Тигр снегов - Тенцинг Норгей

Как и у большинства народов, наши важнейшие обряды связаны с рождением, женитьбой и смертью. Мы сжигаем наших покойников, кроме маленьких де­тей, которых принято хоронить. Исключение состав­ляют также умершие высоко в горах; их тоже хоро­нят – либо люди, либо сама природа.

Для важных случаев и вообще для всех желающих в Тоонг Соонг Бусти имеется небольшой храм. Внутри него находится один-единственный предмет: большое молитвенное колесо, почти в два человеческих роста, заполняющее чуть ли не все помещение. Оно приводит­ся в движение с помощью веревки, а вращаясь, звонит наподобие гонга. Часто, проходя мимо, можно услы­шать его звон. Значит, либо кто-нибудь умер, либо ро­дился, либо просто в храме кто-то молится. И ты сам произносишь в уме: «Ом мани падмэ хум… Ом мани падмэ хум…», зная, что звук гонга касается не только новорожденного или умершего, но каждого из нас, медленно вращающегося на колесе своей жизни.

Я сказал, что прожил три жизни. Собственно, обо всем шерпском народе можно сказать, что он живет три жизни: в своей религии, в своем доме и в своей ра­боте. Раньше мы все были земледельцами и пастухами, а в Соло Кхумбу этим и сейчас занимается большин­ство. Теперь появились среди нас дельцы и торговцы, а в будущем, я думаю, из шерпов выйдут врачи и юристы, учителя и ученые – все, что угодно. Но в ми­ре мы известны как восходители, и, наверное, многие из нас так и останутся восходителями. Больше того, я надеюсь на это от всего сердца: слишком много мы получили от гор и слишком много отдали им.

Мальчик-шерпа смотрит вверх – он видит гору. Потом он смотрит вниз и видит груз. Он поднимает груз и идет на гору. Он не видит в этом ничего необыч­ного или неприятного. Идти с грузом – его естествен­ное состояние, и ноша для него все равно что часть тела. Главный вес приходится на широкий ремень, ко­торый надевают не на плечи, а на лоб, потому что дли­тельный опыт научил нас, что это лучший способ носки. Таким способом взрослый шерпа несет почти пятьдесят килограммов по обычной местности и до тридцати – тридцати пяти на крутых склонах. Так и я сам носил грузы всю мою жизнь, до недавнего времени. В по­следних экспедициях я, как сирдар или член штурмо­вой группы, исполнял другие обязанности и по­тому нес меньше. А на очень больших высотах я пред­почитаю носить груз на плечах, на европейский лад.

Многие, похоже, не понимают, что, собственно, де­лает шерпа во время экспедиции. Скажу сразу же, что он ничуть не похож на проводника в Альпах, который водит людей по горам, где побывал перед этим много раз. В Гималаях никто не знает гору так хорошо за­ранее, а то и вовсе не поднимался на нее. Далее, мы не натренированы учить людей альпинизму, да это и ни к чему, потому что мы работаем с лучшими во всем мире мастерами этого дела. Поначалу мы немногим отличались от обычных носильщиков, которых на Во­стоке исстари называли «кули». Теперь это слово стало непопулярным в Азии. По привычке, возможно дурной, мы иногда говорим «кули» (никогда о себе самих, конечно, только о других), но это прозвище настолько унизительно, от него так сильно отдает раб­ством, что мы очень обижаемся, если слышим его от европейцев. Правда, шерпы с этим не сталкиваются, потому что о нас давно уже не то что не говорят – не думают как о кули. «Местные кули были отпуще­ны, – можете вы прочитать в книгах, – а шерпы про­должали идти». Или: «Кули повернули из базового лагеря обратно, а шерпы продолжали восхождение». За много лет мы завоевали добрую славу и гордимся этим.

Это не значит, что теперь мы не переносим грузов. Напротив, мы гордимся, в частности, именно тем, что ходим с тяжелыми ношами дальше и выше, чем дру­гие люди. В отличие от многих простых людей мы не боимся гор, идем с грузом по ледникам и ледопадам, по гребням и ущельям, сквозь бураны и заносы, прояв­ляя предел человеческой выдержки. За исключением немногих последних восхождений в Пакистане, к кото­рым нас не привлекали из политических соображений, именно шерпы забрасывали снаряжение для верхних лагерей всех больших экспедиций в Гималаях за по­следние полвека и нередко штурмовали вместе с аль­пинистами вершины.

Но это не все. С годами мы узнали многое о техни­ке восхождений: выбор маршрута, вырубание ступе­ней, маневрирование веревкой, выбор места для лаге­ря. Далее, мы считаем своим долгом заботиться об альпинистах – готовим для них пищу, чай, проверяем снаряжение, стараемся устроить все поудобнее в палатках. И не потому, что мы обязаны, а потому, что хотим так сами; не как слуги, а как хорошие то­варищи.

Мы вознаграждены за свою работу. Плата посте­пенно растет, к нам относятся с почетом и уважением. Для тех, кто поднимается особенно высоко, учреждена медаль Тигра; некоторым из нас присвоено звание сирдара, что отвечает примерно старшине в армии. Все это хорошо и приятно. Как и все люди, мы любим, чтобы наш труд оценивали по достоинству. Но подлин­ное вознаграждение и подлинная причина наших уси­лий и проще и глубже. Дело в том, что мы выпол­няем работу, для которой созданы и которая нам по душе.

Большую роль сыграл в жизни шерпов Гималай­ский клуб. Он объединяет главным образом англичан, но также и несколько индийцев и других увлекающих­ся альпинизмом. Сам клуб не снаряжает экспедиций, зато оказывает всевозможную помощь в их организа­ции. Один из его секретарей постоянно находится в Дарджилинге и знает всех шерпов, так что, если ка­кая-нибудь экспедиция обращается за носильщиками, он собирает нас и записывает желающих[9]. Он услав­ливается об оплате и порядке работы, устраивает про­езд шерпов до места, когда это необходимо, и вообще выступает в роли агента обеих сторон. Когда я пришел в Дарджилинг из Соло Кхумбу и пытался впервые по­пасть в экспедицию на Эверест, секретарем был некий мистер Кидд. Позднее этот пост на протяжении многих лет занимал Людвиг Кранек, он ввел систему записей о работе шерпов. Затем секретарем стала миссис Джил Гендерсон, жена англичанина, владельца чай­ной плантации; она участвовала в снаряжении боль­ших послевоенных экспедиций.

Клуб и его секретари проделали большую работу; однако шерпы не всегда довольны оплатой, и теперь мы создали свою собственную организацию. Она была учреждена еще в двадцатых годах и называлась тогда Ассоциация шерпов-буддистов, занимаясь почти ис­ключительно религиозными вопросами. В тридцатые годы и во время войны она почти ничего не делала, но недавно была возрождена, слово «буддистов» из на­звания выброшено, и теперь она занимается не религи­ей, а всякого рода практическими проблемами. Для текущей деятельности выбираются комиссии; они реша­ют, в частности, вопросы о материальной помощи. Если, например, работающий член семьи болеет свыше двух недель, ассоциация выплачивает ему определенную сумму вплоть до выздоровления. В случае смерти чле­на семьи дается двадцать рупий, чтобы оплатить кре­мацию. В настоящее время ассоциация начинает посредничать при найме, играя роль профсоюза для шерпов, работающих в экспедициях, и добивается бо­лее высоких ставок, чем назначенные Гималайским клубом, а также более высокого возмещения постра­давшим и семьям погибших. Сейчас в ассоциации во­семьдесят два члена, председателем выбран я, и я на­деюсь, что она сможет принести пользу не только своим членам, но и всему нашему народу.