Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад - Эрик Фрэнк Рассел

— Боюсь, вы правы, — неохотно признался Грэхем.

Юргенс действительно оказался более чем прав. Через неделю формула Бьернсена стала общедоступна — причем в огромных количествах. А рано утром на восьмой день последовал первый удар. И грянул с такой разрушительной силой, что человечество, словно при психической атаке, замерло и остолбенело.

В лазурное небо, обрызганное розоватым светом утреннего солнца, невесть откуда низверглись две тысячи огненных струй. Опускаясь все ниже, они бледнели, расплывались и, наконец, превратились в оранжевые выхлопы незнакомых желтых стратопланов.

Внизу лежал Сиэттл. На широких улицах еще почти не было движения. Из печных труб вздымались редкие кудрявые дымки. Множество изумленных глаз устремились к небу, тысячи спящих заворочались в постелях, когда воздушная армада с ревом пронеслась над Паджет Саунд и ударила по городу, Рев перешел в пронзительный вой. Желтая свора штурмовала над самыми крышами. На нижних поверхностях куцых крыльев уже можно было разглядеть эмблемы в виде пламенеющих солнц. От удлиненных, стройных корпусов начали попарно отделяться непонятные черные предметы. Несколько мгновений, показавшихся вечностью, они беззвучно падали. И тотчас же дома превратились бешено крутящимися вихрями пламени, дыма, в деревянные и кирпичные обломки.

Шесть ужасных минут Сиэттл содрогался от серии могучих взрывов. Потом две тысячи желтых смерчей, словно адские призраки, взмыли в исторгнувшую их стратосферу.

Четыре часа спустя, когда улицы Сиэттла еще сверкали осколками битого стекла, а уцелевшие жители продолжали стонать под развалинами, нападение повторилось — в другом месте. На сей раз пострадал Ванкувер. Пике, шестиминутный ад — и снова ввысь. Медленно, будто с неохотой, густеющие струи реактивных выхлопов растворялись в верхних слоях атмосферы. А внизу лежали изрытые улицы, превращенные в руины деловые кварталы, обломки жилых домов, вокруг которых бродили плачущие дети, рыдающие женщины, враз постаревшие мужчины. Многие были ранены. Там и сям раздавались несмолкаемые крики, точно чья-то навеки проклятая душа претерпевала все муки ада. Отовсюду слышались короткие, резкие звуки, приносившие страдальцам покой и облегчение. Маленькие свинцовые пилюли несли вожделенное избавление смертельно искалеченным.

Вечером того же дня, во время схожей и не менее действенной атаки на Сан–Франциско, правительство Соединенных Штатов официально опознало и назвало агрессоров. Для опознания, правда, вполне могло бы хватить и эмблем на крыльях, однако весть выглядела слишком неимоверной, чтобы поверить в нее сразу. К тому же, всем были хорошо памятны дни, когда считали невыгодным нападать под флагом любой страны, кроме собственной.

Догадка оказалась верной. Врагом было Азиатское Сообщество, с которым Соединенные Штаты поддерживали, казалось, самые что ни на есть дружеские отношения.

Отчаянная радиограмма с Филиппин подтвердила истину. Боевые корабли, самолеты и сухопутные войска Сообщества наводнили весь архипелаг. Филиппинской армии более не существовало, а Тихоокеанский флот? Соединенных Штатов, который проводил маневры в тех краях, подвергся атаке, едва лишь поспешил на помощь союзникам.

Америка схватилась за оружие; руководство страны совещалось, обсуждая новое, такое неожиданное несчастье. Богатые прожигатели жизни уклонялись от призыва в армию. Сектанты, ожидавшие конца света, ушли повыше в горы и там дожидались трубного гласа, Архангела Гавриила и второго пришествия. Остальные простые смертные, готовящиеся стать жертвами невиданной гекатомбы, перешептывались и задавали друг другу вопросы:

— Почему азиаты на бросают атомные бомбы? Не имеют — или просто боятся, что у нас окажется больше?

Впрочем, дело было даже не в атомных бомбах. Вне всяких сомнений, жестокое, бессмысленное нападение было спровоцировано витонами. Как же умудрились они так разъярить и науськать Азиатское Сообщество, обычным и естественным состоянием коего было полудремотное?

Ответ получили от фанатичного летчика, сбитого во время бессмысленного одиночного налета на Денвер:

— Пришло время нашему народу обрести законное наследство, — объявил пилот. — Невидимые силы приняли нашу сторону, и способствуют нам, направляя к божественно предопределенному уделу. Настал Судный день, и кроткие наследуют землю!

— Или наши святые, — продолжал азиат с уверенностью человека, заранее знающего ответ, — узрев маленькие солнца, не распознали славные души предков? Или солнце — не древний наш символ? Или мы — не дети Солнца, и не станем после смерти новыми светилами? Или смерть — не переход из царства бренной плоти в сияющее небесное царство, где вместе с досточтимыми отцами и достославными отцами отцов мы воссияем в непреходящей славе?

— Азия отмечена свыше, — с безумным видом изрекал фанатик, — но путь ее, благоухающий райскими цветами прошлого, порос колючими плевелами настоящего! Убейте же меня, убейте, дабы я мог по праву воссесть меж блистательных предков в горных сферах!

Вот такую чушь молол азиатский пилот. Но бредовой мечтой загорелся целый континент — мечтой, коварно взращенной и исподволь внушаемой людским душам невидимыми силами, которые владычествовали на Земле задолго до прихода династии Мин, до Хеопсовского царствования — силами, досконально изучившими людей–коров и знавшими, когда и где подергать за набухшее вымя. Столь отличная мысль — выдавать себя за души предков — делала честь дьявольской изобретательности витонов.

Покуда западное полушарие срочно собирало все силы, преодолевая странные и необъяснимые препятствие, а восточное — развертывало священную войну, лучшие умы Запада неистово пытались отыскать способ и опровергнуть безумную идею, обуявшую азиатский мир; донести до восточного полушария ужасную истину.

Куда там! Разве не западные ученые впервые обнаружили маленькие солнца? Что же теперь идут они на попятный и оспаривают собственные утверждения? Вперед, к победе!

Охваченные душевной горячкой орды азиатов кипели и бурлили, выйдя из обычного миролюбивого состояния. Глаза их сверкали — но не мудростью, а исступлением, души подчинялись велениям “свыше”. Лос–Анджелес опалило низвергавшимся с небес огненным вихрем. Первый же неприятельский пилот–одиночка, достигший Чикаго, взорвал небоскреб, смешал тысячу тел со сталью и бетоном, и лишь затем был уничтожен роботом–перехватчиком.

До двадцатого августа ни одна сторона не решалась применять атомные бомбы, отравляющие газы, боевые бактерии. Страх перед возмездием оказался отличной, надежной защитой. Война, хоть и кровавая, пока оставалась “странной”.