Гораций - Михаил Евгеньевич Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Антоний увидел, что флот Клеопатры вышел из сражения и обратился в бегство, он совершил страшную ошибку. Предав и бросив на произвол судьбы свой флот и огромную армию, он немедленно последовал за царицей. Брошенный им флот героически сопротивлялся почти до самого вечера, но затем всё же сдался Октавиану. Легионы Антония долго не могли поверить, что их любимый полководец бежал, и сдались лишь на восьмой день[271].
Победа при Акции произвела большое впечатление на Горация, который откликнулся на нее двумя стихотворениями: эпод 9 и ода I.37. У поэта даже была возможность лицезреть это грандиозное морское сражение, но судьба распорядилась иначе[272].
Битва при Акции стала переломным моментом войны, но Октавиан прекрасно понимал, что впереди ещё борьба за Египет. Тем не менее, он демобилизовал значительную часть легионеров и распустил их по домам. При этом, как пишет Дион Кассий, «опасаясь, что к Меценату, которому тогда поручены были Рим и остальная Италия, они отнесутся с пренебрежением, так как он был всего лишь всадником, отправил в Италию Агриппу под предлогом какого-то другого дела. Ему и Меценату он дал исключительно широкие полномочия во всех делах, вплоть до того, что они могли читать письма, которые он сам писал сенату и другим людям, и потом даже делать в них любые приписки по своему усмотрению. Для этого от него они получили его перстень, чтобы иметь возможность снова запечатывать письма. С этой целью была изготовлена копия того перстня с печатью, которым он тогда чаще всего пользовался, с одинаковым сфинксом, выгравированным на обоих»[273].
Затем Октавиан вплотную занялся делами разоренной Греции, а потом отправился в Азию, желая настигнуть Антония. Однако из Италии стали приходить тревожные известия о волнениях среди не получивших наград ветеранов, и в начале 30 года до н. э. Октавиану всё же пришлось поспешить на родину. Он прибыл в Брундизий и оставался здесь около месяца. Ветераны, пришедшие к нему, были наделены не только землей, но и деньгами. Затем Октавиан вновь вернулся в Грецию[274]. Меценат же, по свидетельству Горация[275], в 30 году до н. э. серьезно заболел, возможно, из-за нервного переутомления, вызванного заботами по управлению Римом и Италией, и поэтому на какое-то время бразды власти полностью перешли к Агриппе.
Тем временем, прибыв в Египет, Антоний и Клеопатра стали лихорадочно снаряжать войска и подыскивать союзников для защиты страны. Антоний попытался вызвать свои легионы из Кирены, но те отказались ему повиноваться и перешли на сторону Октавиана. Понимая всю серьезность ситуации и желая выиграть время, и Антоний, и Клеопатра отправили к Октавиану, находившемуся в Азии, послов с предложением мира. Антоний униженно просил позволить ему провести остаток жизни частным лицом, а Клеопатра умоляла передать власть над Египтом её детям. Кроме того, втайне от Антония царица отправила Октавиану царские регалии и золотой трон — в знак того, что она вручает ему власть над Египтом и уповает на его милосердие. На просьбы Антония Октавиан не ответил, а вот дары Клеопатры принял и отправил ей секретное письмо, в котором предлагал в обмен на сохранение власти умертвить Антония. Обе стороны всячески тянули время и торговались[276].
Летом 30 года до н. э. легионы Октавиана вступили на территорию Египта. По тайному приказу Клеопатры царские войска не оказали сопротивления и сдались римлянам. Лишь Антоний со своими оставшимися легионами попытался задержать продвижение Октавиана и близ Александрии нанес ему небольшой урон. Однако перед решающей битвой его флот и армия перешли на сторону противника. Оставшись без войск и узнав, что Клеопатра якобы отравила себя, Марк Антоний 1 августа 30 года до н. э. покончил жизнь самоубийством[277].
Вот как Плутарх описывает это событие: «У него был верный раб по имени Эрот, которого Антоний уже давно уговорил убить его, если придет нужда. Теперь он потребовал, чтобы Эрот исполнил свое слово. Раб взмахнул мечом, словно готовясь поразить хозяина, но, когда тот отвернул лицо, нанес смертельный удар себе и упал к ногам Антония. „Спасибо, Эрот, — промолвил Антоний, — за то, что учишь меня, как быть, раз уже сам не можешь исполнить, что требуется“. С этими словами он вонзил меч себе в живот и опустился на кровать. Но рана оказалась недостаточно глубока, и потому, когда он лег, кровь остановилась. Антоний очнулся и принялся молить окружающих прикончить его, но все выбежали из спальни, и он кричал и корчился в муках, пока от Клеопатры не явился писец Диомед, которому царица велела доставить Антония к ней в усыпальницу. Услыхав, что она жива, Антоний с жаром приказал слугам немедленно поднять его с ложа, и те на руках отнесли хозяина к дверям усыпальницы. Дверей, однако, Клеопатра не открыла, но, появившись в окне, спустила на землю веревки, которыми обмотали раненого, и царица ещё с двумя женщинами — никого, кроме них она с собою внутрь не взяла — собственными руками втянула его наверх»[278].
Успев попрощаться с любимой, Антоний умер, а вслед за ним покончила с собой и обманутая Октавианом Клеопатра, которую хитростью извлекли из усыпальницы и заключили под стражу. Узнав, что ей придется участвовать в качестве пленницы в триумфальной процессии в Риме, она решила перехитрить своих охранников и избежать унижения путем смерти[279]. По сообщению Плутарха, она умерла, укушенная змеей: «Говорят, что аспида принесли вместе со смоквами, спрятанным под ягодами и листьями, чтобы он ужалил царицу неожиданно для нее, — так распорядилась она сама. Но, вынувши часть ягод, Клеопатра заметила змею и сказала: „Так вот она где была…“ — обнажила руку и подставила под укус. Другие сообщают, что змею держали в закрытом сосуде для воды и Клеопатра долго выманивала и дразнила её золотым веретеном, покуда она не выползла и не впилась ей в руку повыше локтя. Впрочем, истины не знает никто — есть даже сообщение, будто она прятала яд в полой головной
