Любовь и другие мысленные эксперименты - Софи Уорд

— Нам не нужно обращаться к мистике, чтобы описать физические процессы, — покачала головой Элиза. — Все, что происходит в мире, можно постичь.

— То есть ты считаешь, что и мою болезнь можно постичь? — спросила Рейчел по дороге домой.

— Я говорила не о тебе. Но да, разумеется, мы бы давно поняли, что происходит, если бы задумались об этом.

— Ну и кто теперь ударился в метафизику?

— Рейчел, брось. Тебя разве не мучили головные боли? А галлюцинации? К тому времени, как мы дошли до врача, ты уже давным-давно была больна. Просто, — обняла ее за плечи Элиза, — мы были очень заняты. Производили на свет Артура, налаживали совместную жизнь. Но симптомы-то имели место.

Головные боли в самом деле мучили Рейчел еще за несколько лет до муравья. Очередное доказательство того, что его привлекло нечто, уже находившееся у нее в голове. Но галлюцинаций у нее никогда не было.

— У меня никогда не было галлюцинаций.

Рейчел произнесла это вслух, лежа в ванне с книжкой в руках и с закрытыми глазами наблюдая, как Элиза идет к ней через парк два года назад. В тот день все изменилось; Элиза отвела взгляд от Артура и посмотрела на нее так, как никогда не смотрела раньше. Они сидели рядом на скамейке, Элиза взяла ее лицо в ладони и заглянула в самую ее суть. А оттуда на нее глянул муравей.

Это был единственный раз, когда Элиза признала существование «постояльца» Рейчел, и та вдруг осознала, что мужчина из сна вернул ей жену. Они все были связаны, наконец-то она это поняла. Все сложилось: сон, укус, мужчина, глядящий на нее сверху вниз, Элиза с Артуром и тот же мужчина, уходящий от них прочь. Страницы ее жизни шелестели, слова складывались в самые разные комбинации, но все неизменно сводилось к этому моменту.

Дрожь унялась. Сегодня был особенный день, Рейчел поняла это в ту самую минуту, как проснулась и натянула на себя самую удобную одежду, чтобы спуститься вниз и попрощаться с Элизой. Рейчел взглянула на ворох пижамных штанов и футболок, лежавших на полу возле ванны. Сейчас эти вещи казались какими-то нездешними, словно перенеслись сюда из другого мира. Вода поднималась все выше. Рейчел закрутила вентиль и открыла книгу. Хотелось вернуться в свой воображаемый мир, в свой персональный праздник. Она читала, и тепло постепенно окутывало ее, расплавляя кости. Личный океан мягко покачивался. Слова вливались внутрь, вымывая все лишнее. Голова клонилась все ниже. Она лежала на мягкой траве под солнцем, и Элиза была рядом. Тень ушла, тень человека из парка развлечений, у которого были ее глаза. Тайна, которую мать хранила всю жизнь. Он показал ей муравья. И Артура. И вернул ей Элизу. Хороший день, тот самый день. Сегодня. Завтра. Какая мягкая под спиной трава. А солнце над головой такое горячее. Дотянись и потрогай желтый свет. Рука на фоне неба просто огромная. Весь маленький мир уместится в ладони. Внутри у нее растет Артур. Все упирается в масштаб. Крошечные муравьи маршируют сквозь траву. Голова тяжелая. Тяжелая, горячая, огромная и в то же время маленькая. Вчера. Сегодня. Завтра.

Руки разжались. Книжка шлепнулась в воду, пару мгновений полежала на ногах, затем проехалась по бедру и, зашелестев страницами, соскользнула на теплую эмаль, подняв небольшую волну.

Вернувшись домой, Элиза усадила Артура на диван и пошла наверх посмотреть, как там Рейчел. В спальне оказалось пусто, и она вышла в коридор, окликая жену по имени и предвкушая, как та просияет, увидев ее. Кажется, у нее развилась зависимость от таких моментов.

Стоял ранний весенний вечер, небо за окном постепенно наливалось фиолетовым. В стекло застучал дождь. Свет в ванной не горел, а воздух был влажный от остывшего пара. Тело Рейчел недвижимо лежало в ванне.

Элиза замерла в дверях. И прежде чем смогла перевести дух, вспомнила, сколько раз сердце ее радостно подскакивало, когда Рейчел выходила ей навстречу. Уголки ее глаз приподнимались, на висках проступали морщинки — и означало это, что сейчас ее будут любить, беречь и принимать такой, как она есть. Элиза увидела это так же ясно, как видела всегда, и в то же время не увидела ничего.

Тело наполовину ушло под воду, голова склонилась вперед. Элиза шагнула к ванне и прижала ладонь к молчащему сердцу. Отвела мокрый локон от голубоватого лица и заглянула в открытые глаза. Но никто не глянул на нее оттуда.

Подавшись вперед, она прижалась к бескровным губам и беззвучно выдохнула имя Рейчел в тишине. И словно издалека увидела слезинку, упавшую жене на грудь. Заметив под ногой Рейчел книгу, которую та читала, Элиза выудила ее из остывшей воды. Переплет размок и расклеился, но прозрачная пластиковая обложка не дала страницам разлететься. «Очередная сказка из тех, что Рейчел так любила», — подумала Элиза, проводя пальцами по выбитому на обложке серебром названию. «Сможете ли вы ее простить?»

— Мам? — громко позвал Артур, стараясь перекричать музыку мультфильма.

За обложку была вложена открытка: чернила на обороте расплылись, но выцветший рисунок с девочкой в красной шляпке все еще был виден.

— Сейчас приду, — отозвалась Элиза.

Она положила книгу на коврик и села на пол, привалившись к ванне. Посидела так несколько минут, потом встала, вышла из ванной и закрыла за собой дверь.

6

Зона Златовласки[19]

Китайская комната

Представим, — предлагал Джон Серл, — что я нахожусь в комнате, куда мне передают вопросы, написанные на китайском языке. Мне же нужно составить ответы на них при помощи корзинки с китайскими иероглифами и книги с инструкциями. Серл сравнивал себя с компьютером, следующим заданной программе, и утверждал, что подобную деятельность нельзя назвать мышлением. Ведь компьютер не говорит по-китайски, он просто следует инструкциям.

«Одних формальных символов для наличия ментального содержания никогда не будет достаточно, потому что сами символы не имеют значений (семантических или интерпретационных), пока кто-то, находящийся вне системы, их ими не наделит».

Джон Серл. Искусственный интеллект и китайская комната

Он шагал быстро. Навстречу уже попадались дети и спешащие за ними родители, но переходить на бег ему не хотелось. Обувь не та, дорога влажная, да к тому же тротуар весь усыпан листвой. Влетит на площадку, весь мокрый и запыхавшийся, глядишь, поскользнется и шлепнется, как полный идиот. Ну нет, не так уж сильно он опаздывал.

Народу в школьном дворе было полно. Стайки детей цеплялись за руки и пальто учителей. Родители