Гораций - Михаил Евгеньевич Бондаренко

мирился с нею по воле жизненных обстоятельств, находя утешение в поэзии. Вот что он пишет об этом периоде своей жизни:

Вскоре от службы военной свободу мне дали Филиппы:

Крылья подрезаны, дух приуныл; ни отцовского дома

Нет, ни земли, — вот тогда, побуждаемый бедностью дерзкой,

Начал стихи я писать…[223]

Действительно, именно к этому времени относятся первые стихотворные опыты Горация: в 40–35 годах до н. э. он создает свои ранние «Сатиры» и «Эподы». В этих произведениях поэт затронул особенно волновавшие его темы и отразил не только свое разочарование и недовольство жизнью после битвы при Филиппах, но и надежды на мир в будущем.

Время тогда воистину было очень тревожное. Разгромив Брута и Кассия, триумвиры торжествовали, но их победа над республиканцами была всё же не совсем полной. Оставался еще Секст Помпей, младший сын Гнея Помпея Магна. Он обладал огромным флотом и значительной армией, контролировал Сицилию, Сардинию и Корсику. Совершая частые пиратские рейды к берегам Италии, Помпей не только занимался грабежом и мародерством, но и активно препятствовал подвозу зерна в Рим, что не раз вызывало голод в городе.

Поскольку в битве при Филиппах основную роль сыграл Антоний, он настоял на новом распределении провинций, которое победители устроили сразу же после разгрома республиканцев. Антоний получил всю Галлию, все восточные провинции и Африку; последнюю, впрочем, позднее передали Лепиду. Октавиану же досталась Испания, а также Сицилия и Сардиния, оккупированные Помпеем[224].

Распределив сферы влияния, Антоний сразу же отправился наводить порядок в восточных провинциях. В Киликии, в городе Тарс, он встретился с царицей Клеопатрой, которую вызвал туда дать ответ на многочисленные обвинения против нее[225]. Как пишет Плутарх, она приплыла к нему по реке Кидн «на ладье с вызолоченной кормою, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар. Царица покоилась под расшитою золотом сенью в уборе Афродиты, какою изображают её живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами — будто эроты на картинах. Подобным же образом и самые красивые рабыни были переодеты нереидами и харитами и стояли кто у кормовых весел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам»[226]. Антоний был очарован Клеопатрой и вскоре отправился в Александрию, где всю зиму 41/40 года до н. э. предавался праздности в обществе египетской царицы.

Октавиан же в начале 41 года до н. э. прибыл в Италию и стал распределять земли между ветеранами, для чего ему пришлось согнать с насиженных мест жителей многих богатых и процветающих италийских городов. Как писал Аппиан, «солдаты просили дать им те города, которые как лучшие были им выбраны еще до войны; города же требовали, чтоб колонии были распределены по всей Италии или чтобы они получили наделы в других городах, а за землю требовали платы с получающих ее в дар. А денег не было. Тогда все обиженные, молодежь, старики, женщины с детьми, стали стекаться в Рим, сходясь с группами на форуме или в храмах, они с плачем говорили, что, не совершив никакого преступления, они, жители Италии, изгоняются со своих земель и от своих очагов, словно они проживали во вражеской стране»[227]. Ветераны же получали лучшие наделы, причем вместе с постройками, скотом и даже рабами. Очень часто они захватывали намного больше земли, чем им полагалось, вступая в конфликты со своими соседями. Согнанные с родной земли, лишенные домов и пропитания, крестьяне со своими семьями были вынуждены скитаться по всей Италии в поисках крова, переселяться в далекие провинции или же в города, где они пополняли собой городской плебс, требовавший «хлеба и зрелищ».

Вдобавок флот Секста Помпея блокировал подвоз зерна, так что Рим и многие италийские города оказались на грани голода. Недовольство народа, лишаемого земель и страдающего от нехватки пропитания, увеличивалось с каждым месяцем, а кое-где вспыхивали настоящие мятежи. Этой ситуацией тут же воспользовались ближайшие родственники Антония — его жена Фульвия и брат, консул Луций Антоний, которые стали в 41 году до н. э. подбивать народ на восстание, желая уничтожить Октавиана чужими руками. Когда это не удалось, Луций Антоний при поддержке сената собрал несколько легионов и начал военные действия. Он захватил Рим и заявил, что будет добиваться полной ликвидации триумвирата даже вопреки интересам брата[228]. Были отправлены посольства от обеих сторон к Антонию, однако тот колебался, не зная, что предпринять.

Вскоре Луций Антоний со своими войсками покинул Рим и двинулся на север, стремясь соединиться с верными Марку Антонию легионами. Благодаря успешным действиям полководцев Октавиана, он был вынужден отступить и укрыться в Перузии (современная Перуджа). Октавиан начал осаду города, которая длилась довольно долго и закончилась лишь в марте 40 года до н. э. из-за начавшегося голода в рядах осажденных. Луций Антоний и Фульвия по политическим соображениям были помилованы, а вот с жителями Перузии Октавиан поступил очень сурово: город был отдан на разграбление озверевшей солдатне и сожжен, а все члены городского совета были публично казнены[229]. Фульвия бежала в Грецию, где вскоре умерла, а Луцию Антонию было позволено удалиться в Испанию.

Антоний был весьма обеспокоен произошедшими в Италии событиями и стал подумывать об устранении своего соперника. Желая не допустить дальнейшего усиления власти Октавиана, он даже начал переговоры с Секстом Помпеем. В ответ Октавиан летом 40 года до н. э. полностью подчинил себе все галльские провинции, находившиеся под юрисдикцией Антония. Кроме того, он женился на Скрибонии, сестре Луция Скрибония Либона, который являлся одним из ближайших соратников Секста Помпея. Более того, дочь Либона была женой самого Секста Помпея, и таким образом Октавиан породнился с врагом[230].

Известно, что этот брак устроил ближайший друг Октавиана — Гай Цильний Меценат (65–8). По словам Аппиана, «Цезарь (то есть Октавиан. — М. Б.) в письме к Меценату просил его посватать за него Скрибонию, сестру Либона, свойственника Помпея, для того, чтобы в случае нужды иметь путь к примирению с Помпеем»[231]. Этот факт свидетельствует о большом доверии к Меценату со стороны Октавиана, поскольку вопросы сватовства были весьма щепетильны. Чтобы договориться о заключении брака, Меценат летом 40 года до н. э. отправился с дипломатической миссией на остров Сицилия, где в это время находились Либон и Скрибония.

Взбешенный потерей галльских провинций, Антоний тем же летом 40 года до н. э. прибыл с большим флотом в Брундизий. Горожане отказались впускать его корабли в порт, и тогда триумвир осадил город. Узнав об этом, Октавиан немедленно направил свою армию на помощь брундизийцам. Однако легионеры Октавиана и Антония не желали сражаться друг против друга и настоятельно требовали от триумвиров