Король Давид - Давид Малкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главный жрец объявил, что бог Кимош подарит Эдому победу.
Ополчение гадитов вернулось из-под Раббы в свой главный стан.
Воинов племени Гада, незаменимых в обороне, всегда последними оставлявших поле боя, командующий упрекнул в том, что осада Раббы затянулась по их вине. Гадиты обиделись. Иоав бен-Цруя обвинил их сгоряча и несправедливо, он тут же пожалел, что сорвал злобу на таких крепких и надёжных воинах, но слово было сказано, и старейшины племени Гада решили обратиться за справедливостью к королю Давиду.
А пока бойцы собрались в своём стане, отдыхали и рассказывали солдатские истории. Вдруг двое солдат захохотали.
– Чего вы там хохочете? – заинтересовались остальные.
– Вспомнили нашего командующего, как он в молодые годы служил у Йонатана, сына Шауля. Сидели мы вот так же в стане, и Иоав обронил доброе слово о кнаанском селении, названия не помню. Элиэзер бен-Додо, один из командиров Героев, спрашивает: «Иоав, там, говорят, все дети рыжие. С чего бы это?» Солдаты смеются, Иоав молчит. Тут и брат Иоава, Авишай, подошёл: «Иоав, правду говорят?» – «Ну, говорят». – «И что за два месяца, пока твой отряд стоял в том селении, ты перепортил там всех девиц?» – Не отстаёт Авишай. – «Говорят, говорят!» – разозлился Иоав.
– Сколько же у тебя там детей, Рыжий? Скажи уж? – не унимается Элиэзер. Иоав почесал в затылке.
–Сколько? Говорят, тридцать восемь.
Солдаты даже задёргались от хохота. «Ну, и Рыжий! Ай да командующий!»
– Эй! – закричал стражник с земляного вала. – Сюда бегут не наши!
Гадиты мигом оказались на ногах.
На южном берегу моря иврим встретили войско короля Эдома, маршировавшее под грохот священного барабана. В Соляной долине состоялось самое жестокое сражение Заиорданской войны. Ярость этой битвы ещё долго вспоминали те немногие, кому удалось выйти из неё живым. И Авишай бен-Цруя поразил эдомцев в Соляной долине – восемнадцать тысяч бойцов. И поставил он в Эдоме наместников, и стали эдомцы рабами Давида.
Выкопав из семейного склепа останки предков, король Эдома бежал с ними в пустыню, где след его потерялся среди пещер и скал.
Отряд Героев спустился на юг и захватил селение Эйлат на берегу залива. Бойцы снимали с себя одежду, осторожно входили в холодную прозрачную воду и замирали. Разноцветные животные подползали к самым их ногам, из-под шевелящихся камней и извивающейся, словно танцующие девушки, травы смотрели совершено ни на кого непохожие твари. Солдаты осторожно пытались гладить крабов и рыб, а молодые просили у Авишая бен-Цруи по окончании войны вместо любых наград разрешить им поселиться в Эйлате.
После победы над Эдомом господство над главными дорогами Кнаана полностью перешло к Давиду.
Правитель Эдома вывел из осаждённого города отборный отряд и напал на стан иврим, осаждавших Раббу. Но охрана стана, к которой тут же присоединился отряд Героев, отбила нападение, а командующий Иоав бен-Цруя сам возглавил контратаку и преследование аммонитян.
– Не останавливаться! – орал он, чувствуя, что его солдатам наконец-то представился случай прорваться в ненавистный город.
Аммонитян спасли лёгкие ноги и страх не успеть скрыться в городе до закрытия ворот. Иоав захватил Город Воды – ту часть Раббы, где располагался её главный колодец, – и это было большим успехом. Теперь противнику долго не продержаться!
Иоав пил из кувшина возле захваченного колодца, поглядывая на второй ряд крепостных стен, о существовании которого иврим и не ведали. За стенами возвышался холм с рощей священных пиний и оружейными складами. Воины Иоава, грязные и потные после сражения и погони, толпились у колодца, пили и рассматривали верхние этажи домов Раббы. Иоав думал: «Вон какими стали мы при Давиде: гордыми, уверенными в своей силе! Как иврим сегодня атаковали! Ну, этому-то научил их я».
Рядом стояли командиры Героев.
– Чего ты улыбаешься, Иоав, – спросил Бная бен-Иояда. – Не рано ли радоваться?
– Они сдадутся,– уверенно сказал другой командир, Элиэзер бен-Додо. – Раз мы захватили Город Воды, они сдадутся.
– Правильно, – согласился Иоав. – Только я подумал, что если мы возьмём город, его могут назвать моим именем. То-то будет смешно: «Город Иоава»! Видно, пришло время послать за нашим королём.
– Верно! – подхватили все.
Решено было вместе с отбывающим в Город Давида Авишаем бен-Цруей передать королю послание, которое Иоав тут же продиктовал. «Воевал я против Раббы и взял уже Город Воды с источником. А теперь собери остальной народ и обложи город, и покори его…»
Командующий приказал пленным подтаскивать камни из развалин первой стены к подножию второй для будущего штурма, а своим солдатам велел вернуться в стан: «Завтра примемся за Раббу, а сегодня – отдых».
Иоав обошёл посты, справился у лекаря о раненых и уселся под деревом с миской каши и кружкой холодной воды. Так он и уснул сидя, не притронувшись к еде. Но спал тревожно, мешали мухи, садившиеся на потное лицо, и тяжёлое видение: среди камней разрушенной стены лежат его солдаты, и он, Иоав бен-Цруя, переходит от одного убитого к другому, вглядываясь в лица и узнавая каждого. Наконец, он нашёл того, кого искал, встал на колени, прикрыл ему, мёртвому, веки и прошептал: «Что же я скажу твоей жене, Ури!»
По приказу Давида Ахитофель Мудрейший опрашивал королевских сыновей, кто из них хочет идти с войском к Раббе. Вызвался Даниэль, оказавшийся в эти дни в Городе Давида случайно, большую часть года он находился на учёбе у коэнов в городе Нове. За ним увязался двенадцатилетний Адонияу и, конечно, младшие: восьмилетний Шфатья и семилетний Итреам. С радостью занял место в обозе и золотоволосый красавец Авшалом. Ему недавно справили бар-мицву, и они с Даниэлем хвастали перед братьями и Малышкой-Тамар собственным оружием.
Теперь главному советнику Давида предстояло самое противное. Собравшись с духом, он подошёл к комнате Амнона, крикнул: «Это – Ахитофель!» и вошёл.
В полумраке трудно было рассмотреть, что происходит в комнате. Стояла вонь – не то от пролитого вина, не то от разбросанных повсюду объедков, не то от людей, грязных, нечесаных, передвигавшихся по комнате ползком. Откуда-то возникли две девицы, хихикая и не смущаясь своей наготы. Амнон выбрался из угла, шлёпнулся голым задом на землю и припал к меху с вином. Наглотавшись и наплевав вокруг себя, он попытался руками пригладить волосы на макушке, потом посмотрел на Ахитофеля, удивился и спросил: «Чего тебе?»
– Собирается ополчение, чтобы идти на Раббу. Иоав бен-Цруя сообщает…
– Можешь привезти мне оттуда золотые серьги и парочку девок, – перебил его Амнон и заухмылялся.
– Отец твой спрашивает, не хочешь ли поехать с обозом.
– Не хочу.
Ахитофель повернулся и пошёл к выходу.
– Постой-ка! – глаза Амнона сделались узкими. Он попытался встать на ноги, но не смог. – Послушай меня, Ахитофель Мудрейший. Король Давид – воин, и стрела может найти его в любой день. Сколько его не уговаривали, он лезет в любую войну. Верно я говорю? Верно. Значит, необходимо сохранить хотя бы его наследника, чтобы иврим не остались без короля. Скажи, я прав?
Ахитофель с откровенным презрением смотрел на это существо с выкаченным на колени животом.
– Молчишь? – глаза Амнона сузились ещё больше. – Ладно, молчи. Но помни: если случится что-нибудь с королём, власть перейдёт к старшему сыну, то есть ко мне.
Ахитофель не отвёл взгляда от прищуренных глаз Амнона. Тот плюнул на землю и заключил разговор:
– Можешь идти докладывать отцу.
И собрал Давид весь народ, и пошёл к Раббе, и воевал против неё, и покорил её. И взял Давид венец <…> весу в нём талант[16] золота – и драгоценный камень, и был он на голове у Давида. И вынес он из города очень много добычи. А народ, который в нём, он вывел и положил их под пилы и борозды железные и под железные секиры, и таскали их по кирпичам улиц. И так поступал он со всеми городами сынов аммоновых. И всякую утварь, золотую, серебряную и медную, посвятил Давид Господу вместе с серебром и золотом, которое взял он у всех народов: у Эдома и у Моава, и у сынов Аммона, и у филистимлян.
Давид был в прекрасном настроении, смеялся, шутил, а потом, ради забавы, снял с себя королевский венец и примерил на головы сыновей. Он видел, как заблестели глаза мальчиков. Давид одарил их подарками, как взрослых.
Авшалом не мог оторваться от медного зеркала, в котором отражалось его лицо под золотым венцом. Люди вокруг были восхищены: воистину, этот юноша рождён для короны! Авшалом опустил глаза, возвращая отцу венец, но Давида ещё раз обожгла злоба в сыновнем взгляде.
Иоав бен-Цруя шёл рядом с королём во главе победной процессии, сопровождавшей обоз с трофеями к Городу Давида. Он слышал хвалы и видел, как радуется народ, но думал о предстоящих похоронах погибших. На одной из повозок везли деревянные и глиняные статуэтки аммонитских богов. По обычаю, им предстояло попасть в костёр, на котором будут приносить Богу благодарственные жертвы. Стемнело. Первая звезда и бледный лунный серп появились над дорогой. Иоав смотрел на повозку с богами, думая о своём. Вдруг птичья голова бога Кимоша вытянула в сторону командующего длинный клюв и подмигнула ему круглым, лишённым века глазом. Иоав остолбенел, потом показал Кимошу язык и двинулся дальше.