Ржавчина - Алексей Калугин

– Странно было всегда, – согласился растаман, – но прежде странности носили иной характер.

– Да ну?

– Прежде странности были внутренние. А теперь – привнесенные. Как твой, к примеру, журналист.

– Он не мой.

– Ты его сюда притащил.

– И – что?

– Значит – твой. Здесь он – твой. Твой – до тех пор, пока ты его Дум-Думу не передашь… А все-таки зачем он Костику?

– Не знаю.

– И знать не желаешь? – искоса глянул на сталкера Шериф.

– Точно, – кивнул тот.

Шериф открыл дверь, ведущую в служебное помещение, и пропустил Грига вперед. Придержав дверь ногой, растаман остановился, достал из портсигара папиросу-самокрутку и, прежде чем раскурить, понюхал.

– С грушевым листом, – с гордостью сообщил он сталкеру.

Григ улыбнулся чуть натянуто. Он понял, что брата-растамана потянуло на серьезный, обстоятельный разговор. Причем тема была ему совершенно безразлична. А это не предвещало ничего хорошего. Беседуя с растаманом, пребывающем в благостном расположении духа, можно было убить час-другой и не узнать ничего нового. А что может быть муторнее разговора, топчущегося на одном месте, смысл которого понятен лишь одному из собеседников?

Шериф раскурил папиросу, благоухающую грушевым листом, и затянулся так, что у самого на глазах слезы навернулись.

– Дум-Дум хочет принести его в жертву.

– Васю?

– Ну да, журналиста твоего.

Григ усмехнулся:

– Насколько мне известно, неодруиды не практикуют человеческие жертвоприношения.

Шериф снова затянулся и глубокомысленно изрек:

– Так было прежде. В смысле, до нынешнего дня.

– И что же нынче изменилось?

Шериф подался в сторону Грига и таинственным полушепотом произнес:

– Я видел свет в ночных небесах.

– Да ну? – Григ сделал вид, что удивился.

– И маковый дым, струящийся из отверстия в форме перевернутой восьмерки, расположенного на темной стороне луны.

– Это серьезно, – сосредоточенно сдвинул брови Григ.

– Не думаю, – беспечно махнул рукой Шериф. – Алый Король нас любит. И пока он спит, мы будем ему сниться.

– Не сомневаюсь, – с готовностью согласился Григ.

Шериф ладонью разогнал повисший в воздухе дым и озадаченно посмотрел на сталкера.

– Почему ты все время один, Григ? Может быть, ты – Джокер?

– Нет, – улыбнувшись, отказался от такой чести Григ.

– Уверен?

– У меня имплантатов маловато для того, чтобы стать Джокером.

– Ну, это дело поправимое.

– Конечно. Только мне этого не надо.

– Почему? Вот если бы ты был Джокером…

Шериф неожиданно умолк. Задумался сосредоточенно. Глаза закатил. Затянулся нервно. Еще раз повторил:

– Если бы ты был Джокером…

И, судя по всему, окончательно потерял смысловую нить беседы. Это был подходящий момент для того, чтобы закруглить разговор.

– Я не хочу быть Джокером, – сказал Григ.

– Это плохо, – тут же среагировал на его слова Шериф.

– Почему?

– Потому что непатриотично.

– А все, что непатриотично, – непременно плохо?

– По меньшей мере, – Шериф присел на корточки и затянулся. – Последнее время я все больше думаю о просветлении… По-моему, я слишком долго жду… А, Григ?

– Ничто не бывает слишком, брат, – ободряюще улыбнулся растаману сталкер.

– Оно, конечно, верно… – Шериф посмотрел на потолок. Словно кот, увидавший муху. – Но меня все же мучают смутные сомнения…

– Я сталкер, Шериф. Сталкер, а не бодхидхарма.

– Я знаю, – растаман посмотрел на сталкера так, слово тот обвинил его в воровстве столового серебра во время празднования дня нерождения Льюиса Кэрролла. – Знаю, брат. Но я же могу с тобой просто поговорить?.. Просто поделиться мыслями? Рассказать о надеждах и чаяниях?..

– Конечно, – перебил, не дослушав, Григ. – Но только что на это скажет Бобо?

– Бобо?

– Да, Бобо.

– А при чем тут Бобо?

– Мне кажется, он ждет меня… Или я ошибаюсь?

Шериф задумался. Глубоко и надежно.

– Точно! – звонко хлопнул он себя по коленке. – Что ж ты раньше-то молчал?.. А я все думаю, куда это мы с тобой все идем, идем и никак прийти не можем? К Бобо, значит?

– К Бобо, – подтвердил Григ.

– Ну, так идем! А то ведь Бобо ждать-то не любит!

Шериф зажал недокуренную папиросу в зубах, обеими руками ухватился за дверную ручку и начал подниматься на ноги. Медленно и неуверенно.

– Слушай, брат, не напрягайся, – Григ положил руки растаману на плечи и, приложив самую малость усилий, заставил его снова сесть. – Я сам дойду, дорогу знаю.

– Точно? – Шериф еще не забыл, что значит гостеприимство.

Григ улыбнулся и пальцем указал на потолок.

– Ну, верно, – кивнул Шериф.

– Тогда я добегу до Бобо, – Григ хлопнул Шерифа по плечу. – А ты, если не в тягость, присмотри за моим грузом. Договорились?

– Ну, если ты так хочешь…

– Спасибо!

Григ еще раз хлопнул Шерифа по плечу и быстро, пока тот не передумал, побежал по коридору.

Свернув налево, Григ оказался перед небольшой дверью, ведущей на крышу. Дверная ручка и замок были съедены нанороботами. Однако дверь просто так не открылась. Видимо, была чем-то приперта снаружи.

Григ постучал в запертую дверь.

– Чего надо? – раздался приглушенный, чуть надсаженный, будто простуженный, голос из-за двери.

– Я к Бобо, – отозвался Григ.

– А кто ты такой?

– Григ.

– Чем докажешь?

– Открой дверь и посмотри.

Сначала по другую сторону двери воцарилась тишина. Затем едва слышно начали перешептываться голоса. Два или три. Наконец грохнуло что-то тяжелое, и дверь отворилась.

– О! – удивленно вылупился на сталкера здоровяк с квадратными плечами, в тельняшке и крапчатых армейских штанах с огромными карманами. – Здорово, Григ!

– Привет, Вомбат, – кивнул сталкер.

– А мы тут как раз тебя вспоминали, – выглянул из-за спины Вомбата маленький, щупленький человечек.

Таких, как он, из Вомбата можно было сделать четверых.

– Да ну? – Григ сделал вид, что удивлен.

– Точно, – подтвердил Вомбат. – Бобо велел сразу, как только ты явишься, вести тебя к нему.

– Так чего же мы ждем?

– Чего? – здоровяк посмотрел на маленького.

– Спроси, почему он один, – процедил сквозь зубы малыш.

– Да! Почему ты один? – спросил у сталкера Вомбат.

– А с кем я должен быть?

Вомбат стиснул губы и ткнул локтем маленького.

Тот недовольно зашипел.

– Мы видели… Видели…

– Что за проблема у тебя, Фродо?

– У меня? – испуганно сверкнул глазами маленький.

– Ну, не у меня же. Почему ты делаешь вид, будто сам не умеешь говорить?

– Ты вульгарен, Григ, – надменно и гордо вскинув голову, Фродо продемонстрировал то место, где должен бы находиться подбородок. – Это называется аристократизмом.

– Ты тоже так считаешь? – посмотрел Григ на Вомбата.

Здоровяк принялся было чесать макушку, но, получив тычок от Фродо, быстро кивнул.

– Ага!

– Ну, что ж, – Григ смерил взглядом Вомбата. – Тогда пошли к Бобо.

– Нет! – вскинул маленькую ручку Фродо. – Ты не ответил на вопрос!

– Какой вопрос? – озадаченно сдвинул брови Григ.

Фродо тоже задумался.

– Ну?..

– Не помню, что за вопрос, – признался маленький. – Но точно помню, что задал его тебе.

– И наверное, хочешь, получить ответ, – подсказал Григ.

– Разумеется, – кивнул Фродо.

– Двадцать девять.

– Что – двадцать девять?

– Это мой ответ.

– Двадцать девять, – Фродо наклонил голову и постучал согнутым пальцем по лбу. – Двадцать девять… – повторил он задумчиво.

– Ты, должно быть, хочешь спросить, что это означает?

– Да, конечно! – радостно вскинул голову Фродо. – Что значит двадцать девять?

– Это значит, пришел високосный год.

Григ плечом решительно отстранил загораживавшего проход Вомбата и вышел на крышу.

Крыша «Метрополиса» была превращена в огромную оранжерею. Повсюду, куда ни кинешь взгляд, цвел и зеленел каннабис. В глубине этого буйства веселой зелени пряталась небольшая беседка с круглой крышей, на самом верху которой, задрав голову вверх и чуть приоткрыв пасть, будто в ожидании дождя, который должен утолить ее жажду, сидела большая, зеленая игуана. Почти как живая. Длинный хвост рептилии скользил по крыше и оплетал одну из деревянных опор. В центре беседки бил небольшой фонтанчик, декорированный под миниатюрный каменный грот. Рядом стоял овальный столик на изогнутых ножках, заставленный всевозможнейшими курительными принадлежностями: пепельницами, зажигалками, трубками, мундштуками, сигаретницами, машинками для набивания папирос, маленькими кальянчиками, бонгами и бульбуляторами самых причудливых форм. С краю на деревянном полу стояли большие кальяны. Каждый – произведение искусства. Рядом с самым большим полутораметровым кальяном на обитом голубым атласом стуле сидел человек в затасканных джинсовых шортах, неровно обрезанных чуть выше колен, и бледно-бледно-розовой, будто застиранной до почти полной потери цвета, майке с оборванными рукавами и кислотной кляксой, расплывшейся на груди. На голове у него был огромный, свисающий едва не до плеча, вязаный берет в яркую, красно-желто-зеленую полоску, из-под которого, как змеи, лезли во все стороны длинные, рыжие дреды, толщиною в два пальца каждый. Человек сидел, закинув ногу на ногу, покачивая на кончиках пальцев зеленый резиновый шлепанец, и, пощипывая жиденькую бороденку, задумчиво глядел на приближающегося Грига. А может, и сквозь него. В те горние сферы, куда не может проникнуть взгляд непросветленного.