Серебряные слезы - Татьяна Тронина

Мария Ивановна села за рояль.

– Мама, ту итальянскую песенку, что мы разучивали на прошлой неделе...

Петь Дуся любила. Она улыбнулась Андрею, как бы сказав – «для тебя, милый», и спела «Вернись в Сорренто» – очень чисто и хорошо. Потом еще русский романс спела и еще...

Зажгли свечи. Ната уснула, положив голову на локоть, во сне смешно приоткрыв рот.

Андрей незаметно вышел из-за стола и спустился в темный сад. Голос Дуси доносился отчетливо и нежно, словно пело ночное небо. «Она ангел, – подумал он. – И за что мне такое счастье? Она самый настоящий ангел...»

Через два дня Кирилл Романович уехал, чему Андрей был очень рад – он все боялся, что Дусин отец что-нибудь заметит и их разлучат навсегда.

– Что же ты мне свидания не назначаешь? – вдруг спросила его Дуся с обидой.

– Какое свидание? Зачем? – удивился Андрей. – Разве мы и так не видим друг друга каждый день?

– Нет, непременно должно быть свидание, – настаивала Дуся. – Раз уж мы с тобой жених с невестой, то ты непременно должен мне свидание назначить.

– Ну хорошо, – сказал Андрей. – А где? Пойдем опять на пруд?

Дуся покраснела.

– Нет, не туда, там мы уже были. Надо найти еще какое-нибудь романтичное место.

– Тогда на кладбище, – решительно произнес он. – Романтичнее не бывает.

– Отлично! – обрадовалась Дуся, и глаза у нее заблестели от возбуждения. – Мне еще никогда не назначали свидания на кладбище...

Во всем этом была для нее какая-то особая, жгучая прелесть – ей нравились таинственность и романтизм, опасность – а вдруг кто-нибудь да узнает ее тайну? – интриговала. Они договорились о времени – раннее утро, перед завтраком. Обычно тогда большая часть проживающих в имении уходила в лес собирать ягоды.

Андрей проснулся раньше положенного срока – солнце еще только собиралось подниматься, густой туман стелился над землей. Он быстро собрался и побежал к месту встречи. Прошел сквозь старые ворота и сел на низкой лавочке возле могилы купчихи Козулиной, которая покинула сей мир в возрасте девяноста трех лет.

Андрей странно чувствовал себя на кладбище, потому что ему казалось, что родители наблюдают за сыном. Ему хотелось вновь встретиться с ними, неважно каким образом – то ли они должны вернуться на землю по воле волшебства или чуда, то ли он сам должен последовать за ними... Но сейчас обычные страхи отступили, потому что прошлым и будущим Андрея владела только Дуся. Захотелось ей свидания в романтическом, таинственном месте – что ж, пожалуйста...

Сквозь листву проглянуло солнце, отразилось в каплях росы, которой была будто обрызгана трава, и в воротах мелькнуло Дусино платье.

«Она всегда – как свет, – подумал он, поднимаясь ей навстречу. – И в первый раз я ее увидел зимой, когда из-за туч выглянуло солнце... Ну как не любить ее?»

– А вот и я... – радостно сказала Дуся. Одна щека была у нее румянее другой – наверное, отоспала. Весь ее вид, домашний и добрый, ужасно нравился Андрею. – Что, опоздала?

– Нет, девушке пристало опаздывать... Дуся, я все время думаю о тебе! Вот глаза открою – и сразу ты у меня в голове. И даже во сне...

– Я тоже о тебе все время думаю, – серьезно сообщила Дуся. – Я вот о чем с тобой поговорить хочу... Помнишь, третьего дня все приставали ко мне – кем я хочу стать, и все такое...

– Помню, – кивнул Андрей.

Они пошли по узкой дорожке между могил на другой край кладбища, где их никто не мог бы найти.

– Мне кажется, что тебе не понравилось бы, если б я стала актрисой.

– Ты вольна делать что угодно.

– Нет, я же чувствую... Ты мне скажи, Андрюша! Я все буду делать, как ты попросишь, я хочу, чтобы ты был доволен мной.

– Хорошо... – медленно произнес Андрей, – буду откровенен. Я думаю, что в профессии актрисы нет ничего плохого, она не хуже любой другой. Но ее публичность... Все смотрят на тебя, все тобой восхищаются, оценивают каждое твое движение, поворот головы, интонацию... Обнажено все – и душа, и тело, и чувства.

– Ну уж, и все! – недовольно перебила Дуся. – Ты театр с Мулен Ружем путаешь. Когда, например, Стрепетова...

– Барышня знает про Мулен Руж! – засмеялся Андрей. – Ладно, бог с ней, со Стрепетовой – ты будешь лучше.

– Да никем я не буду! – затрясла головой Дуся и на миг прижалась щекой к плечу своего спутника. – Я о том и говорю – ничего я не хочу. Только бы ты был счастлив...

– Ты отказываешься от театра?

– Да, отказываюсь, – торжественно произнесла Дуся. – Я раньше, честно говоря, мечтала о сцене. До того, как мы объяснились. А теперь это все неважно. Только ты!

– Обожаю тебя, – воскликнул Андрей. – Ты права – я не хочу делить тебя с толпой. Моя, только моя...

Он хотел обнять ее, но Дуся отстранилась со смущенной улыбкой.

– Здесь... здесь как-то неловко. Как будто мертвые видят нас.

– «Зачем загадывать, мечтать о дне грядущем, когда день нынешний так светел и хорош? Зачем твердить всегда в унынии гнетущем, что счастье ветрено, что счастья не вернешь? Пускай мне суждены мучения разлуки и одиночества томительные дни – сегодня я с тобой, твои целую руки...» – вдруг процитировал Андрей. – Это я из Апухтина вспомнил. Как дальше – не помню, но что-то такое ужасно трагическое.

– Не надо трагического, – упрекнула Дуся. – Я Апухтина не люблю. Очень мрачный поэт.

– Прости...

Они дошли до противоположного конца кладбища. Здесь были только старые могилы – все в запустении, заросшие травой и сорняками, на замшелых надгробиях уже ничего невозможно было прочитать.

Они сели на выбеленную дождем и ветром скамью, и Андрей взял Дусю за руки.

– Как я люблю тебя, как люблю... – пробормотал он. – Как ты думаешь, что бы было, если б все узнали о нас?

– Нас бы разлучили. Отослали бы меня в какой-нибудь пансион... – пожала плечами Дуся. – Папе бы точно это не понравилось. Он считает, что человек должен сначала вырасти, оформиться и только потом определять свою дальнейшую жизнь. Но чего определять, если я точно знаю, что хочу быть только с тобой?

– И я... Послушай, я вот еще о чем подумал – через год нам все равно предстоит расстаться, оттого эти стихи дурацкие мне все на ум и лезут. Через год я заканчиваю гимназию, поступаю в университет (это я уже решил, что именно в университет, на филологическое отделение), дольше в вашей семье оставаться невозможно...