Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Местность включала в себя нагорье Кучуматан – наиболее живописный из невулканических районов Центральной Америки. Это название может переводиться как «то, что было объединено с великой мощью», но также может означать (на науатле)» место охоты на попугаев». Здесь имелись также поросшие джунглями низины Петена, а также цепь активных и молодых с геологической точки зрения вулканических пиков, которые можно было видеть с моря и которые вдохновили знаменитое высказывание Дизраэли о престарелом кабинете вигов в 1870 году{323}.

Гватемала была землей «Пополь-Вуха» – поэмы, сочиненной в четвертом столетии до Рождества Христова и посвященной сотворению мира. К 1500 году у нее было, наверное, не меньше версий, чем существует диалектов в языке майя, но единственная дошедшая до нас сохранилась в одном из главных кланов племени киче. Принято считать, поэма родилась в этих местах в результате путешествия к Атлантическому или Карибскому побережью и что вожди киче консультировались с ней, когда держали свои советы. Сами киче называли ее «светом, явившимся от моря». Известны и другие ее имена – «Наше место среди теней», а также «Закат Жизни». Изобилующая повторениями и противоречиями, зачастую трудная для восприятия современным читателем, «Пополь-Вух» обладает некоей неоспоримой глубиной, которая делает ее значительной вехой в туземной литературе.

Существование этой выдающейся поэмы, а также высококачественных гончарных изделий, искусно спланированных площадей, расположенных ниже уровня земли, с вертикальными стенами и танцевальными платформами, предназначенными для исполнения религиозных и исторических музыкальных представлений, и, наконец, «Анналов какчикелей»{324} говорят о Гватемале как об одной из наиболее высокоразвитых земель из тех, что собирались завоевать испанцы.

Миновав Соконуско в январе 1524 года, Альварадо разослал письма всем правителям Гватемалы, прося их не препятствовать его продвижению, но склониться перед ним как представителем императора Карла. Если же они будут противиться, заявлял он, то он пойдет на них войной. Как легко догадаться, ответа он не дождался. Такого рода обмен посланиями был делом сравнительно простым, поскольку язык науатль понимали во многих городах киче и какчикелей. Благодаря этому наемники Альварадо из Тласкалы или Теночтитлана могли беспрепятственно разговаривать с местным населением и обеспечивать доставку провизии – по крайней мере, маиса в виде тортильяс или напитка (атоле), или даже запеченного в листьях (тамале), как это делают и по сей день.

Альварадо двигался дальше, через Сапотитлан – страну фруктов саподилла. Затем путешествие стало более затруднительным, поскольку им пришлось продолжать путь вдоль береговой равнины – «льянура костера», – между малонаселенными горами Сьерра-Мадре-де-Чьяпас, поднимающимися почти до 1500 метров над уровнем моря возле границы с Оахакой и до 3000 метров возле юго-восточного водораздела, за которым лежали Гватемала и Тихий океан. Москиты не отставали от испанцев, которые страдали от них больше, чем если бы им пришлось биться со свирепыми врагами{325} – хотя кое с кем из этой категории им тоже довелось повстречаться. Потом, 19 февраля, экспедиция свернула в глубь материка и начали подниматься в горы. Это был первый раз, когда европейцам довелось увидеть (и тем более посетить) эти обращенные к Тихому океану нагорья.

Горные пуэблос представляли собой горстки хижин числом от двадцати четырех до тридцати шести, с глинобитными стенами и крышами из пальмовых листьев. Единственной неизменной принадлежностью этих хижин были установленные на треножники метате – камни для перемалывания зерна, округлые или прямоугольные твердые блоки вулканического происхождения, слегка вогнутые посередине. Как правило, эти деревни не имели защитных сооружений, здесь не было ни центральных улиц, ни просторных площадей; не было, собственно, ничего напоминающего городскую планировку. Зато здесь в больших количествах имелись одноцветные и двухцветные гончарные изделия – чаши, горшки, трехногие курильницы для благовоний, а также статуэтки и флейты.

Прибытие испанцев, по-видимому, было предсказано в книге «Пополь-Вух»: «И не ясно, как они пересекли море; они пересекли его так, словно там не было никакого моря. Там, где воды были разделены, они пересекли его»[54]. Поэтому народы киче находились уже в боевой готовности. Они с воодушевлением напали на туземных наемников Альварадо. Конница Альварадо сумела уравновесить их временный успех; однако киче уже слышали об угрозе, которую представляют собой лошади, и перегруппировались, чтобы напасть на испанцев сверху – в долине у подножия вулкана Санта-Мария, приблизительно в том месте, где теперь располагается город Кецальтенанго (на языке майя он называется Шела).

Так или иначе, атака состоялась и была отбита, вождь киче Текум Уман был убит – предположительно, самим Альварадо. Майя были уверены, что Текум Уман немедленно вслед за этим стал богом, приняв образ орла с перьями кецаля{326}. Легендарная способность многих киче превращаться в животных впечатлила даже Альварадо.

После битвы испанцы несколько дней отдыхали, оставшись на том же месте, только для того, чтобы быть вновь атакованными другой армией киче, насчитывавшей, как приблизительно оценил Альварадо, 12 тысяч человек. Это нападение испанцы также отбили благодаря умелому использованию пушек и кавалерии. После этого киче согласились заключить мир и пригласили Альварадо на переговоры в Утатлан – их главный город, представлявший собой характерную для киче город-крепость на вершине горы, известный благодаря легенде о так называемых «изумительных повелителях»: Кукумаце, умершем в 1425 году, и Кикабе, умершем в 1475 году{327}. Некоторым археологам эти мифические личности напоминают великого мексиканского бога Кецалькоатля (Эхекатля в Гватемале); к тому же в Гватемале имеются в точности такие круглые храмы, какие ассоциировались с этим божеством в Теночтитлане. Здесь были найдены церемониальные площади и здания, служившие гробницами, разрисованные храмы и хорошие дороги, окружающие подножия пирамид, как и в Теотиуакане. Искусные гончарные изделия включают в себя множество статуэток.

Как им и было предложено, испанцы явились в Утатлан в марте, к этому времени уже зная о племенной вражде, существовавшей между киче и какчикелями, – с последними Альварадо как раз перед этим заключил альянс; говорят, что они предоставили в его распоряжение 4000 человек. Однако он нашел ворота города закрытыми. Справедливо опасаясь оказаться в ловушке вместе со своими лошадьми и всеми своими последователями, если он войдет внутрь, Альварадо разбил лагерь под стенами. Здесь его посетили два знатных сановника, вышедшие из Утатлана. Переговоры оказались неудачными, и Альварадо захватил их в плен. Это разъярило остальных вождей киче, которые отдали приказ об атаке. Альварадо в ответ велел предать город огню, и посреди пожара и мелких стычек захваченные им вожди были сожжены{328}.

Позже Альварадо в связи с этим случаем обвиняли в бесчеловечности. Нескольких испанцев призвали в качестве свидетелей в возбужденных в Испании судебных разбирательствах, расспрашивая их, знали ли они, что когда «названный Педро де Альварадо был капитаном… в Утлатане [sic] и Гватемале [sic]… некие сановники пришли с миром, и названный Педро де Альварадо схватил их и сжег их без всяких причин, кроме того, что хотел знать, есть ли у них золото»{329}. Обвинениям не было конца, однако Альварадо так и не был призван к ответу.

В апреле 1524 года Альварадо принялся за какчикелей, которые, сидя в своей столице Куатематлане, с радостью наблюдали разгром своих врагов-киче. Тем не менее, они боялись испанцев с их ружьями, лошадьми и, не в последнюю очередь, устрашающими боевыми собаками. Эти туземные вожди убеждали Альварадо обратить свою армию против населения Атитлана, еще одного города какчикелей, поскольку эти люди уже выказали свою враждебность к испанцам, убив четырех посланцев, пришедших к ним, чтобы предложить заключить соглашение. Поэтому 17 апреля 1524 года Альварадо повел на Атитлан отряд, состоявший из шестидесяти конных, 150 пеших солдат и большого войска какчикелей. После небольшой стычки с индейцами-цутухили у берега озера они с легкостью достигли места назначения. Однако город оказался покинутым, поскольку его население было объято вполне оправданным ужасом. Альварадо, тем не менее, удалось отыскать нескольких индейцев: он послал их сообщить своим правителям, что заключит с ними мир, если они вернутся и признают себя вассалами испанского короля. Правители не замедлили принять эти условия – но остаются сомнения относительно того, насколько они понимали, на что они соглашаются: слово «вассал» не так уж легко перевести.