Никогда не предавай мечту - Ева Ночь

прочувствует и примет как данность. Иначе постоянно будет сомневаться в принятых решениях. В такие материи лучше не влезать, когда тебя не просят.

– Я пойду, Юлия Михайловна. В группу, – она прям слышит, как скрипят его зубы. – Попробую хоть на пять минут. А там будет видно.

Он уходит, всё так же напирая на костыли. Хромает и переваливается, как тяжёлый гусь, но упрямство лезет из него нахально, перебивает явные и надуманные страхи. Макс уже не боится быть смешным. Преодолевая неловкость, он движется к цели, пусть пока не его, до конца выстраданной и принятой.

Альде придётся многое вытерпеть, но женщины испокон веков незаметно, но верно поддерживали своих мужчин. Становились для них путеводными звёздами, поэтому за Макса пока можно не переживать: верное плечо рядом с ним есть.

Юля смотрит Максу вслед и снова прикасается к кулону на груди. Крутит кольцо на пальце. Она когда-то не смогла. Не выдержала, не сумела. Может быть, поэтому до сих пор чувствует свою вину. Может быть, поэтому ей симпатичны Макс и Альда, которая до сих пор была всего лишь Эс и Эсми. А теперь у неё, как у звезды на небе, есть собственное имя, данное преданным звездочётом, который нашёл её среди тысячи других. Выделил, протёр рукавом и заставил сиять.

Она это тоже видит. Альда изменилась. Обрела если не крылья, то надежду на то, что скоро сможет танцевать так, как хочет её сердце. Вопреки прогнозам. Всем скептикам в пику. Их обоюдная вера друг в друга сделает то, чего не смогли бы сделать тысячи психологов.

Телефонный звонок вырывает её из раздумий.

– Да, моё солнце, приходи, – она улыбается, вслушиваясь в восторженный голос, что спешит вывалить последние новости, рассказать всё и сразу, вывернуть на её голову ворох волнительных моментов, что проживаются каждый день.

На такое способны не все. Но она знает ещё одного человека, который мог точно так же закрутить её ураганным ветром, смести с места, увлечь за собой. И она шла, как бабочка, на свет. Потому что за таким прожектором можно не только идти, но и сгорать, не желая ничего иного.

Как жаль, что река жизни меняет свои воды ежесекундно. Какое счастье, что она всё же боролась и подчиняла себе бурное течение той самой реки, что однажды изменила русло, и покинула её навсегда.

Глава 24

Макс

В группе ему почти не дышалось. Воздух в лёгкие не заходил. Словно пластилином залепили все поры и дыхательные отверстия. Дело не в том, что рядом все равны и у каждого своё несчастье. Их это объединяло, помогало карабкаться. Придавало сил. Макса же угнетало. И люди, и трагедии, и разговоры. Но он терпел.

Он наблюдал за Альдой и как-то смирился, что побудет здесь ещё немного. Только ради того, чтобы приглядеть за девушкой, к которой тянулись многие, а она всем улыбалась, подбадривала, находила какие-то слова.

Она не говорила: «Молодец, ты такой классный, ты сможешь, ну, же!» Они просто трепались о погоде, о чьих-то девчонках и мальчишках. О книгах и героях. И даже о мыльном сериальчике с неземной любовью болтали. Она смотрит подобную муть? Вряд ли. Но покачать головой, поговорить – всегда пожалуйста.

Макс никогда не понимал, почему сериалы обсуждают так, будто эти Хосе и Кончиты живут где-то на соседней улице. И вообще был убеждён, что сериалы смотрят одни старушки и тётки глубоко под сорок. Пренебрегал. Фыркал. Откровенно надсмехался. Он бы и сейчас поязвил, но не мог. Не позволил себе разрушить атмосферу доброжелательности, которую создавали и Альда, и тренер группы, и две девушки-волонтёры.

Если ему здесь не нравится, это не значит, что всем плохо. Хотя кое-кому тоже было не совсем в жилу – он видел. Сидел в углу как сыч: надутый и раздражённый. На нём словно клеймо стояло: «Не трогать!». И никто не рискнул подойти или окликнуть, познакомиться или втянуть в беседу, хотя Макс ловил на себе любопытные взгляды. И пару таких же угрюмых, как у него, наверное.

Альда улыбнулась ему последнему. Когда пообщалась со всеми. И это тоже Макса злило. Альда с ним. Она втянула его в это всё. И делает вид, что… Нет. Она не делала вид. Просто подошла к нему в самую последнюю очередь. Села рядом на лавочку и устало вытянула ноги. Поправила волосы – стянула их покрепче в хвосте. И он заметил: она вымоталась. У неё лоб и виски от пота блестят. Будто пропахала в тренажёрке долго-долго.

– Как ты? – спрашивает очень тихо и омывает светом карих глаз. Иногда, как сейчас, они похожи на переспевшие вишни. Или косточки вишнёвого варенья – тёмные, с особым оттенком винного цвета.

– Как на слёте пенсионерок, что сидят на лавочках у подъезда и перемывают кости прохожим и даже бродячим собакам, – бурчит Макс, и ему становится стыдно. Сразу же. Потому что свет в её глазах тухнет, становится темнее и короче. – Прости.

Извиниться нетрудно. Тяжелее признаться самому себе, что он только что нахамил, а может, и обидел Альду.

– Я не… – она встряхивает головой, – не сержусь. Разные ракурсы восприятия. Иногда они делятся тем, что болит, или прячутся за надуманными делами и заботами. Но у большинства тех, кто здесь давно, налаживается жизнь. Так или иначе. Появляются интересы. Вкус к происходящему. Нельзя вечно ковыряться в том, чего уже никогда не вернуть. И проще верить, что есть что возвращать. У некоторых есть шанс. Встать и пойти, например.

«Как сделала ты?» – рвётся с его губ, но он упрямо сжимает их. Не хочет лезть ей в душу, раз она скрытничает, не обнажается перед ним до конца. Либо это однажды случится, либо выпытывать и выспрашивать нет необходимости. Он знает, что ей удалось что-то преодолеть. Чудо ли, суждено ли было подобному случиться – какая разница?

– А у кого-то шанса нет, – говорит она ещё тише. – Но жизнь продолжается.

– Она прекрасно бы обошлась и без некоторых из нас, – бормочет Макс и отвешивает мысленный пинок себе.

– Может быть. Но не обходится же? Почему-то мы ей все нужны, раз дышим и продолжаем жить? Пойдём,