Заговор князей - Роберт Святополк-Мирский

Аркадий бегло пересчитал деньги, и Медведев с удивлением заметил, что это новенькие, недавно отчеканенные неровные кружочки, и что они чем-то отличаются от прежних, знакомых, но не успел разглядеть, чем именно — мешочек утонул где-то в складках обширной рясы.

— Передай князю и воеводе мою благодарность, — склонил голову монах.

— Позволь задать тебе вопрос, — вежливо попросил Медведев.

— Разумеется, — улыбнулся Аркадий.

Сейчас спросит о перстне… Этот юноша умеет владеть собой, но переменился в лице едва вошел и глянул на мою руку… Неужели он что-то знает? Невозможно! Тем не менее, с ним надо соблюдать крайнюю осторожность…

— Очень красивый перстень у тебя на пальце, — сказал Медведев. — Я бы хотел иметь подобный. Где такой можно купить?

— Этот? — удивился Аркадий. — Право не знаю. Мне его подарила моя покойная матушка… Хотя постой, помниться, она называла имя мастера… Как же его звали… Ах да вспомнил — Ефим. Мастер Ефим — так говорила матушка.

Он что-то знает!

— Спасибо, — с благодарностью поклонился Медведев, — а не знаешь ли, где можно разыскать этого мастера?

…Все опять упирается в Ефима… А, может, и вправду Ефим делал такие вещи на продажу… Сколько же он их сделал?

— Нет, к сожалению. Матушка заказала перстень в Литве… Это было давно.

Он очень опасен. Его надо немедленно…

— Я понимаю, — улыбнулся Медведев. — А нельзя ли взглянуть на него поближе?

Если снимет и покажет, может, это все и случайность, а если не даст посмотреть…

— Конечно! Пожалуйста! — охотно согласился Аркадий и взялся за перстень правой рукой.

Нет, не сейчас… Не здесь. Поступим иначе.

— Ох, — с сожалением сказал Аркадий, — этот перстень, кажется, так врос, что придется оторвать палец, — виновато улыбнулся он.

— Ну что ты, ни в коем случае! — Медведев сделал вид, что остановил Аркадия. — Иначе воевода Патрикеев мне этого не простит — он очень ценит тебя.

Хитрит… Не хочет снимать… Значит здесь что-то кроется… Ладно, что я привязался к нему с этим перстнем! Мне надо узнавать о сокровищах архиепископа…

— Кстати о Патрикееве! — вдруг спохватился Аркадий. — Я приготовил для него очередное послание с очень важными сведениями. Они касаются пропавших сокровищ архиепископа Феофила.

— Я передам твое послание немедля, — сказал Медведев, — А что, у архиепископа были сокровища?

— Огромные! — сказал, вставая от стола Аркадий. — И, возможно, мне удалось нащупать их след. Будь добр, подожди меня здесь несколько минут… Я поднимусь в свою комнату и принесу тебе послание… Я живу с отдельным входом… — Добавил он, — У купца — юная дочь… И…

— Да-да, понятно, я подожду, — охотно согласился Медведев.

Как только Аркадий вышел Василий бросился к двери и приоткрыл ее.

В темной прихожей на лавке за небольшим столом сидел купец и при свете лучины читал псалтырь.

— Что-нибудь нужно? — спросил он.

— Скажи-ка, Онуфрий Карпович, а где комната твоего жильца?

— Да вон выйти, дом обойти, а с той стороны вход отдельный — я покои там в наем сдаю. Аркадий только что туда пошел. Сказал, сейчас вернется.

— Ага, спасибо, — успокоился Василий, вернулся в горницу и стал ждать.

…Как только Медведев скрылся в доме, слуги купца вежливо, но с опаской предложили Ивашке и Алеше напоить и накормить лошадей на конюшне. Юноши охотно согласились а, видя их доброжелательность и уважительное поведение, слуги успокоились. Хромой увел лошадей, а добродушный лысый толстяк пригласил ребят в людскую и угостил их знаменитыми новгородскими щами.

Щи принесла юная краснощекая девица, при виде которой Ивашко прямо обомлел.

— Любаша? — полувопросительно-полувосхищенно произнес он, вставая.

— Да, а откуда ты меня знаешь, — зарделась удивлением девушка, — разве ты новгородец?

Ивашко покраснел и растерялся.

— Он хочет сказать, что слава о твоей красоте докатилась до самой Московии, — выручил смутившегося друга Алеша.

— Да ну вас! — хихикнула девушка, — Кушайте лучше! Говорят, у вас там бедность, не чета нашему Батюшке Новгороду, потому и грабите нас все время.

— Мы не грабим, — обиделся Ивашко.

— Мы служим нашему хозяину, с которым сюда приехали, а он не из войска — он вольный дворянин великого князя. — Добавил Алеша.

— А тогда зачем вы здесь? — удивился лысый толстяк.

— Дела у нас, — важно сказал Ивашко и посмотрел на Любашу.

Она хихикнула в кулак и отвернулась.

…Сотник Дубина еще не успел отогреться у костра, как ему сообщили, что его хочет срочно видеть какой-то монах. Дубина чертыхнулся, но пошел, — а вдруг — тот самый.

Так и оказалось.

Монах показал ему московскую охранную грамоту, подписанную Патрикеевым, а затем отвел в сторону и взволнованным шепотом сообщил, что если он, Дубина, хочет отличиться и заслужить благодарность наивысшего воеводы Московского, а быть может, и самого великого князя, то сейчас как раз такой случай, потому что в эту минуту в доме купца Манина находится самый главный новгородский заговорщик, который пришел с двумя вооруженными людьми, чтобы убить его, Аркадия, за то, что он помогал Москве. Этот заговорщик имеет подложную московскую грамоту, очень опасен, живым ни за что не сдастся, а потому надо послать хороших, опытных людей, и он, Аркадий, советует сразу убить его, потому что награда за его голову, одинаковая, что за живого, что за мертвого, а зачем лишние жертвы?

В другое время сотник Дубина, может быть, отнесся бы настороженнее к этому предложению, но мысль о том, что неожиданно представляется удобный случай избавиться, наконец, от десятника Козела и всего этого сброда, который ему подсунули, полностью затмила его ум.

— Очень хорошо! — воскликнул, шмыгнув носом, Дубина. — У меня есть подходящие для такого дела люди. Они живо расправятся с мятежником! А ты пока останься с нами, — предложил он, помня приказ об охране монаха, — погрейся там, у костра, а чтоб чего не вышло — народец-то у нас тут грубый, — я велю одному из моих людей, сопровождать тебя.

— О, благодарю, — обрадовался Аркадий, — если можно, вон того в беличьей шапке, он кажется мне очень добрым человеком.

Он кажется мне мерзавцем и злодеем, но у него самый подходящий рост, и похожее телосложение…

Дубина хмыкнул про себя, — монах-то ничего не смыслит в людях, — этот добрый человек в прошлом году здесь же в Новгороде собственноручно отрезал носы, языки и уши всем жителям, которые отказывались немедленно поделиться с ним своим богатством, но сотник ценил его за воинское мужество.

— Сысоев, — позвал он. — Будь рядом со служителем, чтоб ненароком никто из наших его не обидел, ты понял?!

Он подождал, пока монах с Сысоевым скроются за углом, высморкался, как следует и, весело потирая руки, хрипло заорал:

— Козел со своим десятком ко мне! Бегом!

… Прождав четверть часа, Медведев встревожился. Он вышел из горницы и спросил купца:

— Мои люди во дворе?

— Нет, в людской, их там кормят.

— Где Аркадий? — грозно спросил Василий и вынул из ножен меч.

— Не знаю, — побелел от страха купец. — К себе пошел…

— А ну-ка, веди к нему, быстро!

Леший меня раздери! Неужели монах сбежал? Но почему? Зачем?

Они выбежали во двор и первое, что увидел Медведев, были широко распахнутые ворота.

— Господи! — воскликнул купец — Кто ж открыл-то?

В то же мгновенье в воротах появилась группа пеших вооруженный людей — впереди высокий, тощий десятник Козел с огромной саблей наголо, трое его людей на бегу натягивали тетивы луков, трое выставив вперед пики и прикрываясь щитами, выдвинулись вперед, а еще трое, установив на рогатине прямо посреди ворот небольшую пищаль с зажженным фитилем, уже разворачивали ее прямо на Медведева.

— Всем сдаваться, изменники! — Скомандовал Козел. — Дом окружен!

— Остановитесь! — Крикнул Медведев, — Я московский дворянин на службе великого князя!

— Знаем мы таких дворян! — Ответил Козел и приказал — Это новгородские мятежники! Пищаль — пали!

— Ложись! — крикнул купцу Василий и, падая за землю, для верности подсек ему ноги.

Он правильно сделал, — сам купец не успел бы сообразить, — пищаль грохнула и ядро, ободрав всю кожу на макушке головы Манина, с ужасающим треском проломило дверь в купеческий дом, разбило в щепки стол, где еще лежал открытый псалтырь, теряя силу, отразилось от противоположной стены и застряло в мешке с мукой стоящем в углу.

Медведев, не выпуская из рук меча, прокатился по земле, ужом извиваясь между вонзающимися рядом стрелами, и укрылся за грудой пустых бочек, которую присмотрел на этот случай, сразу, как только вошел во двор.