Гадюкинский мост - Ростислав Марченко

Радость почувствовавшего себя гением войсковой разведки лейтенанта, решившего проверить данные зольдбухов данными жетонов, бесследно испарилась сразу же, как их удалось рассмотреть поближе. Шифры войсковых частей на жетонах и на первых страницах зольдбухов не совпадали. Вообще. Три книжки и два жетона не дали ни одной совпадающей пары даже у разных военнослужащих. Чувство превосходства представителя армии XXI века, догадавшейся перейти к безликой буквенно-цифровой кодировке, испарилось неизвестно куда.

Без знания системы занесения данных в жетоны и личные документы военнослужащих шифры частей только запутывали дело. Как в этой связи было понять 5./Inf. Reg. 50, 5./J. R. 50, 1./Krsch. Btl. 53, 1./Kradschütz. E. Btl. 3 и 2./Inf. Ers. Btl. 50, с ходу ясности не было ни на грамм. Расслабиться удалось только после того, как я догадался полистать солдатские книжки и изучить содержащуюся там информацию. Созревшее уже решение отправить бойцов ковыряться в растерзанных трупах можно было отставить.

Насколько можно было сделать вывод из вписанных туда данных, расстрелянные мотоциклисты были подразделением 1./Krsch. Btl. 53 – первой роты 53-го мотоциклетного батальона вермахта. Последнее не внушало мне ни малейшего оптимизма, поскольку, если исходить из имеющихся исторических знаний, против нас действовала если не танковая, то моторизованная дивизия вермахта точно. Наличие в немецких пехотных дивизиях мотоциклетных батальонов меня бы откровенно сказать очень удивило.

Бойцы, что, кривя морды, обшманывали более-менее целых мертвецов, кроме смертных жетонов и солдатских книжек разжились парой парабеллумов и где-то затрофеенным немцами пистолетом «ТТ» в коричневой кожаной кобуре со шлевками. Те, кому исправных пистолетов не досталось, прибарахлились пулеметом, счастье обладания которым я немедленно испортил распоряжением собрать патронные коробки и обматывающие некоторых убитых ленты, найти на трупах комплект ЗИП пулемета и не забыть валяющийся на дне траншеи футляр с запасными стволами к нему. Детская радость обладания знакомой по фильмам игрушкой скрылась за грозовыми тучами хмурых физиономий в считанные секунды.

Сам я положил глаз и наложил лапу на МР-40 умершего от ран унтер-офицера, хотя два поврежденных в подсумках осколками магазина и пришлось выкинуть.

Попытка бойцов продолжить мародерку в направлении лежащих на путях и под насыпью в 150 метрах от нас трупов была своевременно пресечена, и я скомандовал возвращаться на правый берег. Затянуть время грабежа и бежать на наш берег по мосту под пулями мне вот совершенно не улыбалось.

Последнее, что я сделал перед уходом, это собрал ненужные мне жетоны и солдатские книжки в немецкую каску и бросил ее в ячейку к умершему от ран унтеру. В свете разбирательств с НКВД при легализации наводить следователей на ненужные мысли совсем не стоило, а продолжать войну с трупами было бы несколько стыдным.

По итогам выхода номер противостоящей нам части мне ничего не дал, номер дивизии, даже знай я его, не дал бы, по сути, тоже, а вот изучение самих мертвецов наводило на неприятные мысли. Средний возраст осмотренных убитых составлял около 25 лет (никого возрастом старше тридцати я не увидел), все они были неплохо развиты физически и имели средний рост более 170 сантиметров. Печать интеллигентности на лицах понятие субъективное – особенно если лица мёртвые, однако, коли судить по мозолям на руках, расстреляли мы если не самый что ни на есть германский пролетариат, то сочувствующее ему и угнетаемое капиталистами крестьянство.

Впечатляющая основательность в действиях противника, в данном случае получала хорошее объяснение. Нам противостоял контингент из невыбитой еще в войне немецкой кадровой армии, разбавленной призванными из запаса серьезными взрослыми мужиками, в достаточной мере выпустившими из голов свистевший там когда-то юношеский ветер. С дополнительными осложнениями в виде хрестоматийного германского менталитета. Ничем хорошим для меня это не пахло даже без присутствия бронеобъектов противника, откровенно сказать, немцы пока и наличными силами прекрасно справлялись.

Настоящее немецкое качество, мать его так, все что делаем – мы делаем хорошо. Включая бешеную агрессивность в лесном бою накоротке с карабинами наперевес против вооруженного автоматическим оружием противника, раз уж герр лейтенант такой приказ отдал.

Однако противника на войне не выбирают. Теперь мне нужно разобраться с основными силами вышедшего к мосту врага.

К моменту обнаружения германцев в рощах перед нами взвод располагался следующим образом.

На левом фланге, в листве высокого дуба рощи Дубовой засел дозор ефрейтора Ханина, которому я назначил позывной «Топор Тринадцать», по его докладу имевший достаточно хороший обзор скрытого лесом «мёртвого пространства» на нашем берегу, реки и её левого берега за излучиной.

В районе высоты 40,9 на опушке леса за железной дорогой замаскировалось отделение сержанта Егорова, имевшее задачей уничтожить противника, атакующего за насыпью, и прикрыть взвод от возможного обхода слева. Глухая оборона на данном направлении не планировалась, окопы бойцы не рыли, инженерное обеспечение позиции свелось к маскировке БМД.

Машины взвода материального обеспечения встали в лесу с другой стороны железнодорожных путей, за болотцем у переезда. Отводить машины, коли это понадобится, по дороге на Борисово было наиболее оптимальным.

Высоту 44,8 обороняли парашютно-десантное отделение младшего сержанта Севастьянова и ГПО. БТР-Д гранатометчиков и БМД-4М стрелков находились в готовности к выдвижению наверх на заднем скате высоты, где экипажи при помощи больших саперных лопат из комплектации машин среди вырытых ранее стрелковых ячеек оборудовали окопы.

Стрелковые окопчики наверху для обеспечения возможности свободного маневрирования подразделений (на рытье хода сообщения на обратный скат у меня категорически не хватало времени) бойцы рыли в линию по топографическому гребню высоты, с расположением моего КНП и окопа АГС-17 посредине позиции. К моменту обнаружения немцев всеми бойцами и мной лично были вырыты одиночные стрелковые ячейки для стрельбы стоя; работы по связке ячеек между собой в парные окопы в полном объеме закончены не были, к устройству ходов сообщения приступить не успели вообще. АГС-ники, выкопав и оборудовав свой окоп как по наставлению, установили гранатомет и молча помогли мне управиться с КНП.

Примерно так же дела обстояли у Бугаева на высоте 41,2, за правым плечом которого на высоте 43,1 госпиталь таки разместил свой наблюдательный пост из десятка бойцов, видимо, в основном из выздоравливающих раненых, с полевым телефоном, самозарядными винтовками и ручным пулеметом, привезенными госпитальным особистом и хипстером политруком на раздолбанной полуторке.

Представители сталинского политаппарата и карательных органов, высадив бойцов на отметке 43,1, не преминули проехать к мосту, чтобы разузнать о причинах стрельбы и как идут дела, посмотреть в бинокль на трупы в мышиных мундирах, практически с детским восторгом повертеть в руках трофейный MG.34 и погладить броню моих алюминиевых танков, когда я этих туристов выгнал с вершины, борясь с желанием расколотить им физиономии.

В госпитале все обстояло нормально. Связавшееся со штабом армии руководство получило подтверждение продвижения немцев в нашем направлении и наличия между ними и госпиталем только отходящих подразделений Красной Армии, местонахождение и силы которых в штарме, впрочем, представляли достаточно приблизительно. Четвертая танковая группа, разгромив соединения 11-й армии при очередной попытке её задержать, рвалась к Лужскому рубежу.

Эшелон для вывоза госпиталя ожидался не ранее восемнадцати-девятнадцати часов. Лейтенант Суровов лично от начальника автобронетанковых войск армии получил приказ стоять насмерть, но немцев к госпиталю не пропустить.

Конечно, страна прикажет быть героем, героем станет вмиг любой, однако тут я не выдержал:

– А о платформах для моей техники он побеспокоился? Вы довели до него, что техника совершенно секретная?

Моднявый политрук закивал так, что я испугался: вдруг у него отвалится голова.

– Товарищ полковник сказал, что не имеет информации о такой роте, но если мы подтверждаем, что техника незнакомая, – побеспокоится лично.

Дела, куда ни глянь, шли отлично. Условия для будущей легализации складывались превосходно, мы безнаказанно порешили немецкий разведотряд, оставалось только так же разобраться с остальными подошедшими к мосту фрицами и не оставить им никаких вызывающих излишние вопросы артефактов. Я уже чувствовал, что могу это сделать.

Подошедшие к мосту немцы обоснованно осторожничали. Я, особо не скрываясь, наблюдал за ними в бинокль. Немецкий командир вывел довольно много людей к опушке Огурца; то здесь, то там мелькали фрицы, пренебрегавшие маскировкой. Бороться с искушением вывести наверх БМД и, используя тепловизионные каналы прицелов, расстрелять фашистов на исходных позициях было довольно сложно, от ожидания у меня играли нервы и нарастало чувство совершаемой ошибки. Тем не менее, первоначальные резоны выманить на луг и уничтожить наступающего противника на открытом пространстве я оценил более весомыми.