Василий Мудрый - Николай Иванович Смирнов

война надолго! Враг скоро будет в наших краях». И этот знойный, переломный день летнего солнцестояния 1941 года стал для Василия Захаровича своеобразным моментом истины, ибо иначе он не мог, понимая, что отсчет резерва времени для организации отпора врагу пошел уже не на дни, а на минуты.

Из записок В.З. Коржа: «22 июня 1941 года, в воскресенье, я с сыном Леней пошел поливать капусту, которую в субботу вечером посадили.

— Видишь, Леня, — говорил я сыну, — из зернышка такое чудо выросло. А не согрей его заботой и трудом, так его же чертополох забьет, соки все высосет, заглушит этот серебристый клубочек жизни.

— Папка, а ты стихи случайно не сочиняешь? — лукаво улыбнулся в ответ Леня.

— Да куда мне, сын… А вот читать люблю — и Пушкина и Купалу. Ты знаешь, Якуб Колас в «Новой земле» как будто про меня написал…

Хотели мы с Леней в тот день полить последнюю бороздку, махнуть потом на Пину, да посидеть с удочками над плесами. Но, как оказалось, было уже не суждено…

Приехала за мной обкомовская машина. Шофер коротко сказал:

«Сегодня на рассвете разбомбили Жабинковский аэродром. Всех работников вызывают в обком».

Я мгновенно забыл, что работаю заведующим финансовым сектором Пинского обкома партии. У меня сразу заработала мысль: «Что делать? Надо организовывать партизанские отряды и поднимать народ на борьбу. Мобилизацию Германия нам, конечно, сорвет. Страшно подумать, но удержать обстрелянного врага на главном направлении трудно». Ничего! Мы тебе еще покажем «кузькину мать». Вот только бы организоваться, да какое-нибудь оружие на первых порах. А там и сами все добудем.

С такими намерениями и мыслями я и пришел к первому секретарю Пинского обкома партии A.M. Минченко. Перед этим забрал дома документы, оделся в лучшее, что у меня было, прихватил даже летнее кожаное пальто, которое купил в Испании. Забрал и пистолет, с которым никогда не расставался. Сказал Феодосии и детям: «Будьте дома и ждите. Позвоню».

В кабинете Минченко сидел второй секретарь обкома — Шаповалов, После того как Минченко закончил отдавать срочные распоряжения, я попросил их обоих выслушать мои намерения и планы по организации партизанских отрядов. И вот тут у них получилась маленькая такая заминка. Я это сразу увидел. Ведь еще не было на этот счет никаких указаний сверху. Многие вообще полагали, что непобедимая Красная Армия наша через пару дней пойдет в наступление уже за Бугом. Да и я, получив известие о начале войны, думал в первую минуту об организации партизанской борьбы именно в тех районах. Но после трезвого, анализа обстановки эти мысли ушли у меня из головы безвозвратно…

В конце концов руководители обкома после небольшого нашего спора и моего заявления о том, что последствия такого решения я беру на себя, тут же очень верно сориентировались и правильно, скажу, поступили: взяли на общий наш риск организацию партизанского отряда в тот же день. Правда, во избежание обвинений сверху в паникерстве, осторожненько так посоветовали мне назвать его пока «истребительным отрядом». Ну что ж, истребительный, так истребительный…

Тут же по телефону отдали распоряжение секретарю Пинского горкома Гимельштейну помочь В. 3. Коржу организовать партизанский отряд из коммунистов, комсомольцев и беспартийных. А как его организовать, Корж сам, мал, хорошо знает. «Он старый партизан, — говорит Минченко при мне по телефону. — Вызывайте ему людей, отведите место, где бы он мог с людьми разговаривать. И никаких разговоров с посторонними, никакой лишней огласки, А насчет вооружения я сейчас буду говорить с военкоматом». Так состоялось решение об организации партизанского отряда в первый день войны и утверждении меня его командиром.

Я пошел разыскивать и оповещать свой народ. Вот как вспоминал тот день Григорий Степанович Карасев: «Все понимали: надо действовать. Но как? Растерянность была не от страха перед врагом, а от собственной беспомощности. Никто не знал, с чего начинать. Для Коржа не было вопроса — с чего начинать? К тому времени у него за плечами было 20 лет боевой работы в подполье и на фронтах, а на груди два боевых ордена. Неудивительно, что люди в первый день войны ходили за ним гурьбой — казалось, уйдет он, и все пропало.

Я встретил Василия Захаровича в коридоре обкома. Он спешил куда-то. Спрашиваю: «Что думаешь делать, Вася?» Мы с ним были друзьями еще по подполью. Отвечает: «Чую, без партизан не обойтись». Я попросил: «Пиши нас первыми, меня и вот Федора Кунькова». «Хорошо, — согласился Корж. — Считайте, что вы уже командиры отделений. А теперь идите и подбирайте себе надежных бойцов».

Утром того же дня встретила меня в приемной горкома Вера Захаровна Хоружая со своим мужем, инструктором военного сектора обкома Сергеем Гавриловичем Корниловым. Кто в Белоруссии не знал отважную подпольщицу Веру Хоружую? С юных лет вступила она на путь революционной борьбы. В двадцатые годы была секретарем ЦК комсомола Западной Белоруссии, членом ЦК Комсомола Польши и членом ЦК Компартии Западной Белоруссии. Ее хорошо знали комсомольцы-подпольщики Пинска и Вильно, Белостока и Несвижа, Бреста и Гродно. Полиция и шпики дефензивы долго за ней охотились. В 1925 году Хоружую все же схватили и осудили на восемь лет. Ее страстные, полные решимости продолжать борьбу письма из тюрьмы в 1930 году были изданы отдельной книгой. Вот какой была Вера Захаровна.

— Ну, что будем делать, старый партизан? — в упор спросила у меня она.

— А вот, Вера Захаровна, — отвечаю, — получил наконец-то благословение обкома. Иду организовывать партизанский отряд. И все опять, как в прежние времена!

Вера как-то сразу переменилась в лице, в ее глазах забегали какие-то особые задорные огоньки. Она подошла ко мне поближе. Подошел и ее муж, Сергей Корнилов.

«Пишите первыми партизанами Вашего отряда нас обоих с Сергеем Гавриловичем», — твердо сказала мне Вера.

Это же, не колеблясь, подтвердил и Корнилов. Они одобрили мое решение и стали первейшими помощниками в организации нашего партизанского отряда. Правда, сильно смущало меня лишь одно обстоятельство — Вера Захаровна ждала ребенка…

Сел, помню я, в небольшом таком кабинетике Пинского горкома и начал подбирать людей из числа коммунистов, комсомольцев и беспартийных города в партизанский наш отряд.

Никогда не забуду такого момента. Зашел ко мне юноша высокого роста, русый, одетый в шинельку не по его росту, с продолговатым лицом, приятный такой, с ясными глазами, немного сутулый и какой-то тощий. Мне даже показалось, что он больной.

— Здравствуйте! — глухо произнес он.

— Здравствуйте,