Заговор князей - Роберт Святополк-Мирский

5. Приступить к разработке новых тайных способов распознавания друг друга членами Братства.

Во славу Господа нашего Единого и Вездесущего!

Член Высшей Рады Братства, брат Десятой Заповеди, доктор Корнелиус Моркус, высокий мужчина с добрым лицом, медленно и осторожно снял большой золотой перстень с безымянного пальца левой руки, положил его в маленькую золотую шкатулку, запер шкатулку золотым ключиком, ключик задумчиво подержал в руках, а затем опустил в фарфоровый сосуд с кислотой, а шкатулку в сосуд со щелочью — там, они будут в целости и сохранности, там их никто никогда не найдет, да и вряд ли кто посмеет искать у известного на весь стольный город Вильно лекаря.

Ну, вот и доигрались!

А ведь десять лет назад, когда принимали решение о введении отличительных символов для членов Братства, только он, да Елизар Бык предупреждали о ненадежности и опасности этой выдумки Симона Черного, но никто их не послушал. Членов Высшей Рады было в то время семеро, и получилось что пятеро — «за», и только они с Быком «против». Жив был еще в то время великий иудейский мудрец Схария, книжник, знаток всех вер, астролог, алхимик и отличный лекарь, покойный учитель Корнелиуса, патриарх и основатель Братства, именуемый нынче Пророком, и последнее слово было за ним. И, вот, Схария, сам большой любитель таинственности и секретности, — разумеется, тоже поддержал идею своего любимца Симона Черного, все закричали «Хвала!» ну и приняли, конечно.

А теперь вон, сколько хлопот, собирай, учитывай, переплавляй… Да еще придумывай новые способы опознания…

Однако, сейчас некогда об этом думать — вон внизу пациент ждет. Елизар о нем писал, значит, возлагает надежды, ну что ж, на первый взгляд парень лихой, может все и получится, надо только найти к нему ключ… Ключик… Маленький золотой ключик в сосуде с кислотой — не забыть бы…

Доктор Корнелиус покинул свою обширную алхимическую лабораторию на втором этаже большого каменного дома и спустился вниз в свою медицинскую лабораторию, где он творил чудеса, о которых потом рассказывали с восторгом не только братья по вере, но и обычные люди, самых разных вероисповеданий, те, кому знаменитый лекарь охотно и порой совершенно бескорыстно помогал в исцелении от недугов.

Доктор Корнелиус был особенно дружен с Елизаром Быком не случайно — у них так много общего — даже методы проникновения в чужие тайны: если богатому купцу охотно все рассказывали его вечные должники, то знаменитому лекарю с не меньшей охотой открывали свои и чужие секреты благодарные больные, поэтому ко всем просьбам Елизара Корнелиус относился особенно внимательно. Так и на этот раз. Когда Степан Ярый появился у него впервые, он осмотрел его ожоги и раны, сказал, что подумает, велел приехать через месяц, а сам сообщил Елизару, что, хотя он еще никогда не делал таких операций, с удовольствием попробует и, думает, что опыт закончится успешно. Он сообщил также, что пациент охотно согласился принять новую веру, однако по его, Корнелиуса мнению, этот человек, хоть способный и умный, но по натуре злой и жестокий, никогда ни во что не верил и верить не будет, поэтому ожидать от Степана искренней службы Братству по убеждениям — бессмысленно. Однако, Корнелиус видит другой метод, который вполне успешно работает по отношению к людям такого рода, вынуждая их прекрасно выполнять самые сложные и тягостные задания, на которые порой неспособны даже искренне верующие братья.

И вот сейчас, месяц спустя, Степан лежит на столе, привязанный к нему сыромятными ремнями и нетерпеливо ждет, когда этот лекарь, которого называют волшебником, вернет, наконец, его обезображенное до неузнаваемости лицу в былое состояние.

Двое учеников доктора Корнелиуса, Витас и Йонас — смена, которую он готовит для Братства — низко поклонились вошедшему учителю.

Корнелиус подошел к столу, присел на его край и, глядя прямо в глаза, ласково спросил у Степана:

— Ты помнишь наш уговор?

— Да. Я приму таинство посвящения в ваше братство сразу же после того, как снова увижу мое лицо прежним, и с той минуты готов выполнять любые ваши задания.

Корнелиус улыбнулся доброй и мягкой улыбкой:

— Прекрасно! Я решил сделать тебе подарок. Твое лицо будет не просто прежним. Оно будет лучше прежнего. Те части твоего тела, с которых я возьму кожу для лица, менее изношены. Так что ты станешь выглядеть моложе. И чуть-чуть иначе. Возможно, тебя не будут узнавать.

— Отлично! — сказал Степан и улыбнулся, если можно назвать улыбкой страшную гримасу изъязвленных губ, с которых свисают черные лохмотья. — Начинай, мой будущий брат по вере, — я готов.

— Однако, есть еще кое-что, о чем ты должен знать. Законы нашего Братства запрещают его членам обманывать друг друга, или укрывать что-либо, поэтому я должен тебя честно предупредить… — Корнелиус умолк, как бы готовясь сказать нечто важное.

— Говори скорее и начнем, — нетерпеливо сверкнул обнаженными зубами Степан. — Я уже в прошлый раз сказал, что согласен на любые условия!

— Дело в том, — мягко сказал лекарь, — что кожа, которой я покрою твое лицо, выдержит только год. Потом она увянет, начнет клочьями отпадать, кости обнажаться, снова пойдут страшные язвы, начнется горячка… Но ты не тревожься! — воскликнул Корнелиус, пересекая попытку Степана что-то сказать. — Не тревожься. Через год мы сделаем тебе новую операцию, потом еще и еще, а там, глядишь, и придумаем способ, удлинить срок… И этого не бойся! — воскликнул Корнелиус, снова не давая Степану открыть рот. — Не бойся, что я умру! Во-первых, я намерен жить долго, потому что знаю кое-какие способы продлить жизнь, насколько это позволит Господь наш Единый и Вездесущий, а во-вторых, в том случае если, паче чаяния, Господь не одобрит моих планов на долгую жизнь, вот видишь — у меня есть двое способных учеников, — они во всем помогают мне, они всему учатся, и скоро будут знать лекарское ремесло не хуже меня! А уж этого и вовсе не бойся! — снова перебил он Степана. — Этого-то не бойся точно. Пусть тебе даже в голову не придет, что наше Братство может потерпеть поражение и прекратить свое существование. Братство тайной веры будет жить вечно! Потому что, пока есть на земле люди — будут их тайны! Люди так устроены, что жить не могут без тайн, а потому наше Братство будет меняться, приобретая от века к веку разные формы и названия, но оно будет существовать вечно! Так что, подумай, Степан, может лучше тебе отказаться? — ласково спросил Корнелиус.

Только сейчас Степан понял, в какую безвыходную западню он угодил из-за этого проклятого продавца соли в Белой, который посоветовал ему обратиться к знаменитому лекарю.

Степан прекрасно сознавал, что отказ будет равносилен подписанию себе смертного приговора — он лежит сейчас крепко привязанный к столу и если откажется, сегодня ночью его тело будет покоиться на Виленском кладбище в безымянной могиле вместе с телами каких-нибудь неизвестных бродяг, — в этом нет никакого сомнения, потому что его уже посвятили в тайну существования братства и обратного пути быть не может! Но согласие означает прямую и постоянную зависимость от Братства навсегда, на всю жизнь! Зачем он пошел к этому проклятому лекарю?! Может быть, лучше было остаться уродом без лица, но ни от кого не зависеть? А разве в этой жизни можно ни от кого не зависеть? Все равно ведь приходится служить то одному, то другому… Так уж, может, лучше служить одному делу, а не разным людям? И какая, в конце концов, разница, что это за дело, главное — это иметь возможность убивать врагов, любить женщин, да весело жить! А уродом без лица как поживешь?

И Степан твердо ответил.

— Я не меняю своего слова! Если ты вернешь мне лицо, я буду служить вашему братству верой и правдой!

Доктор Корнелиус Моркус снова улыбнулся, как добрый, всемогущий волшебник и ласково сказал:

— Это правильно. Ничего не бойся, сынок, — впереди тебя ждет замечательная и долгая жизнь! Сейчас выпей это и уснешь. А проснешься уже с лицом. Но ты увидишь его лишь через месяц, когда я сниму повязки.

— Я готов, — сказал Степан и, приподняв голову, выпил до дна поднесенный ему кубок горькой темной жидкости.

— Во имя Господа нашего Единого и Вездесущего, — сказал Корнелиус своим ученикам. — Будем начинать.

Операция длилась долго и кончилась к полуночи.

— Устали? — спросил Корнелиус своих учеников.

Те молча кивнули.

— Тогда два часа сна и снова за работу. Витас, кто там у нас сегодня?

— Пятнадцатилетний мальчик. Он уже мертв, хотя еще дышит. Это уличный воришка. Вчера он неудачно вытащил кошелек у какого-то мастерового, который так огрел его по голове медным набалдашником своей трости, что проломил несчастному череп. Его сочли мертвым и уже привезли хоронить, но наши люди на кладбище, тут же сообщили мне, что для нас есть тело.