Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров - Марина Крамер

Ветка вдруг наклонилась и обняла мужа за шею, пробежала холодными губами по коже, заставив вздрогнуть.

— А ты не зли меня, любимый… вот и будешь цел… — прошептала на ухо и, распрямившись, как ни в чем не бывало улыбнулась: — Я же шучу, Гриша.

Бес вытер со лба ледяной пот, выступивший совершенно непонятно отчего, и пробормотал:

— Ага, я ж так и понял…

Проглотив кофе залпом, он вопросительно посмотрел на жену.

— Еще? — ангельским голоском осведомилась она и потянулась за джезвой. — Какие планы на сегодня?

— Какие у меня могут быть планы? — незлобно огрызнулся Бес. — В город нельзя мне, пока рожа в таком виде.

— Надо вызвать сюда какого-то мастера, чтобы привел в порядок твою растительность, — потрепав мужа по неухоженной густой бороде, сказала Виола. — Но я все равно считаю, что идея с волосами и бородой не самая удачная, Гриш. Это очень привлекает внимание — сейчас мало кто носит бороду. Может, все-таки пластика?

— Это долго, ты ведь понимаешь. Разве что гримера хорошего найти…

— И что — каждое утро будешь грим наносить? А гримера куда? На цепь в подвал?

Бес почесал голову:

— Права. Но на операцию уже нет времени. Будем работать с тем, что есть.

«А ведь он прав насчет гримера… Я же могу потом просто поработать с ним и убрать из памяти все, что мне не нужно, — вдруг поняла Ветка. — Точно! И пусть будет эта борода, черт с ней, но надо же и нос изменить, и даже разрез глаз — чтоб наверняка. И эту лажовую татуху замазывать на руке».

Подумав так, она перевела взгляд на правую руку мужа, где между большим и указательным пальцами были набиты две буквы — Б и Р. При рукопожатии с близким другом Борей Евреем, так удачно организовавшим Хохлу побег из Бутырки, образовывалось слово «БРАТ» — у Еврея были выбиты буквы А и Т, старый блатной понт, принадлежность к касте. Бес перехватил взгляд жены и понял, о чем она думает:

— Это можно специальным клеем залить, я узнавал. Как, собственно, и остальное, — он кивнул на перстни на двух пальцах и кусок колючей проволоки на запястье.

Виола только головой покачала:

— Сейчас жарко, Гриша. Вспотеешь — потечет все.

— Не потечет.

— Ну, делай как знаешь, — сдалась она. — Пойду прилягу — что-то голова заболела.

Поднявшись в комнату, она заперлась на ключ, легла в постель и заплакала.

Никогда прежде ей не было так тяжело справляться с эмоциями, как теперь. Все слишком запуталось, сплелось в один клубок, и выхода Виола не видела. Вариться в котле в компании мужа, бывшего любовника генерала Коваля, его сестры Марины, Жеки Хохла и прочих обитателей не такого уж огромного города ей оказалось не совсем по силам. «Я себя переоценила, — думала Ветка сквозь слезы, — не смогу я на два фронта играть. Ладно, с Бесом все понятно, но Маринка… Я же ее увижу — и все, пиши пропало. Да и виновата я перед ней, как ни крути — тому же Ворону сдала в свое время. Удивительно, что она меня потом простила, я даже не ожидала, не в ее духе такие вещи. Неужели все-таки она меня любит? Я бы не смогла…»

Она перевернулась на спину и уставилась в потолок. Мыслей не было, хотелось спать целыми днями и не видеть ничего, что происходит вокруг. Гришка при помощи Бармалея сумел убедить одного из бывших бригадиров Наковальни, татарина Мирзу, что Ворон стремится взять себе всю власть в городе и что Наковальня, будь она жива, не потерпела бы. Туповатый Мирза купился на нехитрые доводы и волшебное имя Марины и пообещал помощь в наказании зарвавшегося Ворона. Сегодня утром для острастки должен был пострадать кто-то из Мишкиных людей, но Виола не смогла четко выяснить, кто именно, да и это ее не особенно волновало. Важно было другое — Бес собирался использовать информацию о том, что генерал Коваль — родной брат Марины, а Ворон, как выяснилось, почему-то об этом ничего не знал. Это удивило и насторожило Ветку — как это хитрый и осторожный Мишка не навел справок через того же Леона? Или попытался, но Леон утаил информацию в каких-то своих целях? Чтобы утвердиться в подозрениях, Ветка как-то вечером незаметно «вытрясла» нужные сведения из Бармалея. Именно так она узнала о том, что в прошлый приезд сюда Марина ухитрилась спасти телохранителю Ворона не только жизнь, но и место «при теле» Мишки, так что выходило, что Леон если и смолчал, то с единственной целью — не ввязать в разборки Беса и Ворона Марину. «Слишком много вокруг тебя, дорогая, благодарного народа, — думала Ветка, представляя образ подруги и угадывая его на белом потолке, — слишком многие тебе чем-то обязаны, и это сильно помешает Гришане в его планах. И даже я, случись мне выбрать, не встану на его сторону, потому что ты мне ближе. Если бы тогда, несколько лет назад, ты согласилась помочь мне и убрала Гришку с дороги, то все было бы иначе и у меня, и у тебя. Мне так невыносимо чувствовать себя твоим врагом…»

Идея приехать сюда, в этот дом, принадлежала ей. Но Виола не рассчитывала, что ей будет так тяжело оказаться в стенах, помнивших Марину. Да и встреча с Николаем не принесла ничего приятного.

Она позвонила ему еще из-за границы, с места в карьер взяла в оборот и буквально выманила приглашение пожить в пустующем коттедже в «Роще», Николай и сам не понял, наверное, как у него это вырвалось. Но такие фокусы Виоле всегда удавались с легкостью. Колька приехал в аэропорт сам, Беса, кажется, даже не узнал — ну, мужик и мужик с неаккуратной бородищей и волосами до плеч, похожий скорее на попа-расстригу, чем на некогда лощеного и фасонистого Гришу Беса. Ветка невнятно представила его как своего помощника и всю дорогу вкладывала в голову Николая мысль о том, что в город она явилась с целью открыть магический салон. Колька поверил, даже предложил помочь с поиском помещения. Виола неопределенно кивнула головой и больше не возвращалась к этой теме. Колька же еще пару раз звонил, огорошив однажды ее приглашением в ресторан. Наболтав что-то Бесу, она поехала и потом долго хохотала, вспоминая, как потолстевший и обрюзгший Николай вдруг рухнул на колени и начал объясняться в любви, которая, оказывается, не исчезла со временем и женитьбой. Брезгливо взяв его двумя пальчиками за подбородок, Виола заглянула в глаза и внушительно сказала:

— Даже думать не смей об этом. Ты для меня никто. Так и запомни. Ты продал дорогого мне человека, ты — иуда, которому нет прощения. И больше никогда не смей заговаривать со мной о любви.

Дождавшись, пока Николай впадет в полуобморочное состояние, она легонько похлопала его по щекам и нежным голоском продолжила:

— Ну что ты, Коленька, я ведь старая уже. Давай лучше поужинаем.

Но неприятный осадок от этого разговора еще несколько дней преследовал ее.

Бес, кстати, не выказал совершенно никакого удивления по поводу коттеджа — его здесь все устраивало. Ветка же физически не могла находиться в доме, о котором знала много всего. Особенно много хлопот доставлял гараж, под которым находился тот самый подвал, где Мастиф, а затем и Марина устраивали показательные разборки, и Виоле часто казалось, что она слышит голоса, доносящиеся оттуда. Правда, зачастую это был голос Коваль — чуть хрипловатый, низкий, от звуков которого у Виолы начинала кружиться и болеть голова. Она старалась как можно реже оказываться в той части двора, где находился гараж, но голос начинал звучать не только там, и ей порой казалось, что она сходит с ума.

Она жалела о том, что приехала сюда, о том, что выбрала этот дом. Жалела о прошлом, о том, что не сумела сохранить тех отношений, что были у нее с Мариной. Жалела о собственной глупости и о браке с Бесом. Начавшись вполне счастливо, с годами он превратился в затянувшуюся пытку, и даже появление ребенка не сделало его вновь счастливым. И теперь она загнана в клетку — уйти нельзя, остаться невозможно. И некому помочь, совершенно некому…

Сев на постели, Виола вдруг поняла, куда поедет сегодня.

Глава 22

Урал. Хохол

Слухи бывают последовательными чаще, чем факты; а факты склонны придерживаться слухов, опирающихся на вымысел.

Он в последнее время с трудом переносил вынужденные разлуки с женой, даже вот такие, когда знаешь, где она и с кем. Сидя в машине рядом с молчаливым и сосредоточенным Леоном, Хохол думал о своем — куда сейчас рванет его беспокойная супруга. В принципе, вариант был один, и он-то как раз нравился Женьке меньше всего. Единственной слабостью, которую позволяла себе новая Марина, был ее же собственный ресторан «Стеклянный шар», и в том, что она непременно туда наведается, у Хохла сомнений не было.

— Слушай, Леон, а у вас в «Шаре» как теперь — спокойно?

— Это в японском-то? Вполне. Посетителей мало, интерес к японской кухне понемногу спадает, так что днем там вообще практически всегда пусто.