Секира и меч - Сергей Зайцев

Мстислав исподлобья взглянул на Святополка, потом спросил дружинников:

– Вы хотите сказать, что не приняли бой?

– Нет, мы начали биться! – сказал старый воин. – Но удары наши не достигали цели. Враг наш был словно заколдован. Вы не поверите, господин: Глеб, будто соломинки, отбивал наши мечи. Он махал секирой, а она говорила человеческим голосом…

– Старые штучки! – подсказал Святополк.- Чтобы пугать дурней! – воскликнул князь. – Чтобы малодушных приводить в трепет!… – он зло поглядел на дружину. – Вы что же, никогда не слышали, как поют старые секиры?..

– Он ушел, господин, – виновато опустил голову старый дружинник. – Мы ничего не могли сделать… Но это только на сей раз. В другой раз мы его возьмем.

– В другой раз? – Мстислав готов был ударить этого воина. – В другой раз Глеб придет сюда! Он такой – он дерзнет!…

– Не придет! – уверенно покачал головой воин. – Я знаю, как его поймать.

– Как? – Мстислав так и подался к этому воину и весь обратился во внимание.

– Люди говорили, есть одна женщина… Она живет в лесу…

– Хорошо, – Мстислав опять взошел на крыльцо. – Мы поговорим об этом после. А сейчас мне нужно кое о чем подумать. Возможно, придется обратиться за помощью к Владимиру. Я уже не надеюсь на свою дружину. В лесу завыл волк, а дружина моя трепещет. Смешно сказать!…

Князь открыл уже дверь.

– Господин, – позвал дружинник. – А что делать с телом?

Мстислав покосился на тело Корнила, зябко запахнулся:

– Заройте где-нибудь…

Холодный порыв ветра ударил князю в лицо. Край потника от ветра поднялся и прикрыл нагое обезображенное тело десятника.

Глава 14

Через три дня во главе сотни всадников в Гривну приехал старый Владимир, многопочтенный князь черниговский. Седовласый, со строгим орлиным лицом, уверенный в движениях, худощавый, если не сказать – сухой. Это был настоящий, властный, с крутым нравом правитель. И если воинство его было похоже на бурливое озеро, старый князь был в этом озере – водоворот. Всадники так и крутились вокруг него: гарцевали, спешили исполнять поручения…

Встречая Владимира, Мстислав спустился с крыльца. Иных гостей, даже самых долгожданных, Мстислав встречал на ступеньках. Но ради отца, многомудрого князя черниговского, он сошел на землю.

За Мстиславом, как тень, всюду следовал Святополк – низко кланялся старому князю, ловил его взгляд, кротко улыбался.

И в трапезную за Мстиславом пошел.

Старый князь, оглянувшись, удивленно повел бровью:

– Я думал, Мстислав, что трапезничать мы будем вдвоем!…

Мстислав не ответил.

За длинным столом стояли три стула. Стол, понятно, не ломился от яств – сказывалось тяжелое время. Однако расстарались слуги, добыли кое-чего для князя-отца, выскребли сусеки, перетряхнули короба, выжали бочата.

На высокий стул сел Владимир. Мстислав со Святополком сели с другого торца. Когда юный стольник наполнил кубки, Мстислав прогнал его. Владимир пригубил вина, холодно взглянул на Святополка:

– Кто этот человек?

– Он киевлянин. Он как брат мне, – ответил Мстислав и обиженно поджал губы. – Этот человек мне советует. Он советник… Или я не вправе приближать к себе людей?

– Я думал, мы останемся вдвоем, – повторил Владимир.

Киевлянин поднялся с места:

– Меня зовут Святополк. Я раб ваш.

– Пойди прочь, раб, – бросил Владимир. – Я хочу остаться с сыном вдвоем.

Святополк подошел к старому князю и лег к его ногам:

– Вытри ноги о меня, господин, только не гони. Дай послушать!…

– Хорошо, – надменно согласился старый князь. – Ты будешь слушать и молчать, – как собака.

Святополк поднимался кряхтя:

– И глаза мои будут преданные, как у собаки… Старый князь со значением поглядел на Мстислава:

– А ты, сын, опасайся, когда советуют рабы. Гони от себя всех советчиков. И никому не говори, что будешь делать завтра, дабы враги не предвидели твои шаги…

Мстислав опустил глаза и тихонько скрипнул зубами:

– Я запомню твою науку, отец: на престоле советчикам нет места…

Старый князь принялся за еду. Он ел медленно и молча, время от времени запивая из кубка, иногда промакивая губы рушником. Когда Владимир срезал с бараньего окорока все мясо, он бросил кость в сторону Святополка:

– Ешь, пес!

Киевлянин поймал кость рукой и, не сказав ни слова, принялся обгладывать ее.

Мстислав был бледен. Ему было не по душе, как отец поставил себя по отношению к его другу, советнику. Мстислав полагал, что отец унижает и его самого. Но молчал Мстислав, ибо очень рассчитывал на помощь Владимира, – молчал до поры…

Насытившись, старый князь откинулся на спинку стула:

– Я получил твое послание, сын. И хотя иных забот у меня немало, я счел необходимым поспешить к тебе.

– Да, отец. Мне нужна помощь, – Мстислав даже не притронулся к еде, зато опорожнил уже два кубка; глаза молодого князя заметно покраснели от выпитого.

Владимир оглядел голые стены трапезной, линялые, вытертые ковры на полу, исцарапанные двери:

– Небогато живешь, сын. Мстислав горько усмехнулся:

– Я ведь только недавно владею этим краем… Но, поверь, эти стены узнают и лучшие времена. Вот поймаю смутьяна, тогда всех крепко зажму…

Старый князь вскинул брови:

– И что, Аскольдов сын еще не пойман?

– Не пойман, отец. Он в лесу, как дома, – всякое дерево, всякий куст ему служат. Он в воде – как угорь, а в траве – как змея…

– Действительно, – покачал головой Владимир. – Столько времени не можем поймать! Сначала я ловил, теперь ты ловишь… Мстислав воодушевился:

– Ему, видно, служит дьявол.

– Удивительно! – все качал головой Владимир. – У такого надежного преданного отца – я хорошо знаю Аскольда! – такой необузданный, своенравный, скверный сын… А что другие братья?

– Они пахари, отец.

– Это хорошо! А что Аскольд?

– Аскольда уже нет. Поговаривают, что это Глеб убил его, – глазом не моргнул Мстислав. – И мать свою убил… Но я не берусь утверждать это.

– Он отцеубийца? – изумился старый князь и задумался. – Заведется же червоточина!…

– Да, он совсем сошел с ума, – все накручивал Мстислав. – Если прежде он только буянил в селах, девок воровал и грабил на дорогах, то ныне принялся убивать. И, кажется, вошел во вкус. Заматерел Глеб. Возможно, он начал с родителей, на которых за что-то был обижен. Потом он убил десять слуг моих. Ты не поверишь, отец: вся поляна была залита кровью. Глеб устроил настоящее побоище…

Старый князь кивнул: