Убийство в Озерках - Мария Шкатулова

И разве не судьба занесла его в дом, где жила Нина, а потом столкнула с Салтыковым, который «выручил» его в очередной раз?..

4

До появления в его жизни мадам, идея убийства жены Салтыкову в голову не приходила. Он хоть и убивал ее много раз мысленно, когда она его особенно злила или, как он выражался, «доставала», но все же в известной степени ею дорожил, как дорожил своим автомобилем или дорогой японской фотокамерой. Но как только стало ясно, что с мадам все может получиться серьезно и что Люська этому мешает, вернее, что она является единственным препятствием у него на пути, он сразу подумал о «нестандартном» решении. Но как? Как убить человека, не оставив следов? Как убить, обеспечив себе алиби? Это же несерьезно, товарищи, так не бывает. А раз не бывает, значит, надо отказаться от нехороших мыслей и успокоиться. И при этом, горестно добавлял он, потерять Бренду и, следовательно, потерять возможность стать американским миллионером. Да, выходит, что так. Ничего не попишешь.

И Салтыков успокоился. Только иногда, в постели, засыпая, или за рулем, если ехал один, и никто его не отвлекал, или на даче, в шезлонге, спрятав лицо под недочитанной газетой, он все-таки принимался обдумывать (просто так, чтобы убить время) возможные «варианты». При этом ему иногда даже удавалось придумать что-нибудь удачное, остроумное, но всегда это был лишь эпизод, фрагмент, а общая картина не складывалась никак, несмотря на все старания. То есть придумает, например, как заманить Люську в какое-нибудь подходящее место, наврав ей что-нибудь правдоподобное, а дальше дело не шло — как обеспечить себе алиби, было непонятно. Если же оно и придумывалось, то всегда с участием постороннего лица, например Тони, а его это никак не устраивало, потому что полагаться в таких делах на других людей никогда нельзя.

И Салтыков продолжал сочинять свои, как он их называл, «детективы», просто так, для времяпрепровождения, то есть чтобы «развлечься», а заодно и подумать о чем-нибудь приятном. И, что характерно, делал он это совершенно беззлобно и даже смеялся, когда, оторвавшись от «нехороших» мыслей, видел возле себя Люську: «Знала бы она, ха-ха, о чем я только что?..»

— Ты чего? — спрашивала Люська, отрываясь от книги или журнала и глядя на него поверх очков.

— Так, — отвечал он.

— А все-таки? Мне тоже хочется посмеяться.

— Обойдешься, — ворчал он, но долго еще с его лица не сходила длинная, кривая усмешка.

Все изменилось, когда в конце марта он случайно встретил Юрганова и тот рассказал старому товарищу про свою жизнь.

— Да, брат, — сказал Салтыков, сочувственно посмотрев на него, — что ж ты теперь собираешься делать?

— Не знаю, попробую вернуться в деревню. Ты с кем-нибудь из наших встречаешься?

— Нет. Иногда звоню Сашке Садикову и все. Работаю много.

— Знаю. Осенью видел твою афишу.

— Ну, тоже скажешь, афишу, — фыркнул Салтыков. — Что ж ты на выставку не пришел? И не позвонил?

— Да знаешь…

— Ты языки-то еще не забыл? Может, поговорить с Сашкой? Может, он тебе какой-нибудь перевод даст?

— Поговори.

— Знаешь, позвони мне завтра вечером домой. Сможешь?

Что-то смутное стало наклевываться у него в голове, что-то, чего он сам еще толком не понимал, но уже чувствовал, что где-то здесь, совсем рядом, лежит то, что он давно ищет и не может найти. Ну конечно! Он давно уже говорил жене, что им в Озерках необходим человек, который бы зимой охранял их дачу. В позапрошлом году какие-то уроды разбили стекло на первом этаже и влезли в дом. Правда, унесли немного, в основном банки с консервами, которые они с Люськой держали там на всякий случай, и кое-что из одежды: видимо, вор был человеком скромным. А в прошлом году чуть не умыкнули телевизионную тарелку, но то ли не смогли отвинтить ее до конца, то ли что-то им помешало. И каждый год, уезжая с дачи в конце сезона, они с Люськой нервничали и гадали: что на очереди?

Люська, правда, смотрела на проблему скептически, потому что человек надежный, проверенный, хорошо знакомый, не согласится сидеть всю зиму безвылазно на чужой даче, а приглашать кого-то постороннего, значило пускать козла в огород, то есть рисковать. А вот Юрганов для этой цели подходил как никто другой: во-первых, чужого он никогда не возьмет, во-вторых, возможность провести зиму в теплом комфортабельном доме, да еще за плату, при его-то жизни — такой подарок, от которого не отказываются. А ему, Салтыкову, это выгодно со всех сторон: не получится «то», и ладно, зато дом будет в целости и сохранности, и притом почти бесплатно (не станет же, в самом деле, Юрганов с ним торговаться?), да и он, Салтыков, поможет товарищу в трудную минуту.

И когда вечером следующего дня Юрганов позвонил, чтобы узнать о переводах, Салтыков уже знал, как с ним разговаривать.

— Слушай, старик, Сашку я не застал, но у меня есть другое предложение. У нас в Озерках дача. Зимой мы с Люськой там почти не бываем, и ее некому охранять. Если хочешь, я буду платить тебе какую-то сумму (думаю, мы договоримся), а ты поживешь там до весны. Там все есть: отопление, горячая вода, канализация, телевизор, в общем, все удобства, как в городе. Только телефона нет. И еще: сидеть тебе там придется безвылазно до мая, а в мае или Люська туда переберется, или моя мать. Ну, как, устраивает?

Юрганов, разумеется, согласился, потому что перекантоваться в деревне летом — это одно (летом всегда можно заработать: на покосе, или дрова порубить, или как-то еще), а жить там зимой — почти невозможно, и перспектива, предложенная Салтыковым, его, конечно, устроила. Они договорились созвониться с наступлением осени, когда Юрганов специально приедет из деревни, чтобы обсудить подробности.

Салтыков с новой энергией принялся за очередной «детектив». Здесь тоже все оказалось непросто, тоже увязал то хвост, то голова, и окончательные формы его идея начала принимать только тогда, когда в Москву в очередной раз приехал Лёня Коган и сказал, что собирается ехать в Штаты, работать по контракту.

— Слушай, старик, помнишь, ты что-то объяснял мне прошлый раз интересное про возможность осуществлять связь с помощью компьютера… что-то такое рассказывал про удаленный доступ или что-то в этом роде…

— Еще бы, — ответил Лёня, — это ведь как раз моя тема. А что?

— Да вот у меня возник конкретный вопрос: можно ли?.. — и Салтыков объяснил, что ему нужно.

— Ну, конечно, — сказал Лёня, — нет ничего проще. Зачем тебе?

— Да ни за чем… Вернее, у меня есть одна мысль, но это потом. Сейчас расскажи, как это можно сделать.

И ни о чем не догадывающийся, Лёня рассказал. Оказалось, что все действительно совсем не так сложно, тем более что Лёня сам взялся установить нужную программу в его компьютер. Оставалось купить ноутбук, микрофон и кое-что еще по мелочи. Когда все было готово, Лёня стал учить его всем этим пользоваться, и для этого один раз даже приходил к Тоне, которой Салтыков объяснил, что это мастер, вызванный им для починки фотоаппаратуры. Тогда же, сразу после Лёниного отъезда, Салтыков «случайно» разбил Тонин аппарат.

— Смотри, — сказал Тоне Салтыков, когда принес ей новый, с автоответчиком и определителем, — это автоматический определитель номера, АОН. Когда тебе кто-нибудь позвонит, ты увидишь: вот здесь высветится номер телефона, с которого делается звонок. Если захочешь с ним говорить, трубку снимешь, а если нет, то нет. Вообще-то я тебе его покупаю для того, чтобы ты не говорила с кем не попадя, а только со мной. Ну и с матерью, конечно. Поняла?

— Да я и так никогда ни с кем…

— Ладно, ладно, я знаю, — перебил ее Салтыков, — но мало ли что, вдруг привяжется кто-нибудь на улице, сама знаешь…

Примерно тогда же предусмотрительный Салтыков, справедливо полагавший, что следственные органы в случае убийства могут заинтересоваться его персоной, объяснил Тоне, что никогда на ней не женится, потому что никогда не сможет бросить свою жену. И потом несколько раз повторял это ей, очевидно опасаясь, как бы она чего-нибудь не забыла. Тоня всегда при этом испытывала очень неприятное чувство: как будто ее простили, хотя она ничего не украла. Но вслух никогда ничего не говорила и покорно кивала.

Самое главное, как считал Салтыков, было сделано, оставалось продумать мелкие детали. Впрочем, среди деталей была одна довольно непростая: как сделать, чтобы был очевиден мотив преступления?

Вообще, план Салтыкова был построен на том, что, застав Юрганова на месте убийства или установив, что он там был или мог быть, милиция заподозрит его в любом случае и не станет особенно разбираться, он это сделал или не он. Зачем разбираться, если есть человек, на которого очень удобно все свалить? Свалил и готово: тут тебе и раскрываемость, тут тебе и премия или что там у них?…