Никогда не предавай мечту - Ева Ночь

веселее и чётче. Но раз такое дело, буду бубнить. А ты закрой глаза и расслабься. Самый лучший способ уснуть – не считать слонов, нет. Это не всем помогает, Макс. Для танцора лучше всего представить, как он движется в танце. Как ставит ноги, как держит руки. И считать про себя музыкальный размер: раз, два, три, раз, два, три.

– Вальс? Я не умею, – капризничает её беспокойный собеседник.

– Тогда танго. Раз-два-три-четыре. Раз-два-три-четыре.

– Ты умеешь утешить. Это опять парный танец.

– Ну и что? Смысл от этого не меняется. Ты же видел все эти танцы не раз. Просто считай и представляй.

Она что-то тихо втолковывала, иногда смеялась. Тоже тихо. Считала, описывала, рассказывала. И в какой-то момент поняла, что разговаривает сама с собой. Тишина. Глубокая и сонная. Макс уснул. Под её гудение и полную чушь. Но после этого разговора Альда свернулась калачиком, положила ладонь под щеку и уснула почти мгновенно.

Больше не было тьмы. Только пылинки в слабом луче света менялись местами и танцевали танго: раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре… Алое и льдисто-голубое. Горячая страсть и сдержанная холодность. Есть ли у такого сочетания будущее?..

Глава 23

Юлия

Она трогает медальон на груди. Прокручивает кольцо на пальце. Привычно, автоматически, не задумываясь. Это успокаивающий ритуал. Без него – никак. Это всё, что ей осталось от прошлого. Почти всё – поправляет она себя и улыбается.

Как психолог, она знает: не нужно ни о чём жалеть. Что-то приходит, что-то уходит. Душа и сердце остаются. Находятся новые увлечения. Появляется другая страсть. Жизнь меняется, течёт рекой. И вода каждый день – другая, хоть и кажется на вид всё той же.

Юля обрывает пожелтевшие листочки с комнатных растений. Цветы, которые купила, когда получила этот кабинет и должность. Первое, что приобрела. Стулья, стол, компьютер – всё это такие мелочи. А цветы, зелень, воздух – это важно. Для неё – важнее мебели и прочих удобств.

– Здравствуйте, Юлия Михайловна.

Это Макс. Упрямый, неуживчивый. Слишком неистовый и непримиримый. Ему тяжело. Она чувствует эту тяжесть не только в разговорах, но и в воздухе, когда мальчик появляется рядом.

Молодой, горячий, взрывной. Таким неимоверно легко, когда жизнь бьёт ключом. Они всегда находят, откуда черпать энергию, вдохновение. Быстро сходятся с людьми. Умеют управлять толпой. От их бешеной харизмы, бьющей во все стороны, светлеет мир

Но такие, как он, притягивают к себе и зависть, и злобу, и не всегда хороших людей. Осознание всего этого приходит позже. Или превращается в кривое зеркало, искажающее восприятие. И редко кому удаётся сохранить целостность. Не все могут. И не ей их за это судить.

– Здравствуй, Макс. Проходи.

Он сегодня с костылями, но на протезе. Упрямо сжатые губы. Колючий взгляд. Боится, что она начнёт его хвалить или расспрашивать. Не дождётся. У Юлии приподнимается уголок губ. Это даже не улыбка. Так, лёгкий намёк.

Он решился – и нет ничего важнее его желания снова повернуть штурвал собственной жизни. Попробовать переиначить. Вылезти из скорлупы обид и окунуться в незнакомые, новые вкусы.

Она прошла через это однажды. Нет ничего ценнее опыта. Может, поэтому ей понятны и его настроение, и его желания.

– У меня неприятие людей. Толпы, – Макс признаётся в этом не сразу. Он долго бродит по кабинету, пытается наступать на протез, но Юлия видит, как напрягаются его руки, что опираются на костыли.

Она его не торопит. Не спешит заводить разговор. Макс должен сам на что-то решиться. Он долго стоит у аквариума, смотрит на рыбок, но Юлии кажется, что вряд ли он там что-то видит.

– Все люди или определённые люди?

– Почти все, – он наконец-то приземляется в кресло и прикрывает глаза. – Даже сестра, хоть она и ближе и понятнее для меня сейчас. Это издержки одиночества, я так думаю. И пока не могу перебороть себя. Заставить, к примеру, в группе появиться. С людьми пообщаться. Для меня всё, что происходит сейчас, – испытание. И это плохо, я понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Хочется залечь на дно. Спрятаться. Струсить.

То, что он говорит о своих ощущениях почти подвиг. Крохотный, только его барьерчик, но произнести вслух неприятные вещи о себе – это шаг.

– Я никогда и ничего не боялся. Жил сумасшедше бесстрашным. Говорил уже об этом. Прыгнуть с моста или парашюта, танцевать на перилах, висеть вниз головой из окна девятого этажа – раз плюнуть. У меня всё получалось, понимаете? Легко, играючи. И вот этот контраст не даёт покоя. Тогда мог. Сейчас – никак. Я как биоробот, которому изменили программу. Или вынули детали и засунули другие.

Она понимала. Знала. Как раз то самое, о чём она недавно думала.

– Скажу заезженную истину: молодость часто не знает компромиссов. Кажется, что смерти нет. Стёртые границы и жажда получить сполна полный комплект всего, что предлагает жизнь. Часто это ломается, когда приходит осознание: смерть есть, она рядом. Беда может случиться с каждым из нас.

– Вы, наверное, понимаете, – он почти не слушает её – настолько глубоко увяз в собственных переживаниях, – Если бы не Альда, я бы не сдвинулся. Да и сейчас… не уверен, что до конца хочу вылезти из своего угла. Только ради неё, – признаётся он открыто и смотрит Юлии в глаза. – Вы же знаете, как это – жить больше не для себя, а потому, что рядом кто-то очень хочет, чтобы ты поднялся. Встал. Сделал что-то. Ни сестра, ни родители не смогли сделать для меня большего. Не потому что не старались. Просто у Альды цель. А я – лишь часть её плана.

– Но тебе хочется за ней идти, – возражает она, понимая, какие демоны терзают душу мальчика.

Слишком горячий. Очень. Противоположность Альде по темпераменту и восприятию жизни. Но между ними есть нечто, заставляющее присматриваться к паре внимательнее. Это не просто желание танцевать. Это гораздо больше. Но понимает ли он это сейчас?

Юлия крутит ручку в руках, понимая, что не имеет права подталкивать и вкладывать собственные мысли в его голову. Пусть сам. Дойдёт, дошагает,