Король Давид - Давид Малкин

Так вот оно что! – догадался Ури. – Король боится посмотреть в глаза нам, Героям. Он называл нас братьями, а потом украл у меня жену. «Помазанник!»

Рабыня гладила его и что-то щебетала. Ури оттолкнул её, поднялся, оделся, тщательно поправил пояс и, не оборачиваясь, пошёл обратно к королевскому дому. «Помогать тебе я не стану, – думал он, ложась под навес, где храпели слуги. – Теперь любой, кто войдёт в королевский дом, переступит через меня и запомнит: солдат Ури ночевал здесь».

Посыльный с кубком не застал Ури в Хите и передал подарок от короля его жене. Между ними произошёл очень странный разговор. Бат-Шева пыталась выведать, с чего вдруг вздумалось королю прислать в их дом серебряный кубок, а вестовой расспрашивал, где её муж, и не верил, будто тот на войне, под Раббой. Так они и расстались, не поняв друг друга.

– Как отдохнул, Ури?

– С Божьей помощью, прекрасно, – ответил солдат.

Оба посмотрели друг на друга, и ни один не отвёл взгляда.

– Что же ты… на камнях? – не выдержал Давид.

И сказал Ури Давиду:

– Командир мой Иоав и солдаты его стоят станом в поле, а я пойду в дом свой есть и пить, и спать с женою своею? Жизнью своей клянусь и душой – не сделаю я этого!

Помолчали, потом Давид начал:

– Мы поспорили с Ахитофелем Мудрейшим – он, кажется, твой родственник?

– Дядя Бат-Шевы, – ответил Ури, и в его взгляде Давид прочёл: «Может, спросишь, кто такая Бат-Шева?»

– Поспорили о том, – продолжал Давид, – что важнее для командующего, ум или решительность. Я полагаю, что решительность важнее. От ума человек сомневается в каждом своём поступке. Вот Иоав бен-Цруя, принял решение и исполняет его, не раздумывая. Ты как считаешь, Ури?

– Не знаю. Но Иоав – хороший командир. Он бережёт солдат.

– Ладно, оставим это. Ты почему не пьёшь? Всё ещё болит голова? Должна бы пройти за ночь.

– Прошла, – сказал Ури. – Я буду пить.

И остался Ури, и ел перед Давидом, и пил. И напоил он его.

Оба уснули, положив головы на стол среди тарелок. Ури проснулся первым, посмотрел на посапывающего короля, вспомнил всё и застонал. Возле головы Давида лежал нож, которым он отрезал себе куски варёной баранины. Ури посмотрел на голую шею короля, огляделся. Они были одни. «Нет, – подумал Ури. – Я дам тебе испачкаться по самую макушку, дорогой помазанник!»

Он убрал свой нож в пояс, поднялся из-за стола и опять вышел, чтобы лечь спать с рабами господина своего, а в дом свой не пошёл. Утром написал Давид письмо Иоаву: «Выставь Ури на место самого жестокого сражения и отступите от него, чтобы он был поражён и умер».

– Как отдохнул, Ури?

– С Божьей помощью.

– Вот письмо, которое ты передашь Иоаву.

Он увидел облегчение во взгляде Ури и понял, что самое страшное место для того теперь не земля под стенами Раббы, где на головы иврим швыряют каменные жернова, а уютный дом в селении Хит, неподалёку от Бейт-Лехема.

– Да, король, я передам командующему.

Возвратившись в боевой стан под Раббой, Ури прежде всего пошёл к Помазаннику войны, пророку Натану, и рассказал ему единственному всё, что знал. Королевского письма Ури не читал, но испугался, что его убьют на войне, и никто не узнает о трёх днях, которые провели вместе король и солдат.

Натан слушал молча, смотрел в землю.

– Как он может быть помазанником! – недоумевал Ури. – Ты спроси у Бога, Натан.

Вечером того же дня Ури стоял перед Иоавом бен-Цруей. Даже не спросив о новостях в Городе Давида, командующий мрачно рассказал, что положение под Раббой за эти дни ухудшилось: в неё проникло подкрепление. Теперь на стенах города стоят отборные лучники, и не то что штурмовать – даже приблизиться к Раббе невозможно. Вчера Герои под прикрытием темноты подтащили к дозорной башне вавилонские верёвочные лестницы и хотели на рассвете начать штурм. Но кто-то со стены их заметил, тут же дали залп из луков зажигательными стрелами и подожгли траву вместе с лестницами – слава Богу, Герои хоть успели отбежать.

– Не удивлюсь, если завтра аммонитяне осмелеют и устроят вылазку. А мои солдаты устали. Опять надежда только на вас, на Героев,– закончил командующий.

– Иоав, прошу, поставь меня завтра в первый ряд, поближе к башням.

– Все Герои – сумасшедшие! – ругнулся командующий. Он ещё не читал письма короля.

На следующий день всё получилось именно так, как предчувствовал Иоав. Аммонитяне открыли ворота и ринулись на врага. Иудеи откатились и побежали к своему стану. Иоав с Героями возглавили отчаянную контратаку и вынудили врагов отступить. Охрана сторожевых башен Раббы пропустила в город своих, захлопнула ворота перед преследователями и дала залп со стены. У иудеев оказались большие потери. Ури был убит на месте.

– Ну, теперь держись, Иоав! – сказал пророк Натан-Помазанник войны – король не простит тебе, скажет: «Если видел, что не догонишь, почему не остановил войско, зачем разрешил им бежать до самых стен?»

Они стояли на краю стана, куда одна за другой прибывали повозки с убитыми.

– Простит. Ещё как простит! – усмехнулся Иоав, который уже прочитал письмо короля.

И послал Иоав доложить Давиду обо всех событиях битвы. И приказал посланнику:

– Когда кончишь рассказывать королю о ходе сражения, и он скажет тебе: «Зачем же подошли вы к самому городу сражаться? Разве не знали вы, что они будут стрелять со стены? Зачем же вы подходили к самой стене?» Тут ты скажешь: «Умер также и раб твой, Ури из Хита».

И пошёл посланник, и рассказал Давиду обо всём, что поручил ему Иоав. И сказал посланник Давиду:

– Одолевали нас аммонитяне, и вышли к нам в поле, но мы оттеснили их к входу в город. А стрелки стреляли в рабов твоих со стены, и погибли некоторые, и среди них Ури из Хита».

И сказал Давид посланнику:

– Так скажи Иоаву: «Пусть не будет это дело злом в глазах твоих, ибо то так, то иначе губит меч. Пусть ещё сильнее будет бой твой против города и разрушь его». Так одобри Иоава.

И услышала жена Ури, что муж её умер, и оплакивала она мужа своего.

А когда минуло время скорби, послал Давид взять её в дом свой, и стала она его женою, и родила ему сына.

Но дело, которое сделал Давид, злым было в глазах Господа.

***

С того времени печаль всё чаще подступала к его душе. Ни свадьба с Бат-Шевой[14], ни рождение ребёнка не утешили Давида. Он кричал во сне и, бывало, днём ругал себя вслух, пока ни спохватывался, заметив удивление окружающих. Они считали, что Давид проклинает себя за то, что не удержал отца, решившего отправиться с семьёй в Аммон. Друзья и близкие короля, видя его состояние, взывали к мести, уверенные, что наказав аммонитов, он найдёт утешение. Давид уже обдумывал, как оставит все государственные дела на Ахитофеля Мудрейшего, а сам присоединится к армии Иоава бен-Цруи, осаждавшего главный город Аммона. Они возьмут эту проклятую Раббу и перетряхнут её до последней песчинки, пока не отыщут останки его родителей и братьев. Может, когда Давид захоронит их в семейной гробнице в Бейт-Лехеме, душа его успокоится.

Он спрашивал себя, почему откладывает день отъезда из Города Давида – ведь там, под Раббой он сможет поговорить с пророком Натаном, побыть среди своих Героев. И вдруг догадался: потому-то он и тянет время, что боится встречи с Героями.

В последний год Давид чаще бывал с детьми. Ежедневно заглядывал к Бат-Шеве, брал на руки младенца, целовал его, смеялся; выслушивал секреты Малышки-Тамар, которая не доверяла их никому, кроме отца. Он начал интересоваться учёбой старших сыновей – все они, независимо от склонностей, должны были изучать службу у жертвенника, языки и ведение королевского хозяйства. Давид разрешил Даниэлю отправиться к коэнам в Нов. Из разговоров с Амноном Давид так и не понял, к чему стремится его девятнадцатилетний сын. У Амнона были одинаково убедительные доводы как против военной, так и против храмовой службы. Давид оставил его в покое. Примерно так же обстояло дело с двенадцатилетним Авшаломом, любимцем Давида. Тот никак не мог решить, чего он хочет, и одинаково скучал перед жертвенником и во время военных игр подростков. Зато свои необыкновенные золотые кудри он расчёсывал по два раза в день. После нескольких попыток узнать, к чему склонен Авшалом, Давид отступил. Но с тех пор он стал наталкиваться на злобный взгляд сына, удивлялся, спрашивал себя, не обидел ли его чем-нибудь, искал объяснений, не находил и мучился.

Пришло сообщение, что командир арамеев, нанятых королевством Аммон и разбитых Иоавом бен-Цруей, возвратился из пустыни в свой стан в Медве, собрал остатки войск и колесниц и движется на север, откуда вместе с армией короля Ададезера хочет ударить с тыла по иврим, осаждающим Раббу.