Гадюкинский мост - Ростислав Марченко

При виде первой же воронки от 30-миллиметрового снаряда, разметавшего кусок бруствера хода сообщения, ведущего на обратный скат, мне захотелось перекреститься. Труд бойцов не пропал даром, не будь на вершине высоты окопов, они были бы уже мертвы, а ограничься я индивидуальными и парными ячейками, те немногие, что оставались бы там живы, сидели бы на дне и не высовывали носа, будучи не в состоянии их покинуть, перед тем как в свеженасыпанный бруствер окопчика влетит снаряд немецкой тридцатисемимиллиметровки.

Якунин был жив. Младший сержант следил за немцами у реки в бинокль и хрипло выдавал Аушеву дистанцию. Гранатомет стоял, усыпанный гильзами и звеньями лент, на дне окопа, расчет замер вокруг него в готовности подхватить и выставить машинку наверх.

Аушев, с шалыми глазами и покрытым копотью лицом ковырявшийся с прицелом, заметил меня первым:

– Последняя лента осталась, товарищ лейтенант.

– Достреливайте и за автоматы, я на КНП.

Уже спрятавшийся за бруствером Якунин глянул на меня и кивнул бойцам. Гранатометчики дружно вздернули АГС наверх, несколькими секундами позже за спиной кашлянул пристрелочный выстрел.

КНП был занят, из него вели огонь механик-водитель БТР-Д в опаленной хэбэшке и бронике, так и не снявший свой танкошлем, и кто-то из пулеметчиков.

Выгнать бойцов, что, расстреляв магазины, нырнули вниз на перезарядку, я не успел. Взгляд, которым я окинул окружающую обстановку, пытаясь прикинуть варианты последующих действий, оказался последним в моей очередной жизни.

Я увидел немцев на левом берегу, несмотря на оставленные позади себя шевелящиеся и неподвижные тела, перебежками продвигающихся вперед, смещаясь в направлении брода, струи летящих из Огурца трассеров пулеметных очередей, фонтан взрыва 100-миллиметрового снаряда за железной дорогой, разбитый ПКП на разваленном и залитом чем-то тёмным бруствере ячейки, находящейся спереди слева от меня, БМД Никишина, выходящую на позицию для стрельбы с обратного ската, и, наконец, шарик трассера снаряда противотанкового орудия, летевший, как мне казалось, прямо в лицо.

Последней мыслью сквозь вспыхнувшую обиду было: ведь все же должно было случиться совсем не так…

Вспышка…

…Грохот грома. Я сижу на башне БМД и вижу очки «Revision Sawfly», скрывающие глаза ухмыляющегося сержанта Никишина.

– Как бы нам под первую в этом году грозу не попасть, товарищ старший лейтенант!

Грохот грома, вспышка, и моя БМД летит куда-то в тартарары, ломая непонятно откуда взявшийся вокруг подлесок…

Жизнь седьмая

…Кто еще до сражения пытается победить предварительным расчетом, у того шансов много; у того, кто до сражения не пытается победить врага своим расчетом, у того шансов мало. У кого шансов много – тот побеждает; у кого шансов мало – тот проигрывает; тем более же тот, у кого шансов нет вовсе. Поэтому для меня уже при виде этого одного ясно, кого ждет победа, а кого поражение…

Действия попавших под инопланетный замес соратников за предыдущие шесть жизней я выучил наизусть и в результате отрабатывал необходимую мне роль на автомате, в основном мои мысли занимал исход последнего боя, точнее обстоятельства, при которых я в очередной раз погиб.

Не сказать, что я в последнем эпизоде наделал уж очень много глупостей, но как оказалось, и не только откровенно ошибочных, но и просто неоптимальных решений иногда может хватить, чтобы бесповоротно решить исход боя не в свою пользу. Нелюбимый многими военный историк, полковник Лев Лопуховский, как выяснилось, как в воду глядел, обосновывая свою неприятную позицию касательно потерь в Великой Отечественной жестокой фразой: любой враг силен ровно настолько, насколько вы позволяете.

Итак: как я позволил врагу быть сильнее меня.

Засада на мотоциклистов прошла идеально. Немецкий командир подразделения купился на мою провокацию и рискнул захватить мост с ходу действиями одного своего подразделения, данным решением подписав себе смертный приговор. Всё, что мне было нужно в сложившейся ситуации для полного уничтожения противника, – всего лишь не понаделать слишком больших ошибок.

Что собственно и произошло. Имея в данной ситуации три боевые бронированные машины с «Бахчами» и бронетранспортер с крупнокалиберным пулеметом, мне нужно было по-настоящему облажаться, чтобы умудриться фрицев упустить. Даже сложно придумать, что могло запороть уничтожение фашистов в данной засаде, на ум приходит разве что открытие огня сразу после их выхода из рощи, либо полное неумение подразделения стрелять и никак иначе.

Замысел прикрыться дозорами по флангам и при обнаружении попытки обхода уничтожить противника действиями бронегруппы тоже в общих чертах был верен, это определенно.

А вот дальше начались нюансы.

ОШИБКА. Дозоры не были надлежащим образом проинструктированы. Ладно «госпитальный», с которым по уму следовало бы наладить, как минимум, связь, время у меня не резиновое и на чужих бойцов с неизбежными проблемами с подчинением тратить его следовало по остаточному принципу, но пять-десять минут на личный инструктаж я был обязан найти, хотя и мучаясь, и избегая демаскировки с другого берега при этом.

С ханинским дозором все вышло еще хуже. Имея все возможности довести ему порядок правильных действий при уничтожении переправляющегося противника, я эти вопросы упустил, за действия дозора не подумал, в результате избыточно храбрый ефрейтор проявил абсолютно неуместную инициативу, полез в бой и, попав под огонь моих пушек, по сути дела, спас укрывающееся в роще немецкое отделение от мгновенного уничтожения пулеметно-пушечным огнем, ибо о возможностях моих прицелов немцы даже не подозревали. Далее, чтобы зачистить немцев, пришлось терять темп, спешивать отделение Егорова и добивать гансов в лесу его действиями. То, что стрелки отделались там одними ранеными, – это чистое везение, легко могло и не повезти.

ОШИБКА. Заминка в действиях у дубовой рощи, вполне вероятно, что сыграла свою роль при дальнейшей потере БМД. Возможно, немцы сообразили растянуться вдоль берега при переправе, возможно, с появлением «танков» немецкий командир сообразил вывести им во фланг противотанковую группу с ПТР и гранатами, но результат был одинаков. При попытке охватить с флангов обозначившего себя противника одна из боевых машин выскочила прямо на группу солдат противника, была подбита и на короткой дистанции даже закидана гранатами. Её экипаж уцелел только потому, что БМД каким-то чудом не загорелась.

В общем, возможности того, что противник попытается маневрировать, прикрываясь речным берегом, я не предусмотрел. Не сказать, что данная ошибка была сильно серьезна, дай машина чуть больший крюк, ее бы достали только из ПТР, но подумать, как бы я действовал на месте противника, получив информацию в ходе переправы о выдвижении в моем направлении неприятельских танков, мне бы определенно не помешало. Тем более что ситуация не имела бы принципиальных изменений, будь я пешим, а выдвигались в моем направлении «Абрамсы» или «Брэдли».

Переправа назад грозила паникой, потерей управления и, вполне вероятно, не обеспечивалась временем, высокий речной берег обеспечивал максимально возможное укрытие и даже способность к маневру. Ручные противотанковые гранатометы высокие вероятности поражения танков и обеспеченных динамической защитой и противокумулятивными экранами БМП в лоб не дают, соответственно, чтобы подразделение гарантированно отбилось, нужно было бы выводить гранатометчиков к их бортовым проекциям. Читай, действия второго немецкого лейтенанта, встреченного мной в своей жизни, в общих чертах тоже вполне просчитывались, и у меня даже было время, чтобы его действия прикинуть, просто как наиболее для ситуации оптимальные.

ОШИБКА. Основной лежащей передо мной боевой задачей было удержание моста и опорного пункта на высотах за ним, с целью провокации приложения основных усилий противника к его захвату и соответственно обеспечения времени госпиталю для подготовки эвакуации. В этих условиях использование всех трех БМД для уничтожения охватывающих подразделение с фланга отрядов врага было нерациональным, одиночный БТР-Д, оставленный на опорном пункте, не обеспечивал достаточной плотности и эффективности огня. А в условиях наличия у противника противотанковых средств – и боевой устойчивости. Я обязан был как предусмотреть вероятности попыток врага воспользоваться возможностями своего тяжелого вооружения, так и обеспечить такие возможности для своих машин.

По большому счету, с использованием послезнания немцам, серьезно превосходившим взвод численно, хватило бы для поддержки атаки одних станковых пулеметов в роще. Станковые МG своим неожиданно эффективным огнем с большой дистанции даже сами по себе в буквальном смысле задавили моих стрелков, серьезно ограничив эффективность ведения огня по наступающим, а ведь кроме них они использовали и противотанковые орудия в качестве больших снайперских винтовок, из которых после уничтожения бронетранспортера, насколько можно это оценить, расстреливали стрелковые ячейки поочередно.