Петербург в 1903-1910 годах - Сергей Минцлов

11 января, вторник. Водопровод действует, и на улице спокойно. На Суворовском проспекте магазины торгуют; на углах Невского по-прежнему стоят войсковые охраны, но уже сильно уменьшенные. Конки по Невскому не идут, очевидно, по распоряжению полиции, тогда как везде по другим улицам они пущены. Движение на Невском несколько усиленное, публика, главным образом, преобладает любопытствующая; от Знаменья и вплоть до Аничкова моста в магазинах за ночь перебита масса стекол; между прочим, разбито громаднейшее стекло у Соловьева на углу Литейной — стоило оно несколько десятков тысяч. Газетные киоски, за исключением одного, у Казанской ул., разнесены, а некоторые и сожжены; за Аничковым мостом погромов магазинов, кроме одного бормановского, не было. Выбоины от пуль на доме Строгановых уже заштукатурены и закрашены, но, тем не менее, очень заметны; дом, т. е. половина его, ближайшая к мосту, был точно вспрыснут пулями; некоторые пробили рамы и если никто из находившихся в нижнем этаже не убит и не ранен, то это чудо. Из-под песка на панели видны сплошные темно-красные пятна крови; людей расстреливали там почти в упор, и пули пронизывали по нескольку человек. В Гостином дворе со стороны Невского повреждений мало; главный разгром, говорят, был со стороны Садовой, но туда я не сворачивал. Торговля в Гостином и на Невском почти прекращена; на панелях спешно пилят доски или прямо прилаживают к окнам крышки столов и приколачивают их гвоздями; вид города такой, точно он осажден неприятелем, и ожидается вторжение; в немногих торгующих магазинах приотворены только двери — окна сплошь забиты и закрыты.

Из газет вышел опять полулист «Пр.<авительственного> вестника» и «Ведомостей градоначальника» с перепечатками вчерашних сообщений. Какой-то уродливый, но сметливый карла примостился на тумбе около разбитого киоска у Гостиного двора и продавал московские газеты по гривеннику; публика расхватывала их у него чуть не с боя.

Петербургский градоначальник И. А. Фуллон и Г. А. Гапон с представителями «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» (1904)

Рассказывают, что вчера у Мариинской больницы на Литейном просп. произошло побоище: там, по слухам, находится свящ. Гапон — одни говорят убитый, другие раненый — и народ желал его видеть; к этой толпе присоединилась другая — отыскивавшая своих родных, но в больницу их не пустили и в результате произошло новое столкновение и новые пациенты для больницы. Во многие мелкие промышленные заведения возвращаются рабочие и заявляют о желании начать работы, но хозяева, опасаясь мести и погрома со стороны толпы, отказывают сами; некоторые обещали уплатить им за эти дни жалованье, но только, чтоб не начинали работ.

Передают, будто горят Колпино и газовый завод; на послезавтра обещаны еще небывалые беспорядки; многие учебные заведения закрыты.

Магазин Невского стеаринового товарищества, находящийся близ Казанской ул., полон покупателями; все запасаются свечами, так как в лавках они иссякают и вздорожали до 35 коп. за фунт, вместо 26; магазин допродает уже последки, с завода же везти ничего нельзя, так как рабочие не пропускают подвод с ящиками. Любопытно, что будут делать питерцы, если стачка продлится еще с неделю? О чем думают гг. революционеры? Очевидно, нет настоящего вожака у движения; начал было сильно выдвигаться свящ. Гапон, но с ним счеты уже покончены. Как рассказывают, администрация устраивала на него облавы, но он счастливо избежал их при помощи оберегавших его рабочих. Спектаклей вчера в театрах не было, нет их и сегодня. Начавшиеся представления в воскресенье были прерваны; между прочим, в Александрийском театре, после первого действия, в райке начался скандал, кричали оттуда, что не время забавляться, кто-то провопил Варламову[132]: «Костька, ты хороший парень, перестань, стыдно нынче камедь ломать!» и т. д. и т. д.

Сенная площадь — там молодцы в лавках все дюжие — обороняла сама себя, и лупка хулиганам происходила у них «первый сорт». Их перехватывали, накрывали мешками и бузовали беспощадно.

Между офицерами ходят те же толки об отказе семеновцев и Егерского полка стрелять по толпе; сильно возмущен навязанной ему ролью полиции конно-гренадерский полк, в котором есть сильно пострадавший от побоев офицер. Измайловский, а по другим передачам Павловский полк (форма у них почти одинаковая), за Нарвской заставой во время стрельбы по крестному ходу убил свыше ста семидесяти человек; переранено огромное число и между ними много совершенно неповинных и непричастных ни к чему лиц: убит, напр., лавочник, услыхавший пальбу и выскочивший на порог своей лавки и т. д. Есть убитые гимназисты и студенты — эти уже в городе. На Васильевском острове рабочие оборонялись от войск кирпичами; там, на Малом проспекте, тоже легло много голов.

Войска, по сведениям от власть имущих, сбились с ног, да так и должно быть: им надо охранять все, везде и каждую минуту. К какой роли свели гвардию: исполнять роль палачей в столице!

12 января. В городе полное спокойствие, и все вчерашние тревоги были напрасны; напрасно потратились и магазины на доски для заколачивания дверей и окон: нигде ничего не тронуто, скопищ не было тоже. Щиты теперь почти везде сняты. Ночью, — я возвращался домой около двух часов, — улицы были освещены и пустынны, и только кое-где патрулировали казачьи разъезды по 2–3 человека в каждом. Электричество и газ действовали повсюду. В обществе страшное возмущение стрельбой. По рукам ходят литографированные копии с письма свящ. Гапона ко князю Святополк-Мирскому. Привожу его дословно.

«Ваше Высокопревосходительство!

Рабочие и жители г. С.-Петербурга разных сословий желают и должны видеть царя 9 января 1905 г. в 2 ч. дня на Дворцовой площади для того, чтобы выразить ему непосредственно нужды всего русского народа. Царю нечего бояться: я, как представитель фабричных рабочих, и мы, сотрудники, товарищи и рабочие, даже все так называемые революционерные группы разных направлений, гарантируем неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет, как истинный царь, с мужественным сердцем к своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Этого требует благо его, благо обывателей Петербурга и благо нашей родины.

Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до сих пор еще существует между русским царем и русским народом. Ваш долг, великий нравственный долг, перед царем и всем русским народом, немедленно, сегодня же довести до сведения его императорского величества как все вышесказанное, так и прилагаемую здесь петицию.