Мысли в пути - Станислав Долецкий

Детей постарше не только не нужно, но и трудно держать. в неведении. Они уже многое могут понять. О многом догадаться. Обменяться подробными сведениями с тем, кто уже подвергся операции. Да и узнают сами о предстоящем по простым наблюдениям: внеплановая ванна, отмена завтрака, условный значок у кровати. Откровенный, задушевный разговор с такими детьми - путь к их спокойствию и доверию.

Малышам же, просто пугающимся непонятного слова "операция", мы говорим: "Ты знаешь, тебя полечат и погреют животик лампочкой". Это наивное объяснение, в котором нет всей правды, но нет и полного обмана, обычно успокаивает ребенка.

Для некоторых появление медицинской сестры в палате - уже потрясение. Поэтому в последние годы мы все чаще прибегаем к наркозу при различных диагностических процедурах и даже перевязках.

МУЖЕСТВО

Расскажу о случае, который произошел у нас в операционной. Друзья привезли своего единственною сына лет пяти-шести с диагнозом "острый аппендицит", кроме того, страдавшего тяжелым ревмокардитом. Анестезиология тогда находилась на таком уровне, что лечащий педиатр категорически потребовал проводить операцию под местным обезболиванием. Все осложнялось тем, что ребенок был весьма избалован, нетерпелив, а брюшная стенка его была более десяти сантиметров толщиной.

Когда прошло минут пятнадцать после начала операции, мальчик спросил меня:

- Ну, как, еще долго?

- Да нет, не очень. Вот ковыряюсь потихоньку.

Кругом меня стояли наши врачи, педиатр, и атмосфера была напряженной, чем более что у ребят этого возраста подобного рода вмешательства мы обычно делали под наркозом.

- Знаете что, - сказал неожиданно Игорек, - вы не волнуйтесь и не торопитесь. Не так уж и больно, я потерплю...

Сознательность и воля проявились у мальчика в трудную минуту, когда от него этого меньше всего можно было ожидать. Ведь присутствие на собственной операции - дело нелегкое и для взрослого человека.

Врач детского хирургического отделения должен обладать особыми качествами. Дети любят улыбку, ласковое слово, ценят шутку, юмор, внимание. Про одного внешне довольно привлекательного, но сумрачного врача маленькая девочка сказала: "Он некрасивый, злой, я его боюсь". И наоборот, про ординатора с весьма заурядной внешностью, скромную, но милую и приветливую женщину больные ребятишки говорили: "Она очень хорошая и такая красивая!"

ЛЮБОВЬ

Когда оперируешь ребенка, его необходимо любить. Речь идет не о всеобщем значении этого слова или его медицинском суррогате, а о той настоящей любви, которая имеет свое начало, кульминацию и постепенный спад. Хотя с этим спадом бывает по-разному. И к этому я еще вернусь.

В начале своей работы я был подсознательно, а впоследствии и вполне сознательно убежден, что очень трудно ставить диагноз или добиваться хорошего операционного результата без душевного контакта с ребенком. Постепенно это стало профессиональным приемом моей работы.

Но где же предел, где рамки такого контакта? Чем больше я задумываюсь над этим, тем больше убеждаюсь, что во многих случаях, за исключением разве что очень кратковременных, дело именно в любви... Причем вопрос пола имеет второстепенное значение. Конечно, девочки чувствительнее, и уже с двух-трех лет в них пробуждается маленькая женщина. Но и мальчики, особенно душевные и Чуткие, остро нуждаются во внимании и ласке.

Начинается все с первого знакомства. Зная, что мне предстоит оперировать данного товарища, я стремлюсь создать атмосферу доверия и взаимопонимания. Здесь многое мне помогает и многое препятствует.

Согласитесь, что когда отсутствуют родители и приходит человек, который приветлив, шутит, не обижает и не обманывает и который тебе симпатичен, то к нему рождаются определенные чувства. Кроме того, вокруг носятся легенды. Чаще всего они сопровождают хирурга, который постоянно появляется в палатах в связи с различными чрезвычайными обстоятельствами на заре или среди ночи, окруженный группой взволнованных помощников. Понятно, почему дети начинают "играть в профессора". Один из них делает обход, другой шутит, третий обещает выписать домой - и все в очень похожей манере. А от игры до легенды - один шаг. Впрочем, как и в настоящих легендах, правда в них перемешана с вымыслом. Наша палатная сестра поведала мне смешную историю.

Как-то раз я проходил по коридору. Кто-то из малышей довольно громко поздоровался.

- Привет! - ответил я ему. - Подтяни штаны, а то упадут.

- Ничего. Упадут, буду ходить так, - сказал пацан. Я торопился и ушел. А дальше был такой диалог. Приятель моего собеседника заметил ему:

- Ты с ним поосторожнее шути. Он здесь все может.

- Так уж и все?

- Точно. Вот видел в третьей палате парня с длинными волосами, Геньку?

- Ну, видел.

- Так его привезли сюда девочкой. Она плакала. Не хотела быть мальчиком. А он с родителями договорился. И все переделал. Теперь она Генька. а не Галя. Понял?

В этой истории все правда, ибо мы одно время усиленно занимались проблемами истинного и ложного гермафродизма. Однако у ребят может возникнуть своя точка зрения...

Но вернусь к любви. Препятствует возникновению контакта с ребенком обстановка, в которой проходит наша жизнь. Суета. Короткие минуты общения. Не то что у профессора, но даже у лечащего врача-хирурга таких минут не так уж много. А главное - великое разнообразие всяческих процедур, каждая из которых несет в себе что-то непонятное и поэтому страшное. Некоторые ребята, особенно малыши, как бы вы их ни уговаривали, не желают ничего понимать и слышать. Они могут полностью отключиться от людей, носящих белые халаты.

И все же большинство ждет от них ласки и любви, причем ответное чувство бывает более сильным и продолжительным. Это и понятно. У врача ребят много. А он у них - один. Они ждут тебя. Понимают твое самочувствие и настроение. И оно им передается. А от них обратно к тебе. Вот попробуй быть с ребенком не веселым, не ласковым, не приветливым. Как аукнется, так и откликнется. Наверное, поэтому педиатры надолго сохраняют душевную молодость и некоторое подобие той человеческой инфантильности, которая так хороша в умеренных дозировках...

Лиле лет пять. Это - нормальный, организованный ребенок. Иными словами, девочка посещала детский сад. А поэтому больница не была для нее явлением необычным или сверхъестественным. Просто ока один ребячий коллектив сменила на другой. С такими ребятами проще. Они знакомы с законами дружбы. Знают, как себя обслужить. Как есть. И много важных жизненных истин, которые недоступны пониманию их "домашних" сверстников. Самое смешное, что некоторые из этих истин не усваиваются "домашними" детьми до вполне зрелого возраста. Просто потому, что они не прошли через горнило детсадовского коллектива.

- Здравствуй, - говорю ей и протягиваю руку. Она дает мне свою, согретую под одеялом, и нежно улыбается.

- Ты чего? Сон хороший видела?

- Ничего я не видела.

- А чему ты улыбаешься?

- Вы тоже улыбаетесь. А почему на вас зеленая рубашка? Вы на операцию идете?

- Да.

Во время разговора она очень напряжена и внимательна, получая запас информации, которым потом, когда я уйду, будет обмениваться с подружками. Мы с ней говорим вполголоса. Со стороны может показаться, что старые друзья делятся важными, не терпящими разглашения секретами. На все деловые вопросы она отвечает серьезно, не придавая никакого значения их содержанию. Чувства наши, как и у взрослых, скреплены интонациями, понимающими взглядами, прикосновением ладоней.

Кстати, о прикосновениях. Ребята - и девочки и мальчики - не признают никаких прикосновений. Ну, разве что легкий щелчок по носу условно обозначает шутку. Потрепать по щеке можно не всякого. Это фамильярность, которую не все прощают. В знак особой дружбы тебя могут взять мизинцем за мизинец, колечком. Но это - признак исключительно добрых отношений... Кульминация чувств нарастает перед операцией и в первые дни после.

Перед операцией мы обсуждаем обычные вопросы, каждый из которых очень важен для нас обоих.

- Я буду слышать, как меня оперируют?

- Ну, что ты, будешь крепко спать.

- А не бывает так, чтобы не заснули?

- Никогда.

- А вдруг я не проснусь?

- Включим радио или телевизор, и ты проснешься.

- А маму ко мне после операции пустят?

- Обязательно. Но не в первые дни, а попозже.

- Когда я вернусь сюда, в эту палату?

- Да. Но зато тебя покажут маме по телевизору. И ты в это время будешь говорить с мамой по телефону и улыбаться.

- Зачем улыбаться?

- Неужели ты покажешь маме, что тебе больно? Она же расстроится.

- А сильно будет больно?

- Вначале - да. Но потом с каждым днем будет легче и легче.

- А смеяться будет больно?

- Лиля, ты все уже прекрасно знаешь. Тебе рассказали твои подружки. Ты меня просто проверяешь и морочишь мне голову!