Аминазиновые сны, или В поисках смерти - Изольда Алмазова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но сегодня радует то, что вчера на обходе заведующая сказала, что психическое состояние сестры улучшается, а значит можно готовиться к третьей и последней операции сестры. И на этот раз все будет хорошо.
Вот, наконец, и ее остановка. Жанна легко выпорхнула из маршрутки. Рабочий день, как и всегда будет длинным и тяжелым. Но это все ерунда по сравнению с тем, что появился проблеск надежды на то, что все может измениться к лучшему и Ларочка обретет счастье, которого достойна более чем кто-либо на этой земле. И внутренний голос не обманывает. Скоро все снова станет хорошо, и сестра сможет покинуть этот скорбный дом. Навсегда. А вместе с сестрой уйдет и она, и больше не будет нести на себе груз печали и сострадания к этим бедным женщинам, с которыми судьба поступила так несправедливо. Впрочем, как и с ее сестрой.
Глава 22.
«История о Розе, привидении и страшном заклинании».
– Алиска, да заткнись ты уже наконец! – неожиданно вскипела Маша. – Ну, честное слово, заколебала ты уже всех своими молитвами. Голос уже твой слышать не могу! – Цыганка грязно выругалась и снизив тон, обратилась к женщинам, которые не ожидали такой витиеватой матерщины от хрупкой и всегда веселой соседки: – Давайте я вам лучше расскажу одну историю…
– А можно и мне послушать? – в палату вразвалочку входила Смотрящая, по обыкновению сохраняя непроницаемую мину.
– Естественно, Ниночка. Заходи и садись на мою кровать, – засуетилась Маша и когда Артемьева уселась рядом с ней, начала свой рассказ: – Когда я отбывала свой первый срок за кражу, то приключилась вот такая история…
– Не пи… пиликай! – неожиданно прервала рассказчицу Вера. – Не сидела ты никогда! Не то что я отбомбила девять лет…
– А вот и нет! Сидела! – сходу обиделась цыганка.
– Да не слушай ты Верку, рассказывай, – поддержала Машу Лялька.
– Так вот… – таинственны шепотом заговорила цыганка. – Спим мы как-то ночью. В камере тихо-тихо. И вдруг сквозь сон я слышу, как кто-то скребется. Поначалу я подумала, что это мышь. Но звук был такой странный и жуткий, что я окончательно проснулась. Проснулись и другие девки. И тут… – Маша сделала театральную паузу и чуть громче повторила: – И тут мы услышали шаги. Такие тихие, словно что-то шелестит по полу. Все застыли на своих местах и даже перестали дышать. Потом шаги смолкли, будто кто-то остановился на одном месте. Все бабы в камере обрадованно вздохнули. Кто-то повернулся на другой бок, кто-то даже начал храпеть. Но вдруг шаги стали громче, и мы ясно услышали, как кто-то невидимый ходит по камере. Этот кто-то подошел к столу и принялся чем-то шуршать и греметь. А потом мы услышали странные шорохи и стоны, а потом вздохи и всхлипы будто кто-то плачет. Да плачет так жалостливо…
– А кто плакал-то? Мужчина или женщина? – с придыханием спросила Наташа.
– Да баба какая-то. И явно не из наших, – серьезно пояснила цыганка. – Наши все были гром-бабы и прошли через такое, что вам и в страшном сне не приснится. А после… а после она начала выть так, что у меня сердце похолодело и застучало так, что я подумала, что оно выскочит из груди и я помру. И волосы на голове сначала зашевелились, а потом встали дыбом.
– У тебя? На твоей башке? Дыбом? – затряслась от смеха Нежина. – Вот это да!
– Да тише ты, Верка, не прерывай Машку, – сердито осекла смех подруги Лялькина. – Дай дослушать!
А Маша довольная привлеченным к себе вниманием театрально-загробным голосом продолжила:
– Я спрятала голову под подушку, но все равно слышала этот страшный и дикий вой. Девки уже не на шутку перепугались. Все уселись и стали глазами обшаривать камеру. На лицах девок выразился ужас. Но этой воющей бабы нигде не было. Понимаете, кроме нас в камере больше никого не было!
– А надзирательница разве ничего не слышала? – испуганно шепнула впечатлительная Оксана.
– Да куда там! Дрыхла, наверное, без задних ног. Ну короче! Мы уже запаниковали. И тут…
– Что? – поддалась вперед Нинка Артемьева, впервые выказав заинтересованность.
– И тут на середину камеры выперлась Роза, баба лет шестидесяти пяти. Толстая и седая вся. Она тоже была цыганкой и села на нары, как и я за кражу. Так вот она громко сказала: «Не бойтесь, девоньки, я помогу нам избавиться от непрошенного духа. Говорят, в этой камере когда-то давно повесилась одна сиделица. И она превратилась в настоящее приведение».
– Да на чем же она могла подвеситься в камере-то? – не поверила Наденька.
– Да как на чем? Наверное, порвала свою простынь, связала узлами, да и подвесилась на спинке шконки, – предположила Вера.
– И что, другие зечки ничего не видели и не слышали? – не унималась Наденька.
– Так ночью все дрыхнут без задних ног, – отмахнулась Нежина. – Ладно, Машка, давай трави дальше.
– Как оказалось, – продолжила цыганка, – так Роза сказала, что эта зечка после того как подвесилась, в каждое полнолуние приходит в камеру других баб пугать, чтобы те впредь ничего плохого не делали и не попадали сюда.
– А что, Роза-то? – нетерпеливо поерзала на кровати Полина.
– А что Роза? Розка подняла руки к потолку и начала по-цыгански какое-то заклятие читать. Ну… прогонять призрака этой подвешенной зечки. Читала долго. Все громче и громче. Представляете, девочки, у нее даже глаза из орбит чуть не повылазили. А изо рта потекла слюна. Ну форменная зомби стала! Жуть! У меня аж мурашки по спине побежали. А потом Роза упала на пол, захрипела и уже пена пошла у нее изо рта. Мы подумали, что все! Капец бабе! Но нет. Поднялась она и так, шатаясь из стороны в сторону, страшно просипела: «Все. Спите, девки, спокойно. Она ушла и больше никого не побеспокоит».
– И что, эта подвешенная больше не приходила? – спросила Кристина.
– Слава богу, нет! Мы-то поначалу боялись спать. Но все было тихо. Ни шагов, ни шумов, ни грохота, ни плача. И мы вырубились. Все до одной.
– И все? – разочарованно спросила Наташа.
– Да. Все. А что тебе еще надо? – недовольно отозвалась цыганка. – Ты бы хотела, чтобы мы там с ума посходили?
– Я так думала, что призрачная подвешенная кого-нибудь там придушила, – ехидно высказалась Катя. Женщины громко рассмеялись, а Маша надулась и обиженно поджала губы.
– Вот что-что,
