Гонщик - Б. Б. Истон

накопить столько денег, и вот эта сумма лежала передо мной, полученная на треке меньше чем за минуту.

Вернувшись вечером домой, я обнаружила эту пачку денег засунутой в свою сумку. Десять стодолларовых банкнот, смятых между телефоном и кошельком. Я разложила их все на кровати, а потом стала выкладывать из них разные узоры. Солнце. Звезду. Домик с Бенджаменом Франклином, выглядывающим из окошка. Цветок.

Я смотрела на это произведение искусства, лежащее передо мной, стараясь запомнить все его детали. Я знала, что завтра мне придется вернуть эти прекрасные кусочки бумаги, но до тех пор я могла ими наслаждаться. Да я могла хоть прилепить их скотчем к себе и спать в них, как в пижаме. То, что это деньги, было вообще неважно. Это был подарок от Харли, и для меня это значило гораздо больше.

Мои руки так и сяк перекладывали бледно-зеленые бумажки, а в моей голове проносились события этого вечера. Я улыбалась, думая, с какой легкостью Харли взгрел этих уродов. Улыбалась, вспоминая, как рассмешила его друзей.

Думала о том, как он порвал мои колготки в сетку на переднем сиденье моей машины и как говорил: «Я весь твой, леди».

Интересно, что он имел в виду? Что я трахаюсь с ним в машине или что его сердце принадлежит мне?

Я снова улыбнулась. Потом рассеянно поглядела на свое произведение и чуть не взвизгнула.

Швырнув бумажную розу на пол, я зажала рот обеими руками. Мои глаза метнулись к пластиковой вазе на столе, в которой, покрытый пылью, стоял букет похожих бумажных цветов. Цветов, сделанных из листков блокнота. Цветов, которые должны были обрадовать меня.

Я снова увидела лицо Рыцаря, как будто он был прямо тут, рядом со мной, и смотрел на меня своими ледяными глазами зомби из-за букета бумажных цветов. Рыцарь, единственный скинхед нашей школы, в тот день пошел вместе со мной на наказание. Он мог уйти домой и оставить меня в школе, но он так не сделал. Он отсидел все наказание рядом со мной, рисуя мне картинки и делая цветы, чтобы провести время. Никто до этого не дарил мне цветы.

В тот день мы пили вместе. Смеялись. Возились. Потом Рыцарь положил меня на пол и поцеловал. Я и тогда не хотела с ним целоваться, а уж после того, как он повел себя перед отъездом, не хотела этого больше никогда. Но в промежутке между нашим первым поцелуем и нашим последним поцелуем был отрезок времени, когда весь мой мир вращался у Рыцаря на губах. Заставляя их улыбаться. Заставляя их раскрыться и поговорить со мной. Считая минуты до того, как они снова коснутся моего тела.

Глядя на стодолларовые купюры на полу, свернутые и сложенные в точную копию бумажной розы Рыцаря, я почувствовала его присутствие. Я замерла. Мои уши насторожились, прислушиваясь к рычанию мотора вдали. Нос дернулся, ища в воздухе следы мускусного, коричного одеколона. Крошечные волоски на шее поднялись дыбом. Дыхание почти прекратилось.

«Ты в безопасности».

«Его нет».

«Ты в безопасности».

«Его нет».

«Ты в безопасности».

«Его нет».

Но он был. Призрак Рыцаря оставался тут, запечатленный где-то глубоко в моей душе, и не давал мне покоя.

Глава 11

На работе я никак не могла сосредоточиться. В одном кармане у меня лежало десять стодолларовых банкнот, а в другом – телефон, который целый день не звонил. От моих постоянных проверок в нем чуть не сдохла батарейка. Я только и делала, что ворошила и перекладывала вещи на витринах, постоянно поглядывая на вход. По субботам у нас было не очень много покупателей, и это к лучшему, потому что всякий раз, как над дверью звякал колокольчик, у меня случался небольшой сердечный припадок.

Почти наступило время моего перерыва, когда я увидела женщину, стоявшую возле кассы. Оглядевшись и поняв, что никто больше не может ее обслужить, я, пыхтя, подошла к ней. Она покупала как минимум двадцать семь свечек и, конечно же, хотела, чтобы я завернула каждую из них в подарочную упаковку. Обычно я люблю заворачивать подарки, но тут я должна была стоять спиной к дверям, а это было последнее, чего мне хотелось, потому что я ждала, когда же наконец изволит появиться чертов Харли Джеймс.

Упаковав в пакет последнюю завернутую свечку, я повернулась и вручила плоды своей блистательной работы покупательнице – с широкой улыбкой на лице. Не потому, что я была таким уж хорошим работником, а потому, что прямо у нее за спиной стояла живая легенда.

Я раньше никогда не видела Харли в естественной среде. Только на его работе, в его доме и там, куда мы ходили вместе. Тут же, посреди «Пьер Импорта» он выглядел прекрасным, опасным и неуместным, как крупный бенгальский тигр.

Покупательница поблагодарила меня, повернулась и аккуратно обошла стоявшего между ней и выходом Пегаса в татуировках.

– Я могу вам чем-то помочь? – игриво спросила я лохматого блондина, стоявшего тут с руками в карманах и ухмылкой на лице.

Вынув что-то из кармана, Харли упал на одно колено и сказал:

– Можешь начать с того, что выйдешь за меня замуж.

Перегнувшись через кассовую стойку, я увидела, что Харли открывает черную бархатную коробочку. В ней лежало тоненькое колечко из белого золота с полоской крошечных квадратных бриллиантиков, вделанных прямо в ободок кольца.

Я замерла. Мой мозг бешено крутился, пытаясь переварить безумие происходящего.

«Он же, на хрен, не может это всерьез. Ты должна рассмеяться. Ясно же, что он над тобой издевается. Ну, блин, еще даже неделя не прошла!»

«Нет! Господи, не смей над ним смеяться. А что, если он всерьез? Ты его убьешь!»

«Он не всерьез. Харли ничего не делает всерьез».

«Но это правда похоже на настоящие бриллианты. Люди не расхаживают вокруг, раздавая кольца с бриллиантами ради прикола, Биби».

«А Харли может. Он дал мне вчера штуку баксов просто потому, что я пошутила на эту тему».

«В этом что-то есть».

«Блин».