Предать нельзя Любить (СИ) - Лина Коваль

— Тогда открывай. Немедленно.

— Нет.

— Малыш, — его голос становится обманчиво мягким. — Что ты со мной делаешь, а?! Это какая-то пытка?

Зажимаю рот рукой и реву. Реву навзрыд. Душа словно разбивается на кусочки, которые отчетливо мелькают перед глазами.

— Ари, открывай. Я не уйду.

Всхлипываю.

— Ну что ты там ревешь, дурочка? Открой мне дверь, расскажи, и я всё решу.

Это так самонадеянно, что я истерически смеюсь сквозь слезы. Опять будет врать?!

— Я же сказал, что не дам упасть, — произносит щемяще нежно.

Да. Господи! — взвываю про себя. — Наверное, лучше сразу все решить?

Поднимаюсь, поправляя юбку, и щелкаю блестящей задвижкой на двери.

— Ну наконец-то, — раздражительно закатывает глаза Долинский и проходит в квартиру.

Снимает обувь озираясь. Собаки окружают его высокую фигуру и подозрительно обнюхивают, затем начинают жалобно скулить и тыкаться в ноги, пачкая светлые, дорогие брюки.

— Рассказывай, — говорит он, не обращая на Геру с Арнольдом внимания. Кружит глазами по опухшему лицу и привлекает к себе.

Тут же отстраняюсь.

Поднимаю телефон с пола, снимаю блокировку и ищу в галерее ту самую фотографию. Передаю ему, и смотрю, как его глаза ошеломленно округляются.

— Откуда это у тебя? — спрашивает угрюмо.

— В интернете нашла, — с вызовом выговариваю, отбирая телефон.

Разворачиваюсь и шагаю на кухню, чувствуя сзади увесистое дыхание. Швыряю мобильный об стол.

Арс хватает меня за руку и обнимает со спины. Намертво, безжалостно.

— У меня были отношения до тебя. Я взрослый человек. Откуда эта трагедия, Арина?

— Ты издеваешься? — шепчу устало. — Это же твоя жена.

Он громко хмыкает и смеётся мне в ухо.

— Что ты хохочешь? — взрываюсь. — Надо мной?

— Над тобой, конечно.

Арсений усаживается на стул и тянет к себе на колени. Вырываюсь, упираясь в твердые плечи, пытаюсь спрыгнуть.

— Не брыкайся, — мрачно приказывает и извлекает из кармана мобильный. — Детский сад. Думал, у нее что-то серьезное произошло, — качает головой.

— Отпусти.

— Сиди уже, — сжимает ладонь на бедрах, припирая к себе еще ближе.

Молча наблюдаю, как он большим пальцем давит на зеленую иконку мессенджера, и пролистывает простыню из переписок. Найдя нужную, совершает видеовызов.

— Кто это? — спрашиваю, силясь не дышать его запахом, потому что соображать становится все сложнее.

В ногу мне упирается каменный член, и я неосознанно трусь об него, распаляя нас обоих еще больше.

— Арс, — на экране возникает девушка. На вид — моя ровесница.

Она в пижаме, заспанное лицо обрамляют светлые кудрявые волосы, похожие на легкое облако.

— Привет, Стеш, — Долинский натягивает улыбку, а его правая рука на моем бедре сжимается еще сильнее.

— Боже, кто это с тобой? — взвизгивает Стеша и прячется под одеяло. — Я выгляжу как атомная война.

— Она тоже, — замечает Арсений, кивая на моё покрасневшее лицо, а я робко пихаю кулачком плечо, обтянутое пиджаком. — Мы по делу. Это Арина, моя девушка, — наводит экран телефона на меня, и я чуть улыбаюсь, насколько могу в данный момент. — Нам необходимы от тебя свидетельские показания для защиты моих чести и достоинства.

— Ого, — девушка хохочет. — Вот это да! Такого я не припомню, Долинский.

— Стефания Денисовна, подтвердите пожалуйста, что наш с вами брак был заключен во имя вашей канадской мечты и будет расторгнут сразу по приезду на родину?

— Конечно, — кивает девушка и продолжает с легким акцентом. — Мой парень тоже немного в шоке от такой дикости. Так что я думаю, буду требовать от вас встречных показаний, Господин Адвокат.

— Без проблем, — отвечает Арс на выдохе, посматривая на меня опасным взглядом. — Как вообще дела? Сто лет не созванивались. Что за парень?

— Допрос еще продолжается? — смеется Стеша. — Запись ведется?

— Нет, твоя мама ничего не узнает, как и отец.

— Ну тогда — не для протокола. Арс, я влюбилась, — мечтательно пропевает девушка и откидывается на подушку. — Он такой классный. Хоккеист, представляешь?

— Ладно, рад за тебя. Будь осторожнее, — предупреждает Арсений. — Потом наберу как-нибудь, поболтаем.

— Да дождешься тебя. Арина, спасибо вам, мой сводный братец хотя бы вспомнил вообще, что я существую.

— Не за что, — отвечаю хрипло смущаясь.

Чувствую себя полной дурой.

На снимке, отправленном Виктором Андреевичем, была абсолютно другая девица. Смуглая брюнетка, которая приобнимает Долинского за талию и нежно целует в губы.

Я просто поверить не могу, что отчим так поступил со мной. Или он и сам не знал, что это не Стеша? В любом случае необходимо с ним поговорить, сообщить, что я выхожу из игры.

Я не буду предавать. Не смогу. Сегодняшний день обнаружил, что я просто не в состоянии это сделать и отречься от любви. Это чувство сильнее меня. И как оказалось, чище.

Стеша отключается, а на кухне зарождается неудобная тишина, сбивающаяся поскуливанием Арчи из коридора.

— У меня к тебе серьезный разговор, Арина, — говорит Долинский, откладывая телефон на кухонный стол.

Его тон такой холодный, что меня с ног до головы леденящим ужасом пробивает.

Радует только то, что он ни на миллиметр не отдаляется и все так же стискивает мое бедро ладонью.

— Говори, — произношу, сглатывая ком в горле.

— В отношениях, так же, как и в моей работе, главное — доверие. Если по какой-то причине оно отсутствует, то вынужден признать, что нам с тобой не по пути.

— Я… — запрокидываю голову к потолку, сдерживаю слезы, но потом собираюсь. — Не хочу этого, — вздыхаю. — Ну, чтоб не по пути…

Укладываюсь на твердое, напряженное плечо и как Гертруда, извиняясь, трусь об него щекой.

— В таком случае, — мой любимый мужчина устало вздыхает, озираясь по сторонам, и переводит тяжелый взгляд на меня. — Мы договорились? Больше никаких необоснованных обвинений и истерик?!

— Хорошо.

— И почему я тебе не верю? — проговаривает он иронично.

Словно чувствует что-то. Может эта его хвалёная юридическая интуиция так и работает?

Доверчиво и нежно целую жесткие губы. Обвожу их языком старательно, собирая его вкус. Расслабляю неумело и трусливо, но, кажется, у меня получается, потому что мужские руки спускаются к подолу юбки и тянут его наверх, фиксируя на талии.

Поворачиваюсь и усаживаюсь к нему на колени лицом, обвивая ногами, насколько позволяет спинка стула.

Он держит крепко, дышит глубоко и ускоренно. Атакует на мой рот, словно только об этом и мечтал, вминает в пах, о который я трусь промежностью.

Поцелуи становятся дольше и глубже, такие ошеломительные, что я прикрываю глаза от удовольствия, когда его пальцы с силой несколько раз сдавливают обнаженные ягодицы.

Моя светлая кухня заполняется стонами и всхлипами ровно до тех пор, пока между нами не возникает обнаглевшая морда Гертруды с опечаленным взглядом.

— Блд, что за день? — хрипит Долинский, неохотно отстраняется.