Вера и Пламя - Джеймс Сваллоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Канонисса уловила благоговейный взгляд Мирии:
- Не нравится мне такая церемонность, - тихо сказала она, пригладив плащ. - Подобная реликвия слишком священна для того, чтобы ее несли в битву со столь недостойным противником.
Мирия убрала магнокуляры:
- Мощь артефакта не только в его физической силе, почтенная сестра. Созерцание надетого на вас плаща дает мужество нашим сестрам и вселяет страх в умы врагов.
Галатея хмыкнула:
- Это ниже нас. Честь этой мантии оскорбляется.
- Только в случае нашего поражения.
Галатея положила руку на сдвоенную пушку мульти-мельты на люке.
- Интересные дни наступили, Мирия. И опять же, эти интересные дни мне принесла ты.
- Я не могла предвидеть…
- Что побег вона разожжет восстание? - перебила Галатея. - Конечно, нет. Твоя миссия заключалась в том, чтобы просто взять преступника под свою охрану. Куда уж тебе распутать паутину политической деятельности и уловок, незримо царящих во всей Неве? – она покачала головой. - Я служу в этом ордене много лет, и по-прежнему тайны борьбы внутри государства и общества этого мира остаются загадкой для меня. Шеринг, ЛаХэйн, Вон… Все они карты в своеобразном таро.
Вопреки самой себе, Мирия ощетинилась:
- Мы, Дочери Императора, не участвуем в подобных играх.
Галатея улыбнулась:
- В точку, старшая сестра. Вот поэтому этот день и обещает быть интересным.
Колона поднялась на холм и ненадолго Мирия и Галатея замолчали, слушая звучащий Fede Imperialis. Наконец Мирия наклонилась к Канониссе и заговорила тихим, серьезным голосом:
- Касательно сестры Верити. Вы ручались за нее перед деканом Веником, при том, что не знали ничего о ее действиях в библиариуме.
- Если ты хочешь спросить меня, почему я защитила ее, то, возможно, твое понимание наших отношений не совсем верно, Мирия, - она взглянула на горизонт. - Веник никогда не был сторонником Адепта Сороритас. Он предпочел бы, чтобы невские СПО или его милиционная армия защищала свои часовни, словом, те солдаты, которые больше верны его слову, нежели слову Бога-Императора. Он, как и любой клерк, рожденный под небом Невы, честолюбив и узок в своем кругозоре. И я не собираюсь давать ему ни малейшего шанса предъявлять нам свои претензии.
Мирия издала громкий выдох.
- Я скажу прямо, канонисса. Эти ложь, лицемерие, игры во власть, которые стоят за каждым словом и действием - они раздражают меня. У меня только одна цель, а цель эта – призвать Торриса Вона к правосудию, и я не хочу брать участие ни в какой политике, - лицо целестинки скривилось в отвращении при этой мысли.
Галатея печально улыбнулась.
- Тогда я бы посоветовала тебе, сестра, никогда не продвигаться выше твоего текущего ранга. Я четко усвоила, что все то, что заставляет бросать вызов Его Слову – всего лишь спутанность сознания тех, кто поклялся служить Ему, и вот это раздражает меня больше всего, - она отвела взгляд. - Суровая честная битва порой и есть та самая долгожданная передышка.
- Этот Шерринг… Если о его репутации знали во всем Метисе, то как ему позволили достичь такого уровня власти? Разве никто никогда не замечал его стремления к мятежу? – спросила Мирия.
- Невская знать всегда устраивала между собой поединки и дуэли. Барон Шерринг ничем не выделялся из общества себе подобных.
- Разве что тем, что заключил договор с колдуном.
- Если сестра Верити права, то мы это увидим.
Мирия уловила потрескивающий шум работающего вокс-канала, а затем в ее ушной бусинке раздался голос сестры Рейко:
- Канонисса, прошу прощения, но мне кажется, вам стоит это услышать.
- В чем дело, Рейко? – Галатея посмотрела во главу строя, туда, где ее адъютант ехала в «Носороге» с закрепленными на нем знаменами.
- Они посылают на общей частоте свое богохульное радиовещание. Полагаю, оно предназначается для защитников Метиса.
Канонисса посмотрела на Мирию.
- Давай послушаем.
Послышался треск помех, вслед за которым последовал мужской голос, сильный и полный эмоций.
- …мои дорогие граждане. И преданный этим идеалам, я не могу и дальше продолжать нести клятву верности своего дома и своих граждан перед людьми Имперской Церкви, чья наглость не знает никаких границ. Мне ясно стало известно, что самопровозглашенный Лорд Виктор ЛаХэйн злоупотребляет своим постом, как лорд дьякон невской епархии. Мои источники предоставили мне доказательства того, что его порочные прислужники верны не Святой Терре, и что задумали они такое, о чем я не осмеливаюсь говорить вслух. А теперь нашим церквям Метиса угрожают ложные прислужники ЛаХэйна, ослепленные своей же собственной близорукостью. Мы не хотели начинать войну, но у нас нет выбора. Во имя нашего будущего, во имя нашего Императора, мы должны отвергнуть лживое правление предателя жреца. Наш город должен быть лучом света в этой тьме. Мы должны биться и искоренить эту заразу. Мыдолжны биться!
Мирия сразу узнала голос Барона Шерринга, но теперь та лукавость, которой он прикрывался в Лунном Соборе, исчезла, сменившись сильной маниакальностью.
- Он боится, - озвучила она свои мысли.
- Да, - согласилась Галатея, - и правильно делает.
Она щелкнула вокс-табулятором на шейном кольце своей брони, заставив поступающую из города передачу умолкнуть.
- Рейко, объявляй тревогу. Он разжигает в этих несчастных глупцах боевую ярость. Бой не заставит себя долго ждать, - канонисса обернулась к Мирии. - Спускайся, сестра. Нам нужно немного времени, чтобы освятить наши боеприпасы перед тем, как мы их используем.
Верити подняла голову и рефлекторно придержала министорумную аптечку на своих коленях, как только «Носорог» остановился. Когда орден начал готовить поход на Метис, Рейко нашла Верити и предложила ей переждать в монастыре до тех пор, пока восстание Шерринга не будет подавлено.
Верити ответила быстро и без раздумий. Она была уверена в том, что барон сговорился с Торрисом Воном, особенно теперь, когда хозяин города открыто бросил вызов церкви. В душе она знала, что если Торрис Вон где и находится – то точно где-то за черными каменными стенами кальдеры. Другой вариант казался ей просто невозможным. Верити желала только одного - лично присутствовать при завершении всей этой цепи событий. Сестра Рейко не стала спорить с ней, напротив – она внесли имя госпитальера в боевой список, и назначала должность. Лишний медик в наступлении был всегда кстати. Держа в руках свои принадлежности, она протолкнулась мимо боевых сестер, находящихся в транспорте вместе с ней, и прижалась к огневой щели в толстом бронированном корпусе. Ее взгляд тотчас был прикован к толпе женщин, движущихся плотной толпой, их головы были склонены и покрыты кустарными капюшонами, сделанными из тряпок старого полотна боевых мантий, а их нагие тела были покрыты лишь лохмотьями изорванной брони.
Сердце госпитальера подпрыгнуло к горлу: она никогда не видела сестер репентий с такого близкого расстояния. Женщины шли, словно приговоренные к казни, их руки были скрещены на груди: таким образом они удерживали свои смертоносные цепные мечи, словно священник нес крест или тотем. Она видела, как мерцают черные железные цепи, обвитые вокруг их конечностей и туловищ, на некоторых были длинные ленты благословенного пергамента, свисающие со спин, словно изорванные крылья. Каждая из безликих репентий была испещрена бесчисленным количеством шрамов, красующихся на неприкрытых телах, одни шрамы были нанесены ими лично, другие были частью предбоевого ритуала. Верити не могла не вздрогнуть, ибо это зрелище напомнило ей те картины ужаса, которые она увидела на Играх Покаяния.
Зловещий, змееподобный свист нейрохлыста вывел ее из оцепенения. Госпожа репентий прошла сквозь толпу, выкрикивая литанию:
- Если я должна умереть, - сурово говорила она, - я поприветствую смерть.
- Я поприветствую смерть, как старого друга, - хором подхватывали репентии, - и распахну перед ней объятия.
- Только в смерти мы искупим свою вину, - госпожа скрестила руки, охаживая своими нейрохлыстами незащищенную кожу сестер, дабы разжечь в них таким образом праведное рвение.
Преданность репентий была впечатляющей и пугающей одновременно. Госпитальер ощущала их нестерпимую жажду очиститься в боевом покаянии. Другие сестры расступились, не говоря им не слова и не смотря на них, позволяя госпоже самой вести свой отряд за собой. Даже в рядах Сороритас уважение к репентиям сочетало в себе страх и почтение в равной степени. Все сестры во служении Императору стремились обрести чистоту, но лишь немногие могли отдаться тем ужасам, которым подвергались эти женщины.
Одна из репентий обернулась и Верити увидела, как сквозь рваный красный капюшон на нее глядят голубые глаза бледной сестры. Госпитальер затаила дыхание, но женщина отвернулась от нее и присоединилась к остальным членам своей группы.