Покаяние - Геннадий Гусаченко

— У нас не военный флот… Брось ерундой заниматься… Всё равно скоро в док станем… Работяги с судоремонтного завода грязи нанесут, натопчут здесь… Вот выйдем в море, чисти потом сколь хочешь… А сейчас выручай… Ко мне жена приехала…, — понизив голос, заговорщически проговорил Чугунов.

— Не понял… Как выручать? — плохо соображая не совсем трезвой головой, спросил я. — Чего делать–то?

— Бабёнку одну встретить надо… Знакомая ко мне придёт, а тут жена соскучилась… Так ты, того… Вызови меня из каюты…

— Как вызвать? Что сказать?

— Ну, придумай что–нибудь… Подругу встретишь — в каюту боцмана проведёшь, он домой ушёл. Вот ключ…

Чугунов, пыхтя, поднялся по трапу. Я накинул пальто и вышел на корму. Вахтенный матрос безмятежно посапывал, уложив голову на канатную бухту.

Огни ночного Владивостока цветной мозаикой переливались на тёмной глади Золотого рога.

Палуба «Робкого» слегка дрожала от стояночного дизеля, монотонно гудевшего в глубине машинного отделения. Прохладный влажный ветерок доносил солоновато–йодистый запах моря, приятно освежал отяжелевшую голову.

Ждать пришлось не долго. Размалёванная тушью и помадой девица нарисовалась передо мной. Луч прожектора высвечивал рыжую копну взбитых лаком волос, стройные ноги, обтянутые капроновыми чулками, чёрную мини–юбку, белую распушённую кофту. Дама кокетливо взглянула на золотые часики, обнажив кисть руки, распухшую от разделки колючих крабовых клешней. Качнула длинными наклеенными ресницами, утяжелёнными тушью.

— Витю Чугунова позови… Да поживее шевели булками!

Покручиваясь на высоких шпильках и жеманно виляя задом, она обдала меня смесью резких запахов духов, мыла, пудры, крема и прочей косметики. Облик ночной визитёрши явно выдавал в ней работницу со стоявшего неподалеку краболова «Василий Блюхер». Дамы из «промтолпы» этого плавзавода не отличались разнообразием нарядов и светскими манерами.

— Входите… Он сейчас будет, — отворяя боцманскую каюту, пригласил я пассию Чугунова. Потом постучался к нему.

— Кого там принесло? Вахтенный электрик? Что случилось? — послышался за переборкой ужасно недовольный голос Чугунова. Ещё бы! Спать с женой не дают!

— Извините, Виктор Алексеевич! Пожарный насос не включается…

— Без меня, наверно, и в гальюн не сходите. Штаны вам снимать, да? Нет, уж точно говорят: «Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте!»

Он нехотя поднялся с постели, недовольно продолжал ворчать, оправдываясь за свой уход перед женой, лежащей в постели под одеялом.

— Наберут салаг на флот… Работай тут за них…

В шлёпанцах на босу ногу первый электромеханик протопал в каюту боцмана, клацнул замком. Я смотался в машинное отделение за клочком промасленной ветоши и стал караулить дверь боцманской каюты. Наконец, она приоткрылась, из–за неё воровато выглянул Чугунов с умильной улыбкой на пухлых губах, не сходящей с краснощёкого лица. Я сунул ему тряпку, и он жирно вымазал руки.

Проходя мимо его каюты с распахнутой настежь дверью, я увидел, как Чугунов намыливает руки над умывальником, выговаривая своему отражению в зеркале:

— Предохранитель сгорел в распредкоробке. Заменить не смог. Салага! Ну, я его завтра научу, как насос включать! Ну, я ему задам…

Утром, ожидая распоряжений на ремонтные работы, я сидел в гребном отделении. Чугунов, не спускаясь вниз, крикнул мне:

— Ступай в каюту, переоденься в чистое и жди моих цэу.

«Цэу» — ценные указания поступили ближе к полудню. Явился Чугунов, сунул деньги, коротко объяснил задачу:

— Пришёл с проверкой ремонта флагманский механик… Пьёт «Перцовую» и закусывает «Любительской» колбасой. Давай, по–шустрому…

На следующий день, облачившись в робу, я снова прохаживался по гребному отделению, от нечего делать надраивал медяшку на штурвале контроллера. От этого душевного занятия меня отвлёк знакомый картавый голос:

— Сюда иди! Быст, го! Де, гжи деньги и бегом в магазин! П, гишёл флагманский шту, гман с п, гове, гкой, гемонта навигационного обо, гудования. Любит «Экст, гу» и колбасу «Докто, гскую». Особа эта с начальником уп, гавления нако, готке…

На другой день проверять ремонт электроустройства пушки соизволил гарпунёр–наставник по прозвищу Ваня Рыжий — Герой социалистического труда, живая легенда китобойного промысла. Представитель элитной когорты китобоев пил только коньяк «Белый аист» и заедал трюфелями.

Каждый день кто–нибудь из флагманских специалистов «проверял» состояние материальной части и ход ремонта на китобойце «Робкий». Поутру я уже не утруждал себя одеванием спецодежды. После плотного завтрака в кают–компании ожидал «цэу» в каюте, принарядившись в костюм, пальто и шляпу. Грохоча башмаками по ступеням трапа, в каюту приходил кто–нибудь из комсостава машинной команды, давал деньги, а я деловито осведомлялся:

— Кто из флагманских спецов удостоил своей честью посетить «Робкий»?

— Флагманский электромеханик… Он с самим начальником управления по корешам, — следовал, к примеру ответ. И я знал, чем угодить важному посетителю: арабский ром «Абу симбэл» и растворимый кофе во вкусе этого «проверяющего».

Ближе к весне «Робкого» поставили в док судоремонтного завода. Загремели кувалды и гаечные ключи заводских рабочих. Засверкали искры элекросварки. Завизжали турбинки чистильщиков. Засвистели распылители маляров. Застучали пневмомолотки клёпальщиков. Зашипели резаки газорезчиков Завыли моторы портального крана, поднимая наверх снятые агрегаты и взамен опуская новые. Ремонт на «Робком» пошёл полным ходом. Путинные деньги к этому времени китобои поистратили. «Проверки» стали реже.

Теперь каждое утро в каюте первого электромеханика собиралась электрогруппа на планёрку. Озабоченно советовались.

— Надо бы изоляцию замерить на электромоторах и генераторах, — предлагал второй электромеханик Юрий Балдин.

— Да, и хо, гошо бы у них смазку подшипников заменить, — поддакивал третий электромеханик Валерий Рыч. — Аккумулято, гы на за, гядку поставить…

— Шпили проверить и рулевые сектора, — подсказывал первый электромеханик Виктор Алексеевич Чугунов. С неизменной улыбкой смотрел на меня:

— Справишься? Один ты из электриков остался. Хохлов и Обухов в отпусках.

— Успею…, — бодро отвечал я, радый тем, что на меня одного возложена работа. Больше шансов уйти в путину. Да и надоело бездельничать, носиться по магазинам в поисках деликатесов для особ, приближённых к начальнику управления китобойных флотилий. Наконец–то, настоящее дело!