Собрание сочинений. Том 2 - Николай Каптерев

19 декабря 1652 года в Москву прибыл архимандрит Иерусалимского патриарха Иоасаф, с которым Паисий прислал государю и государыне грамоты, писанные от 10 мая. В грамоте государю Паисий писал, что он посылает архимандрита Иоасафа, «ради милостины и помощи и молим конечно твоей кротости, да приемлеши их невозбранно в тихом образе, показуя милосердие и любовь ко Святым Местам; а мы, услышав и милость видячи, будем благословляти державу великаго вашего царствия, якоже и ныне [С. 172] не престаем, дабы воспомяновенно было великое ваше имя в молитвах и молениях наших, что достигли есми ко Святым Местам с великим вашим жалованьем. А те бедные старцы без нас во многих налогах и утеснении пребывали, и мы о сем радели приехати вскоре, а было мне задержанье в Мутьянской земле в немощех моих[86]. А милость великаго вашего царствия [С. 173] яки солнце сияет по всему свету, согревает и оживляет всяческая, тако-же и к нам милость великаго вашего царствия». В грамоте к царице Марии Ильиничне патриарх Паисий писал: «Если какому-либо христианнейшему лицу приличествует оное пророческое слово царя и пророка Давида: Господи! Возлюбих благолепие дома твоего и место селения славы твоея, то это изречение приличествует именно великому твоему царствию, потому что поистине ты украсила Святой Град Иерусалим драгоценными сосудами, которые ты подала к сему животворящему Святому Гробу; видя их, все племена и народы дивятся и ублажают триипостаснаго Бога, что он удостоил великое твое царствие за твое врожденное благочестие высочайшаго престола царской власти. И стала ты другой святой новой Еленой, [С. 174] украшающей святейший алтарь матери Церквей, почему как та всегда и беспрерывно в этих святых и богошественных местах, так и благочестивое царствие твое получило вечное поминовение в будущем веке и напечатлено в книгу живота святого и божественнаго предложения. Я очень хорошо помню, как боговенчанная твоя глава укоряла нас, печалуясь за то, что мы не продолжили пребывания и не замедлили более в благословенных пределах вашего царствия, где мы пользовались и почестями, и большим вниманием. Но, христианнейшая царица, бедствия нашего престола чрезвычайно умножились, и они-то хотя-нехотя понудили нас уехать для строения нужд беднейшей жалкой нашей кафедры. Я бы желал пробыть у вас годы и времена и, пожалуй, всю свою жизнь. Однако же милость великаго вашего царствия мы никогда не в силах забыть, и как? Скорее мы забудем самих себя, чем предадим забвению крайнюю милость вашего царствия, потому что ею оберегается и утверждается Святой Гроб». Затем Паисий просит государыню «милостиво принять и ущедрить милостью посланных им, ради управления Святой Божией Церкви, не склоняя слухов к злоязычным людям, которые стремятся злословить и клеветать, только чтобы получить доступ к великому вашему царствию. И особенно Арсений (Суханов), о котором один Бог знает, как мы пеклись, и который, однако же, оказался неблагодарным Иудою, не признающим великаго благодеяния, которое мы ему оказали, и всего, что мы для него сделали. Мы слышали некоторые пустые слова, которые он говорил против меня, и он здесь отрицал их с клятвою, клятвопреступник; однако же святой назаретский (митрополит Гавриил) удостоверил [С. 175] нас, что он, Арсений, говорил. Но мы радуемся, когда клевещут на нас, потому что весьма многие святые неправедно и беспричинно были оклеветаны. Об одном только, царица моя, мы опечалились и огорчились, что он обманул справедливейшаго царя и, обманывая царя, обманул Бога, наместник которого на земле есть он (царь). И не убоялся он, тренесчастный, чтобы земля не разверзлась и не поглотила его, как Дафана и Авирона. Но божественное правосудие отмстит как ему, так и всякому другому злу; как солнце не может спрятаться, хотя его лучи облаками и закрываются на некоторое время, так и правда обнаруживается, делается известной со временем, почему она и называется спутницею Бога всяческих. На сей раз довольно. И если мы отягчили слух великаго вашего царствия, то не покручиньтесь, потому что одна только правда побудила нас написать это».

Грамота патриарха Паисия государыне показывает, что благочестивая Марья Ильинична отнеслась в Москве к Паисию с особым радушием и благосклонностью, что она уговаривала Иерусалимского патриарха подолее побыть в Москве и послала с ним ко Гробу Господню очень богатые церковные сосуды. Этим расположением к нему государыни и решился теперь воспользоваться Паисий, чтобы подорвать в Москве значение показаний известного Арсения Суханова, который отправился из Москвы на Восток вместе с Паисием со специальным поручением от правительства составить «описание Святых Мест и греческих церковных чинов». Суханов очень неблагосклонно отнесся к грекам вообще и их обычаям и даже заподозрил самое их благочестие, что он не стесняясь [С. 176] и выразил в своих знаменитых «прениях с греками о вере», почему греки естественно должны были отнестись к Суханову очень враждебно. Но Суханов, кроме порицания греков вообще, доносил правительству что-то очень неблагоприятное и лично про патриарха Паисия и, вероятно, между прочим, объяснил истинную причину продолжительного пребывания Паисия в Молдавии, заключавшуюся во вражде Паисия к Константинопольскому патриарху Парфению, к которому очень расположено было наше правительство как к своему ведомому доброхоту. Обратиться со своими жалобами на Арсения прямо к царю Паисий не решился, а предпочел действовать через государыню, очевидно предполагая в ней большую, нежели у государя, восприимчивость к жалобам его – Иерусалимского патриарха. Из последующего, однако, не видать, чтобы обвинения Паисия имели какие-либо последствия для Суханова.

С архимандритом Иоасафом патриарху Паисию было послано милостыни соболями на 1500 рублей (на наши деньги тысяч на двадцать пять рублей) и царская грамота, в которой государь извещает патриарха, что он и царица приняли его посланных и грамоты и что он посылает патриарху «заздравные милостины двенадцать сороков соболей добрых, да от царицы нашей… шесть сороков добрых же», просит его молить Бога о всей царской семье «и о наших государских делех радети и ведомо нашему царскому величеству чинити, а у нас… и вперед ваше святительство в забвении не будет». Архимандриту Иоасафу, сверх обычной дачи «на приезде» и «на отъезде», дано еще было сто рублей (на наши деньги 1700 руб.). Эта чрезвычайная дача Иоасафу, вероятно, [С. 177] объясняется следующим обстоятельством: Иоасаф подал государю особую челобитную, в которой заявляет, что он пять лет состоит игуменом иерусалимского в Цареграде Георгиевского монастыря, откуда патриарх и послал его в Москву, что он «знаем всем начальным турским людям и о всяком твоем государеве деле тебе, государю, служить и работать я, богомолец твой, могу», почему теперь и просит государя: «Вели мне, богомольцу твоему, служити и работати всяким твоим государевым делом», просит, когда он ради государевых дел будет посылать в Москву разных добрых греков, то чтобы их беспрепятственно пропускали в Путивле, на что и должна быть ему выдана особая государева грамота. Такая грамота была дана Иоасафу, и он, таким образом, поступил в число наших тайных политических агентов в Турции, обязанных обо всем, что в ней делается, немедленно извещать наше правительство особыми отписками, посылаемыми в Москву с верными людьми[87].

В 1654 году патриарх Паисий прислал государю с халкидонским архимандритом Матвеем грамоту, в которой писал: «Мы, царю мой многолетный, ходим от места на место ко благочестивым Христианом малыя ради милостыни за святые и богоходимыя места, идеже на всяк день искушения, иждивения и исходы не оскудевают, частью от агарянов, частью от проклятых еретиков арменов, и имамы обиды на всяк день. Обаче со благословенною милостью великаго царствия твоего и благочестивых православных христиан стоим, и мы боремся с дикими [С. 178] зверьми», и затем рекомендует государю одного грека [88].

В 1657 году путивльские воеводы доносили государю, что 2 июня в Путивль прибыли Иерусалимского патриарха архимандрит Герман, келарь Афанасий, да патриарший человек Дмитрий. Воеводам архимандрит Герман сказал, что едет к государю и святейшему патриарху Никону с грамотами Иерусалимского патриарха Паисия «наскоро, тайно», «а писаны-де (грамоты) о наших государевых великих делах, а вестей за собою никаких не сказал». Указом государя велено было воротить архимандрита назад из Путивля, дав ему милостыню, применяясь к путивльским дачам. Но архимандрит Герман прислал из Путивля челобитную, в которой заявлял, что он приехал с патриаршими грамотами, которые патриарх велел «подати в руце святому вашему царствию, и как я приехал в Путивль и взял меня силою воевода, который здеся, и спрашивал меня: для чего едешь к твоему святому царствию? И я ему сказал: да отпустит меня поклонитися царствию вашему, как приказано мне от патриарха, рассказати из уст всякую бедность и всякой долг, что учинили проклятые арменья; и он не отпустил меня». Архимандрит просит государя приказать пропустить его в Москву, так как без царской грамоты и милостыни он боится возвращаться к патриарху, тем более что они исхарчились и возвратиться им назад не на что. Ответа на эту челобитную не последовало, и архимандрит был возвращен назад из Путивля[89].