По дорогам войны - Альфред Рессел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ключ к решению проблемы был в руках командования армией. Однако командование, а с ним и многие командиры и штабные офицеры не обладали достаточной чуткостью и гибкостью, чтобы понять, что образ мыслей и чувств солдат в армии мирного времени на родине и дух одиноких добровольных бойцов за свободу своей далекой отчизны - две разные вещи, требующие разного стиля в работе и разного подхода к людям и проблемам времени, а также другого сердца и другой головы.
Проявляя невероятную тупость, тогдашнее командование даже не попыталось вскрыть истинные причины разложения болевого духа. Оно упрощало свою ответственность, изыскивая виновных лишь за пределами своего круга; соответственно выглядели и его потуги поправить дело. Кризис разрешали бюрократическим путем - приказами в письменном виде, а главное - запретами и наказаниями при полном исключении личного контакте. А люди хотели услышать откровенное слово понимания, ободрения, осуждения. Без персональных изменений все это, конечно, осуществить было невозможно, поэтому армейское командование занималось администрированием - в письменной форме, строго, неуклонно. Оно не допускало других взглядов и идей, да и вообще их не требовало. Оно все знало, все предвидело. Это был авторитарный режим, возведший глухую стену между собой и подчиненными. Такой режим душил всякий взлет, убивал инициативу в людях. Вследствие этого режима служить стало безрадостно, пропадал энтузиазм и интерес к делу. Многие открыто говорили: с такими командирами мы проиграли в 1938 году; с ними ничего не получилось во Франции; в результате их бездарности мы в конце концов попадем, как недисциплинированная часть, за проволоку концентрационного лагеря.
Затем настало 26 июля 1940 года.
Об ошибках и заблуждениях командования армии и некоторых командиров, которые в значительной мере способствовали обострению противоречий, я в обход служебных предписаний 5 августа передал через посредство Франтишека Углиржа, с которым познакомился на пароходе и о котором знал, что он является сотрудником в аппарате президента Бенеша, особый рапорт верховному главнокомандующему чехословацкими вооруженными силами Бенешу. В дневнике я записал об этом так:
"29 июля.
В покинутом стане снимают палатки. С уходом 539 солдат проблема "разрешена". О них не говорят, но чувствуется, как всем стало легче оттого, что они ушли. Я в последние дни много размышлял об этом событии. Я считал своим долгом честно высказать правду. У меня не было влияния, чтобы изменить ход событий, но я могу воздействовать на их дальнейшее развитие объективной информацией. Люди доброй воли не могут остаться в стороне. Речь идет о внутренних делах чехословацкой части. Я проведу анализ затяжного кризиса (начало которого следует искать еще в период создания чехословацкой армии во Франции) и передам материалы Ф. У. с просьбой вручить их президенту. Впрочем, это он и сам мне предлагал..."
5 августа в Лондоне я передал свой рапорт Углиржу. В нем было 26 страниц. На основе моих аргументированных доводов Франтишек Углирж мог в Лондоне доложить соответствующим лицам о склонности некоторых чехословацких офицеров к фашизму. Позже Углирж сообщил мне, что президент мой рапорт принял.
В своем рапорте я сообщал о реакционной настроенности ряда офицеров, приводил свидетельства о дискриминации так называемых испанцев, о недемократических методах расследования и наказания проступков, о невероятном бюрократизме высших начальников и их штабов, о значительном падении дисциплины и морали, а также о других перегибах, спорах и проблемах. В рапорте предлагались и меры по исправлению положения. Например, предлагалось выдвинуть на командные посты бывших бойцов интербригады, обладающих опытом и высокой сознательностью, пользующихся авторитетом у солдат. Еще во Франции я никак не мог понять, почему этого не делается. Я предложил также провести необходимые персональные замены и конкретные меры по укреплению дисциплины и морального духа.
Ни одно из этих предложений осуществлено не было.
* * *
С политической точки зрения события 26 июля произошли в крайне неблагоприятной обстановке, в критический момент, в тот период, когда Великобритания одна противостояла Гитлеру и вторжения следовало ожидать в любую минуту. Все было поставлено на карту. Поражение Великобритании позволило бы Гитлеру сосредоточить почти весь огромный военно-экономический потенциал, которым располагал тогда рейх, на одном-единственном фронте против Советского Союза. Общее мнение тогда сходилось на том, что Гитлер в ближайшем будущем нападет на СССР. В тот период долгом чехословаков по отношению к родине, проявлением лояльности к борющейся Англии и практическим выражением позитивной позиции к Советскому Союзу было не ослаблять антигитлеровских военных усилий, а сосредоточить общие силы на обороне острова.
В событиях в Чамли повинно не одно какое-то лицо: вина ложится на всех. Были грубые перегибы со стороны командиров, но и подчиненные не выполняли своих обязанностей. Когда наиболее сознательная часть лагеря стала нарушать дисциплину, это позволило лицам, которые не относились положительно к нашему делу или со временем перестали к нему так относиться, свести на нет все усилия исправить положение. Атмосфера в лагере стала чревата конфликтами. Царило непонимание и нетерпимость, всем не хватало политической дальновидности и тактической прозорливости. Непримиримые противоречия мешали правильно оцепить реальную действительность. Максималистские требования и односторонняя догматическая позиция в условиях 1940 года не могли конструктивно способствовать преодолению кризиса и установлению прочного единства в рядах бойцов. Наибольшая вина ложится на саму систему и на тех, кто эту систему внедрил и упрямо поддерживал.
Лучше уж не вспоминать...
* * *
Все имеет свой конец, плохой либо хороший. Дождался его и я. 3 августа в 16 часов я уезжал к семье в Лондон. Впервые в Лондон! Удивительны судьбы человеческие! Поезд довез меня до Кру, важного промышленного центра, где я пересел на скорый, шедший в Лондон. Этот город имел важное значение для обороны страны, это было видно уже издали. Всюду вокруг качались аэростаты воздушного заграждения, по земле то и дело пробегала тень истребителя.
Графство Чешир - первое по пути следования в Лондон. Кругом - пастбища и пастбища, разделенные заборами или живой изгородью на четырехугольники, а в них лениво пасутся в зелени бурые и пестро-черные коровы. Прекрасные животные даже не оглядываются на поезд. В море пастбищ теряются крошечные участки овса, кое-где мелькнет золотое сияние спелой пшеницы. Среди пастбищ попадаются невысокие дубы, растущие в одиночку, группами или рядами. Коровы, коровы, а также овцы и - королевские дубы на фоне пастбищ. Все это Чешир и графство Стаффордшир. Порой в густой зелени вспыхнут красные стены фермы, засияют цветочные клумбы, взгляд утонет в английском газоне. Газоны в Англии - это естественные ковры, густо сотканные и такие нежные, что даже не верится, что это трава. Наверное, ее стригут под машинку, иначе никак не объяснишь эту мягкость...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});