Перемещенное лицо. Триада - Тамара Воронина

Публичность наказания Дана тоже не пугала. Не нравится – ну и не смотри. А нравится – у всех свой вкус, кому ужастики в телевизоре, кому дрыгающий ногами разбойник в петле. Однажды он видел вампира, выставленного на солнце, и искренне порадовался, что не стал сдавать Гая страже. Тело бедняги покрывали ожоги, вроде не страшные, зато много, а если учесть, что еще и заживают плохо, то кровососа и вовсе было жаль. Дан ему напиться дал. Не возбранялось.

Всего за три месяца Дан стал неотличим от аборигена. Он и изначально не особо выделялся, а уж теперь и подавно. Волосы отросли, что тоже соответствовало местной моде. Лицо загорело, хотя и не так чтобы. Меч с удовольствием грелся в ножнах у бедра и никак не подбивал Дана к смертоубийству. Ему хватало упражнений, которые Дан проделывал на заднем дворе трактира – с разрешения хозяина, конечно. Мускулы легко вспомнили знакомые движение, а если что забыли основательно, катана напоминала.

Дан беззастенчиво кормился за счет Гильдии магов и за пособием ходил. А там его поздравили с материальным благополучием и вручили положенные пять корон. Без единого намека, что, мол, мог бы и сам… Дан свое нынешнее благосостояние не заработал, так получил, а вот если бы вкалывал где за пару корон – то пособие бы отняли. Класс!

Внутренний город о себе не напоминал. Фин Гласс, случайно встретившийся на улице, раскланялся, как со старым приятелем.

С Даной Дан старался пересекаться не часто: девушка ему нравилась, хуже того – он ей нравился, а вот доставлять ей неприятности не хотелось. Жениться Дан не собирался, а просто погулять совесть не позволяла, так можно было подпортить ей репутацию. Тут нравы были построже, чем дома. Правда, трактирной служаночке удавалось пару раз затащить его в чуланчик, но, по словам Гая, таким репутация не особенно и важна, они бесприданницы, понимающие, что путного жениха все равно не отыскать… разве что вот пришельца окрутить. Ну, насчет окрутить… Дана раз десять пытались в загс утащить, хотя завидным женихом он считаться не мог, да умел он отделываться от особо назойливых красоток.

Дружба с Гаем крепла. В чем это выражалось, Дан не знал. Гай помогал ему по мелочи: одежду выбрать, относительно неписаных правил просветить, еще что-то в таком роде. В душу не лез. Но поговорить им было о чем. И было интересно.

Катана пока оставалась без имени. Ее это не волновало, а Дан подумал: ну и хорошо, придет должное имя, она и подскажет.

У Литов Дан стал совсем своим. Как объяснила мама, ксенофобия свойственна людям, но не вампирам. Однажды, совершенно правильно истолковав скверное настроение и раздражительность Гая, Дан без слов закатал рукав рубашки и сунул запястье ему под нос. Терракотовые глаза Гая остановились на голубых жилках. Он непроизвольно сглотнул.

– Да ладно, – сказал Дан, – ты же сам говорил, что так случается. Если ты сейчас пойдешь на поиски, можешь и попасться. Хочешь быть плохо обжаренным вампиром?

Гай колебался с полминуты, и за это недолгое время Дан понял, что вампирий голод сродни ломке наркомана. Укус был болезненным, но Дан постарался не вздрогнуть. Хотя вырвать руку он вряд ли бы смог: тонкие пальцы Гая держали покрепче тисков. А потом прошло. Честное слово, это было даже приятно, хотя и не так, как когда Гай «целовал» его в шею. Он пил неторопливо, с видимым удовольствием и остановился, когда у Дана начала покруживаться голова. Кровь из руки перестала течь через несколько секунд. Гай смыл ее влажным платком, избегая смотреть Дану в глаза, вышел, вернулся с подносом, на котором стояли кувшин с вином, кофейник, сливочник, сахарница и кружка с чем-то красным.

– Это выпей сразу. Не очень вкусно, но считай, что лекарство. Восстанавливает гемоглобин.

Интересно, с чего это вдруг гранатовый сок – так уж невкусно? Дан выпил кружку и получил кофе, очень сладкий. Он попробовал отшутиться: мол, потеря крови не критична, нечего так стараться.

– Позволь мне об этом судить, – оборвал Гай. – Я не хочу, чтобы люди, глядя на твое бледное лицо, вспоминали, что ты дружен с вампиром. Общественность воспринимает это не слишком широко. Начинает жалеть несчастную жертву. А я выпил не меньше стакана.

И Дан покорно давился сладким до липкости кофе, пил вино с пряностями, так что голова закружилась еще сильнее, а язык начал спотыкаться на некоторых словах – вина оказалось многовато. Двинуться дальше дивана в комнате Гая у него не получилось, а наутро, как ни странно, он чувствовал себя очень прилично, никаких следов похмелья. И Гай выглядел существенно лучше.

Оказалось, что с неопределенной периодичностью в народе возникает желание побороться с вампирами абсолютно законными методами: патрулируя улицы и провоцируя расстегнутыми воротниками. Только, понимаешь, присосешься – бац! – и еще двое: а, кровопийца! Хоть убегай, хоть нет, найдут и накажут: выпорют либо на солнышко. Гаю на солнышко очень не хотелось, и он держался изо всех сил, пил свиную кровь, мама для него даже живого поросенка купила… Ага, того, которым позавчера обедали. Что – мама с папой? Ну, они же… Они же совсем взрослые, а Гай еще, можно сказать, растет. Сколько живут вампиры? Ну… от старости не умирают. Неограниченно долго. Только на каждого рано или поздно находится серебряный болт. И не переживай. Вампиры никогда не заполонят мир, потому что ни одна женщина не может выносить более трех беременностей. В природе все соразмерно, и только людям свойственно пытаться перекроить ее в свою пользу и тем самым ускорить гибель мира.

На запястье не оставалось даже следов от укуса. Порезаться и попросить Гая плюнуть – враз заживет.

* * *

Увы, это не был мир вечного лета. Продолжительного – да. Но начинали золотиться листья, в лавках появились толстые куртки, плащи (самые дурацкие – в виде накидки), теплые сапоги и шерстяные перчатки. Дан не любил осень. Зимой хоть на лыжах можно побегать… Какие тебе тут лыжи, Данила? Ты еще о Куршавеле помечтай, как Олигарх.

Герцогиня вспомнила о нем некстати. Они с Гаем попивали винцо, слушая заезжего менестреля, когда неприятно знакомый голос Люма равнодушно велел им обоим следовать за ним. Дан посмотрел на Гая и выпендриваться на стал. Конечно, катана придавала уверенности в себе, однако стычки не хотелось. Но зачем герцогине Гай?

Оказалось, у них возникло желание решить пари. Герцогиня считала, что сжечь вампира на костре невозможно, а пара наглецов из свиты сомневалась в их несгораемости. Лицо Гая не сияло энтузиазмом.

– Вампира можно сжечь, – мрачно сказал он, – за недельку-другую и на очень сильном огне.