Альбом для марок - Андрей Яковлевич Сергеев

они не были и не стремились стать в доску своими, но их уже нес поток, и один Бог хранил их, растерянных, от непонятной им гибели.

Что они пели в своей компании!

Городская частушка:

Ты ль меня, я ль тебя иссушила,

Ты ль меня, я ль тебя извела,

Ты ль меня, я ль тебя из кувшина,

Ты ль меня, я ль тебя из ведра.

To же c неким кулёром:

Чудный голос музыканта канта-канта,

И услышали его во-во:

Из окна, Мария Санта Санта-Санта-Санта.

Чем-то облили его во-во.

По́лна слез душа живая-вая-вая,

О проклятый Бельведер-дер-дер!

И гитару разбивая-вая-вая-вая,

Удалился офицер-цер-цер.

Героически-довоенное:

Если бы курсистки по воздуху летали,

То бы все студенты летчиками стали.

С утра, с утра и снова до утра,

С вечера до вечера и снова до утра.

Вампука:

Мы э, мы фи, мы о, мы пы,

Мы э-фи-о-пы.

Проти-проти, проти-проти,

Противники Европы.

Мы в Аф, мы в Аф,

Мы в Африке живем,

Вампу-Вампу, Вампу-Вампу,

Вампуку мы найдем —

Гип-гип-ура, гип-гип-ура,

Гип-гип-ура, ура, ура…

Нэповское:

Но недолго Клаву он любил,

И конец печальный наступил —

Спец проворовался,

И в чека попался,

И оттуда прямо в Бутырки угодил.

Он сел на лавочку

И вспомнил Клавочку…

Факультетско-химическое:

Карл Иваныч с длинным носом

Приходил ко мне с вопросом:

  – Что мне делать с длинным носом?

  – Ты намажь его купоросом.

Ты возьми, возьми квасцы,

А в квасцы-то ты посцы.

Потом выставь на мороз —

Вот те и будет купорос.

Самодельное:

Ну и стали времена,

Что ни день, то чудо —

Стали спирт гнать из говна,

Четвертную с пуда.

Русский ум изобретет

На радость всей Европы —

Скоро спирт потечет

В рот прямо из жопы.

Дед с бабкой, в отличие от маминых кавалеров, не были растерянными. Молча, без слов, без колебаний они причисляли себя к побежденным. Вслух возмущались, вспоминали мирное время:

– Как сейчас, на одной гречке сидели, зато никто не таскал.

В Московском ювелирном товариществе, потом в артели Фотоювелир мало платили, много подозревали. Трясли, требовали золото-бриллианты. В лубянской парилке выдерживали не раз. И потчевали слушком, что есть машинка такая – вставят в задний проход – все отдашь.

Дед был готов отдать до последнего обручального. Бабушку не тягали, ей было виднее: чем больше отдашь, тем верней не отстанут. И неистовостью своей кое-что сохранила.

К практической неистовости – наивная предосторожность. На дверях пять-опять – круглый звонок ПРОШУ ПОВЕРНУТЬ – для чужих (ГПУ?). Свои тонко постукивали в стенку ребром ключа.

На производственной практике концессионер Ралле преподнес маме свой шедевр – духи Билитис: золотистая латунная коробка с барельефом Билитис, внутри – в шелковых подушечках флакон с золотистой металлической этикеткой, Билитис во весь рост.

После университета – с двадцать седьмого – мама работала на фабрике Красный мыловар, трест Жиркость. Фабрика – на краю света, воняло от нее – за версту.

Работа – качественный анализ, как гимназические классные задания.

– Меня жалели, в ночную смену я никогда не работала, слабенькая была…

Пожалели – приняли в профсоюз, пожалели – дали общественную нагрузку: распределять билеты в театр. Пролетариат просил:

– Дайте нам в оперетку. На дне – это нам не надо, это мы каждый день видим.

Трест Жиркость. Эмблема: над Ж вырастает Т.

Заведующий лабораторией, тоже ухажер, уверял:

– Мы кто? Тэжэ: Толя и Женя. И Толя возьмет верх.

Ни давнишний жилец, первый мамин кавалер Толя Павперов, ни Толя – заведующий лабораторией верх не взяли.

Первым браком мама была за инженером Камандиным. О нем знаю: невысокого роста, складный, по тогдашней моде, пенсне и бритая голова.

– Этʼ такой человек был черствый, жесткий. Рази он дал бы мне кончить университет? Я пришла на Большую Екатерининскую, говорю: – Возьмете назад? – Я прямʼ сбежала, уехала на извозчике, все вещи остались. Книги немецкие, хрестоматии. Я только Надьку Павлову к нему послала за коньками: что я без коньков делать буду?

Если подумать, сбежала не напрасно: через несколько лет Камандин загремел в промпартию.

– Все тогда говорили, что на суде этʼ не они – ряженые. Я прямʼ не знаю, как перʼживала – вся почернела.

Думаю, маму не таскали. Представить ее на Лубянке у следователя – страшно.

– Врачиха как увидела, что у меня 57 процентов гемоглобина, сразу записку к заведующему производством, чтобы дал отпуск. Мне тогда студенческую путевку в Судак достали. Я молодо выглядела, тридцать лет мне никто не давал. Ехать не на что было – я пошла к заведующему производством, прошу: – Дайте за месяц вперед, я потом отработаю. – Он улыбается: – Женя, так нельзя. Ты никому не говори – вот тебе премия, – у них премии были, а я и не знала… Ну, уехала, отдохнула, в себя хоть пришла.

Погрелась на солнышке – на фотографии, правда, замечательно молодая и миловидная.

Погуляла по берегу – плавать не умела, в горах – боялась высоты.

Судак – последнее мамино путешествие.

Мама никогда не была в Ленинграде,

мама никогда не была в Киеве,

никогда ничем не интересовалась,

никогда не делала никаких усилий,

никогда ни над чем всерьез не задумывалась,

никогда не признавала высокого и абсолютного,

никогда не верила в Бога,

никогда не считала себя равной кому-то,

никогда не была недовольна собой,

никогда не сомневалась в своей правоте,

никогда не умела влезть в чужую шкуру,

никогда не заводила кошек – собак – цветов,

никогда не влюблялась,

никогда не верила никому, кроме бабушки,

никогда не отождествляла себя с властью,

никогда никого не предала.

Сестра Вера отбивалась от Большой Екатерининской. Поступила во ВХУТЕМАС-ВХУТЕИН: Машков, Кончаловский. С брезгливостью: Соколов-Скаля. Обожала современную западную живопись и литературу:

– Два-три штриха – и все видишь.

В выкрашенном белилами шкафчике за стеклом:

Пушкин в жизни,

Ежов и Шамурин,

Роза и крест,

Русский футуризм,

Цыганские рассказы Берковичи,

Странное происшествие в Уэстерн-Сити,

Новое южное открытие или французский Дедал.

И брошюры: Третьяковская галерея, Музей нового западного искусства, Сезанн, Стейнлен, Мазереель, Кете Колльвиц, Прогулка по Трансбалту, Ребенок-художник. Программка Персимфанса.

В ахрровском журнале Искусство в массы