность военной эпохи и потому она окрасилась въ цвѣта духовности мѣщанской.