Сбрендили! Пляски в Кремле продолжаются - Владимир Бушин

Но возникает параллельный вопрос: а почему молчали, ничего не сделали и приняли как данное воспеваемые вами, Михалков, царские офицеры свержение Николая II? Мертвого Сталина лишь оклеветали, что ему было уже безразлично, а тут свергли живого помазанника Божьего. У него за плечами трехсотлетняя династия, а за Сталиным всего неполных сорок лет Советской власти. И советские офицеры даже в годы войны, когда Сталин был Верховным Главнокомандующим и наркомом обороны, принимали присягу правительству, а не ему лично, царские же офицеры — именно лично царю. И, однако, никаких протестов, никакого непослушания. Где была их офицерская честь?

Можно спросить Михалкова еще и о том, почему молчал, ничего не сделал его родной отец, член партии, лично встречавшийся со Сталиным и щедро им обласканный. Ну сказал бы хоть одно протестующее словцо на каком-то писательском собрании. Где была его партийно-дворянская честь? Думать надо, прежде чем кукарекать на всю страну…

Но вернемся к Столыпину. И тут— хвалебные псалмы, торжественные акафисты, возвышенные оды… Илья Глазунов заявил, что когда его «сослали на БАМ» (вы разве не слышали о его ссылке и каторге?), то там он, каторжник, понял: «Петр Аркадьевич — величайший политик всех времен и народов!» При нем, уверял, крестьяне имели по 15 лошадей и по 20 коров, и это еще что! Однажды он сказал: «У России только два верных союзника — армия и флот». Уж так верно! Как будто назло натовскому соловью Рогозину. Только это сказал не Столыпин, а Александр III. Поэт-орденоносец Кублановский, мыслящий образами, выразился еще возвышеннее: «Пушкин — это солнце нашей поэзии, а Столыпин — солнце нашей политики!»

Но вот опять иной оратор среди псалма вдруг такое сказанет, что псалом хвалебный превращается в погребальный. Вспомните, скажем, директора академического Института российской истории Андрея Сахарова. Ученая голова! Кое-кто его даже за академика считает. Он пел-пел, закатывая глаза от умиления перед нарисованной им картиной столыпинского всенародного счастья, выражал благородное возмущение тем, что есть памятник Колчаку, скоро будет Деникину (пожалуй, и Власову. — В.В.), а Столыпину даже не планируется, и вдруг бухнул: «Петр Аркадьевич не знал и не понимал русский народ». Вот те на! Выходит, вроде наших реформаторов.

Как-то перед Новым годом на канале ТВЦ Олег Попцов, витавший некогда в ельцинских эмпиреях, рассказал, как в ту пору Гайдар на каком-то совещании излагал суть затеянных реформ. Она многих ужаснула, и кто-то спросил: «А как же пенсионеры и старики?» Тот спокойно ответил: «А они вымрут». Чубайс же, как известно, даже цифру назвал: 30 миллионов. Примечательно, что она точно совпала с названной в 1941 году Герингом цифрой обреченных на голодную смерть советских людей. Тоже был большой реформатор. Какая отменная плеяда висельников!..

А вспомните выступление краснодарского губернатора Александра Ткачева. Тоже пел-пел о Столыпине, млел-млел и вдруг — бац: «В 90-х годах реформаторы, желая преобразовать страну по американскому образцу (как Столыпин — по прусско-курляндскому. — В.Б.), подняли его имя на щит и этим-то именем громили колхозы и совхозы». Да, это имечко для такого дела очень годилось, ибо носитель его сам громил крестьянскую общину. Правда, с меньшим успехом, чем Ельцин, Чубайс и Гайдар колхозы: несмотря на всяческую поддержку, из общин на хутора согласились переселиться лишь 10 процентов крестьянских хозяйств. Столыпин действительно не знал русский народ, который от веку привык жить артельно.

А еще Дмитрий Рогозин, знаток жизни, сокрушался: «В советское время крестьянство было лишено права собственности на землю и даже паспортов не имело». И не могли, мол, деревню покинуть крестьяне. Истинное крепостное право! Да ты, генеральский сынок, бывал ли хоть раз в деревне? Или знаешь о ней по рассказам куда-то сгинувшего Черниченко? До колхозов крестьяне имели общинные наделы, а во время колхозов — изрядные приусадебные участки земли, на которых возделывали что хотели. Я дедовский участок в деревне Рыльское, что в Тульской области на Непрядве, до сих пор вижу: он уходил за горизонт. А что касается паспортов, без которых-де крестьяне были как крепостные, то вот вам, Рогозин, факты для размышления. В начале тридцатых годов мой родной дядя из помянутой деревни Рыльское приехал к брату (моему отцу) в подмосковное Раменское и там успешно окончил рабфак. А после войны одна его дочь уехала из той же деревни в Ленинград и окончила там институт, а вторая — в Москву, в техникум. Сейчас они, мои двоюродные сестрицы, оказались иностранками — живут в Минске, не так уж далеко от вашего НАТО.

И на фоне «советского крепостного права» Рогозин тоже запел песню во славу Столыпина. Голосил-голосил, и вдруг— цитата из воспоминаний Витте, который прекрасно знал Петра-то Аркадьевича: «Если когда-нибудь будут изданы речи Столыпина в Думе, читатель может подумать: «Какой либеральный государственный деятель!» А на самом деле никто столь безобразным образом не произвольничал, не оплевывал закон. Чистейший фразер!»

И вновь о том, что «Столыпин оказался одинок, окружение его ненавидело, а общество не поддерживало».

И, представьте, о том же самом— об одиночестве — и главный докладчик Михалков. Он, как тонкая художественная натура, не любит сухие цифры, и когда Г. Зюганов в передаче о Ленине стал их приводить, тотчас перебил его: «Ах, эти цифры! Ими можно доказать что угодно. Оставьте их!» А тут без малейшего смущения обрушил на нас водопад самых разнообразных цифр о невиданном благоденствии России при Столыпине, сопровождая их пронзительными восклицаниями: «Вы только подумайте!.. Вы только представьте!.. Вы только вообразите!..» Однако иные из этих цифр невозможно осмыслить. Вот, мол, масла при Столыпине производили в год на 68 миллионов рублей, а это больше, чем получали от добычи золота в Сибири. Ну и что? Не значит ли это, что добыча золота была поставлена из рук вон плохо? Неизвестно. Чего ж ты ликуешь?

А он дальше: вообразите, каким гениальным прозорливцем был Столыпин: он понимал великое значение Сибири и ратовал за ее освоение. Господи, да кто ж этого не понимал, начиная с Ермака Тимофеича? А Ломоносов, видимо, по причине своего мужицкого происхождения тоже не попавший в «список Любимова», чуть не за двести лет до Столыпина возвещал: «Могущество России будет прирастать Сибирью». А сколько Советская власть сделала для освоения Сибири! Один Комсомольск-на-Амуре чего стоит. А слышал ли оратор о хетагуровском движении в начале 30-х годов? Двадцатилетняя комсомолка Валентина Хетагурова бросила клич на всю страну: «Девушки, вас ждет Дальний Восток!» И сколько их откликнулось…

Да ведь и ныне всем понятно значение Сибири, кроме правителей, которые своими реформами довели до того, что два миллиона сибиряков покинули насиженные предками гнезда. Не остановил их даже по-столыпински гениальный фильметон Михалкова «Сибирский цирюльник». Ибо на них гораздо большее эстетическое впечатление произвели такие факты, как закрытие мощного станкостроительного завода «Дальдизель», ликвидация судостроительных заводов имени Кирова и имени Горького, банкротство «Амурмашзавода» и авиакомпании «ДальАвиа», увольнение на заводе «Амурсталь» 1400 работников, сокращения на заводе «Амуркабель»… И все это, Михалков, вы прикрываете своими роскошными «Цирюльниками» с их пульверизаторами и «тройным» одеколоном.

Но вот после алмазных цифр благоденствия россиян при Столыпине, вслед за пронзительными призывами: «Вы только вообразите!» — вдруг, как и из уст других ораторов, слышим: «Петр Аркадьевич остался чужим, непонятым одиночкой».

Странно… Участь не понятого современниками чужака-одиночки может постигнуть, допустим, философа, писателя, художника, изобретателя. Эти люди работают в уединении, и их работа никого не затрагивает немедленно, в иных случаях для их понимания и оценки действительно требуется время. Например, нашлись люди, которые уже после смерти Кафки вдруг провозгласили его гением.

Но министр внутренних дел? Но глава правительства?

Во-первых, о каком одиночестве можно тут говорить? У него в руках весь огромный государственный аппарат. Он что, не подчинялся Столыпину? Отказывался выполнять его распоряжения и приказы, ну хотя бы о расстрелах и виселицах? Поясните, Михалков.

С другой стороны, какая непонятость? Откуда ей взяться? Правитель принимает конкретные решения по конкретным вопросам, затрагивающие миллионы. И они тоже имеют возможность понять и оценить эти решения и их автора сразу. Ну, конечно, некоторые зигзаги тут возможны. Вспомните Горбачева. Он произносил прекрасные речи, и все радовались. Но когда дошло до дела, все поняли, что это не мудрец, а балаболка и предатель. Довольно быстро раскусили и Столыпина. Почитайте, Михалков, речи депутатов-крестьян в первой Государственной думе.