Книга об отце (Ева и Фритьоф) - Лив Нансен-Хейер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самой трудной задачей была постройка такого корабля, который сможет выдержать сжатие льдов. Отец с нею справился благодаря известному кораблестроителю Коллину Арчеру из Ларвика[79]. Он взялся построить «самую прочную на свете шхуну», не похожую ни на одну другую. Это судно водоизмещением в 402 регистровых тонны было коротким и широким, как разрезанный кокосовый орех, но заостренным спереди и сзади. Днище было округлым, яйцевидным, поэтому, сжимаясь, льды должны были только приподнимать его, а раздавить не могли. Путем различных экспериментов Нансен рассчитал трение льда о дерево. Затем он рассчитал прочность корабля, учитывая, под каким углом его борт будет соприкасаться с поверхностью воды.
Нансен вместе с Коллином Арчером продумал все до мелочей. На корпус пошли лучшие сорта дерева, а между отдельными слоями обшивки была для большей прочности сделана прокладка из кожи. Много трудов было положено на то, чтобы сконструировать паровую машину, которая могла бы развивать достаточную мощность, если даже придется форсировать льды.
Жилые помещения располагались на корме под полуютом, а салон, где полярники будут обедать и проводить свободное время, находился посредине, со всех сторон защищенный от холода. Потолок и стены были очень толстыми и обладали хорошей теплоизоляцией. Никогда еще не было корабля, столь непроницаемого для стужи и воды.
Одним из самых важных вопросов был, конечно, полярный рацион. Вместе с профессором Софусом Торупом Нансен тщательно изучил этот вопрос и пришел к совершенно неожиданным выводам. Чтобы уберечься от цинги, нужна пища не только питательная и здоровая, но и как можно более разнообразная. И она должна содержать что-то такое, что в ту пору еще не имело названия, но что Нансен и Торуп считали необходимым, а именно — витамины. Результат был блестящим. Никогда еще не было арктической экспедиции, участники которой были бы столь здоровыми и бодрыми, как команда «Фрама».
Духовной пище было уделено не меньше внимания. Отовсюду — из Норвегии и из-за границы — друзья присылали всевозможную литературу, и для «Фрама» была укомплектована библиотека, столь же богатая и разнообразная, как и запасы продовольствия.
С особой тщательностью были подобраны и изготовлены инструменты для научных исследований. Правда, от экспедиции в Гренландию остались кое-какие инструменты, но этого было мало. И Нансен не пожалел ни трудов, ни расходов, чтобы научное оборудование было насколько возможно совершенным. Все остальное снаряжение было подобрано так же тщательно, и когда Нансена после экспедиции спросили, не случалось ли чего-либо непредвиденного во время похода, он смог ответить с чистой совестью: «Мы взяли с собой по меньшей мере в пять раз больше того, что понадобилось».
И наконец, команда. Как только стало известно о подготовке экспедиции, сотни людей из Норвегии и других стран изъявили желание принять в ней участие, и каждому Нансен отвечал лично. Выбрать было нелегко, но в конце концов он отобрал двенадцать решительных, сильных парней, хороших лыжников и хороших специалистов в своей области.
Капитаном «Фрама», конечно же, стал Отто Свердруп. Сигурду Скотт-Хансену, в ту пору старшему лейтенанту военно-морского флота, было поручено ведение метеорологических, астрономических и магнитных наблюдений, лиценциат медицинских наук Хенрик Блессинг стал врачом экспедиции и ботаником, Теодор Якобсен — штурманом, Антон Амундсен — первым механиком, Адольф Юэлл — заведующим провиантом и коком, а Ларс Петерсен — вторым механиком. Педер Хенриксен шел матросом. Ивар Могстад подвизался на многих ролях — от часовщика до каюра. Бернгард Нурдаль ведал динамомашиной и электрическим освещением, а лейтенант запаса Фридерик Ялмар Юхансен так стремился участвовать в экспедиции, что согласился за неимением другой вакантной должности пойти кочегаром. И наконец, в Тромсё был взят на борт — тринадцатым — Берн Бернтсен.
«С ним все решилось быстро,— писал Нансен.— В половине девятого он взошел на борт, а в десять „Фрам" отчалил».
Эта экспедиция должна была быть чисто норвежской, и стортинг без долгих размышлений ассигновал двести восемьдесят тысяч крон, которые покрыли две трети расходов. Уже в 1891 году консул Аксель Хейберг[80], владелец пивоваренного завода Эйлиф Рингнес и оптовый торговец Томас Фернлей взяли на себя труд собрать недостающую сумму. В течение нескольких дней она была собрана по подписке, и первым в списке стоял король Оскар.
Осенью 1892 года со стапелей в Ларвике сошел корабль. «Имя ему — „Фрам"»,— сказала Ева и разбила бутылку шампанского о форштевень корабля. Отец сжал ее руку.
На берегу стоял седовласый Коллин Арчер, гордым взором он следил, как корабль медленно скользил по стапелям.
«Когда подумаешь о мрачной обстановке, в которой, вероятно, будут находиться корабль и его команда, становится не по себе. Однако в твердом, ясном и спокойном взгляде Фритьофа Нансена не видно и тени страха или сомнения. Он обладает силой воли и той верой в свое дело, которая может сдвигать горы»,— писал шведский исследователь Густав Ретциус об этом торжестве.
В ноябре того же года Нансен поехал в Лондон, чтобы доложить свой сенсационный план экспедиции к Северному полюсу в Королевском Географическом обществе. Сопротивление, с которым он столкнулся у себя в Норвегии, было пустячным по сравнению с той критикой, которая обрушилась на него здесь. Все светила дружно объединились против него. Лишь немногие с уважением отнеслись к его бесстрашию (да и те считали, что успех Гренландской экспедиции объясняется просто везением), но в этот план не верил никто.
Президент Общества адмирал Макклинток открыл дискуссию: «Полагаю, я не ошибусь, если скажу, что более дерзкого плана никто еще не представлял на рассмотрение Королевскому Географическому обществу». Пожелав доктору Нансену всяческих удач, он сказал, что все его друзья в Англии вздохнут с большим облегчением, если он вернется из этого предприятия целым и невредимым. Если сам Нансен ищет смерти, говорили другие, то это его личное дело. Но тащить с собой на верную гибель других — это же просто преступление!
Когда уже поздно вечером предоставили слово Нансену, он начал по пунктам отвечать на возражения и обвинения.
«Здесь высказано замечание, что, пускаясь в арктическую экспедицию, нужно обеспечить себе отступление. Я же придерживаюсь противоположного взгляда. Своей экспедицией в Гренландию я уже доказал, чего можно добиться, если сожжешь за собой мосты, и я рассчитываю на удачу и на этот раз».
И в заключение он сказал: «Поскольку не было высказано никаких серьезных возражений, то, я, полагаю, можно закрыть дискуссию».
Нансен не придал особого значения мнению именитого собрания. Отменить экспедицию было уже невозможно, Ева в него верит, а другие пускай думают что им угодно.
Спустя почти четыре года Нансен снова выступал в Лондоне, на этот раз — с докладом о результатах экспедиции на «Фраме». В зале Альберт-Холл среди нескольких тысяч людей присутствовали почти все те, кто был на заседании 14 ноября 1892 года. Когда вошел Нансен, все как один поднялись с мест и оркестр заиграл победный гимн из «Иуды Маккавейского» Генделя:
О, дайте лавровый венок! Он победитель.
Впоследствии Нансен сказал, что никогда в жизни он не был так горд, как в ту минуту.
Серый и печальный, наступил день Святого Ханса 1893 года. Фритьоф один вышел в сад и спустился к морю, где уже тарахтела маленькая моторная лодка с «Фрама». С Евой он попрощался в спальне.
«Чего бы я не отдал в это мгновение, чтобы вернуться назад,— писал он в дневнике.— Но наверху в окне сидела маленькая Лив и хлопала в ладошки. Счастливое дитя, ты еще не знаешь, что такое жизнь, как она удивительно сложна и переменчива».
Когда «Фрам» медленно проходил мимо Бюгдой[81], Нансен стоял на палубе и, всматриваясь в глубину Люсакерфьорда, где стоял Готхоб, в бинокль разглядел на скамейке под сосной одетую в белое Еву с ребенком на руках.
«Это был самый тяжелый миг за все время путешествия».
Затем корабль вышел из фьорда.
Ева несколько дней не выходила из дому. Она писала Фритьофу:
«За меня не бойся. Пройдет время, и печаль немного утихнет, и душа успокоится. Я ведь всегда тебе говорила, что верю в тебя. Я знаю, ты избранник судьбы, и в один прекрасный, счастливый день ты вернешься с победой. И тогда не будет конца твоему, моему блаженству, блаженству Лив».
Марта Ларсен, добрая душа, прислала ей омара. Ева на всю жизнь запомнила деликатность Марты, которая, послав привет, не пришла сама. Самым тяжким испытанием для Евы было принимать людей, которые приходили к ней с наилучшими намерениями, а потом плакали и называли ее бедняжкой.
