Порочные ангелы (ЛП) - Халле Карина

Обычно Хавьер одевается элегантно, но сейчас он одет настолько просто, насколько это возможно. На нем черные домашние штаны, узкие в бедрах и свободные снизу, и мокрая майка, из-за пота липнущая к телу. Его лохматые волосы завились на концах от влаги, а притягательное лицо блестит от пота.

Никогда не видела Хавьера таким усталым, однако он все еще излучал уверенность в себе, которая всегда была с ним, как и часы на левом запястье. Ох, что бы я ни отдала, чтобы быть той женщиной, которая так тщательно уничтожила его. Понимаю, что завидую этой Элли и думаю, как он вел себя с ней. Очевидно, с ножа их отношения не начинались. Он разбил ее сердце так же, как она разбила его, значит, в их отношениях когда-то была любовь. Почти невозможно представить, что этот мужчина способен любить.

Почти.

Он подходит к столу и опускает на него поднос, на этот раз с фруктами. Обнаруживаю, что изучаю его тело, начиная понимать, как Элли восхищалась им. Возможно, если бы мы познакомились при других обстоятельствах, я бы почувствовала то же самое. Легко могло оказаться, что вместо Сала в бар вошел бы Хавьер, ища жену, которую нужно завоевать.

Однако, опять же, на Хавьера это не похоже. Он не настолько… отчаявшийся. У него есть мозги, хорошая внешность и очарование, в отличие от Сальвадора.

— Чем занимался? — спрашиваю я после его сухого «доброе утро».

— Боксом, — отвечает он, осматривая себя, словно только что понял, во что одет.

Так ли это, или он хотел, чтобы я увидела его таким? Есть в его теле что-то грациозное, но мужественное. Он полная противоположность Сальвадора, и я невольно восхищаюсь этим: мышцами его живота, острыми тазовыми костями, которые скрывались под штанами, твердостью груди, плеч, рук. Хавьер выглядит как боксер, как человек, который следит за собой и обладает силой, которую не терпелось испробовать. Хавьер всегда двигается подобно пантере или змее, легко и целенаправленно, так что его атлетизм не должен удивлять меня.

Когда я поднимаю взгляд, губы Хавьера растянуты в хитрую улыбку, а в глазах сверкает веселье.

— Интересуешься боксом? — спрашивает он. — Или мной?

Быстро отвожу взгляд, стыдясь того, что он подловил меня. Хавьер, должно быть, считает меня идиоткой. Однако мой взгляд все равно возвращается к нему, на этот раз, фокусируясь на тату на внутренней стороне его бицепса. На одной из них было имя Мария. На других Беатрис и Виолетта.

— Кто эти женщины? — спрашиваю осторожно.

— Не твое дело.

Он угрожающе сужает глаза.

Игнорирую его.

— Люди, которых ты убил? Люди, которых ты знаешь? Бывшие жены?

Он глубоко вдыхает, прежде чем опуститься на край кровати, сцепив руки между бедрами, и уставиться в пол с задумчивым выражением лица.

— Знаешь, однажды я поехал на рыбалку с отцом. — Ладно. Этого я не ожидала. — Мы были в городе Пуэрто-де-ла-Крус, к северу от Нуэво-Вальярта. Очень милый городок, кстати. Там была распространена ловля марлина, да и сейчас наверно так же. Мой отец был судовым механиком, так что мы могли пользоваться лодками клиентов в любое время. Ну, а я всегда хотел поехать на рыбалку. Черт, да я просто хотел провести время с отцом, потому что мы почти не виделись. Иногда он давал мне и сестрам деньги на мороженое и конфеты, но, помимо этих случаев, всегда где-то пропадал. А я подвергал это сомнению, понимаешь? Даже в детстве. — Хавьер прочищает горло. Я не смею пошевелиться, боясь, что он остановится. Мне нужно знать больше. Он продолжает, покачав головой. — В детстве я был идиотом. Ничего незнающим идиотом. В любом случае, мы отправились на рыбалку. Не заходили настолько глубоко, чтобы можно было поймать большую рыбу: отец сказал, что хочет быть близко к берегу на случай, если кому-то понадобится. Но это не имело значения, я все равно наслаждался этим больше, чем всем, что испытывал когда-либо. Он был даже добрее чем обычно. Помню, он мазал мне нос солнцезащитным кремом, взъерошивал волосы, знаешь, как настоящий отец. Это был лучший день в моей жизни, даже лучше, чем тот, когда моя соседка, Симона, показала мне свою грудь. А потом я все разрушил.

— Как? — спрашиваю я.

— Задавал слишком много вопросов, — отвечает он, многозначительно смотря на меня. — Я спрашивал отца, почему он так много работал, если был просто судовым механиком. Спрашивал, действительно ли его работа заключалась в этом, или он занимался чем-то другим. И получил удар по лицу. Отец никогда не бил меня до или после этого, но это чувство я запомнил на всю жизнь. Шок. Затем отец развернул лодку, и мы вернулись домой с пустыми руками. Он не разговаривал со мной несколько дней. Какую бы близость и любовь я не испытал за наше время на воде, это пропало навсегда, — он вздохнул и поднял глаза к потолку. — Годы спустя, когда мне было шестнадцать, в него выстрелили. На каком-то уровне я всегда подозревал, что мой отец был связан с картелем, но у меня просто не было доказательств, пока его не убили. Я сделал вывод, что он, вероятно, тоже задавал слишком много вопросов.

Мое сердце трепещет от сострадания. Возможно, Хавьер этого не заслуживает, но сердце считает иначе.

— Что насчет твоей остальной семьи? Ты сказал, у тебя были сестры? Сколько?

— У меня было четыре сестры: Алана, Маргарита, Виолетта и Беатрис. Теперь у меня две сестры. Еще у меня была мать, Мария. Теперь у меня нет матери, — он грустно улыбается.

— Все имеют отношения к картелям?

— Чтобы жить и умереть в Мексике, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Это единственный способ.

— Виолетта, Беатрис и Мария… — произношу я.

— Причины, по которым семья убивает, — заканчивает он жестко. — Как и любовь. Как и большое количество вопросов. Ясно? — Тяжело сглатываю, но киваю. — Отлично, — отвечает он, неискренне улыбаясь. — А теперь, так как это твой последний день в нашем прекрасном доме, я решил спросить тебя, чем ты хочешь заняться.

— Заняться? — недоверчиво повторяю я. — Какие у меня варианты? Получить выстрел из электрошокера, поесть или стать живой разделочной доской?

— Я подумал, что, возможно, ты захочешь какого-нибудь разнообразия.

Как бы странно это ни было, мысль о разнообразии пугает меня. Моя жизнь была плохой, но я всегда знала, что она могла стать еще хуже. По факту, уже завтра она станет хуже, и я вовсе не жду этого.

Его взгляд смягчается, и Хавьер протягивает мне руку.

— Пойдем, — произносит он. — Тебе нечего бояться.

— Кроме тебя, — указываю я.

— Кроме меня.

Не знаю, почему, но это вызывает у меня улыбку. Я уже боюсь, что становлюсь такой же больной извращенкой, как и он. Хотя, возможно, этого не стоит бояться.

Протягиваю руку, и он берет ее. Его ладонь теплая и мягкая, пальцы сильные. Хавьер притягивает меня на ноги, и я понимаю, что на мне только длинная футболка, нет даже нижнего белья. Не знаю, почему я внезапно испытываю смущение, учитывая то, как вела себя вчера, учитывая то, что несколько дней назад моя задница была перед его лицом.

— Мне нужно переодеться, — говорю я, отводя взгляд.

Он притянул меня к себе, и я чувствовала, как его взгляд скользит по моей коже, охватывая с головы до пят.

— Дать тебе минутку? — спрашивает он. — Потому что, боюсь, я уже все видел. Всеми возможными способами.

Игнорирую это и отстраняюсь от него, доставая шорты, в которых меня поймали. Быстро проскальзываю в них, наслаждаясь знакомой вещью, а затем завязываю рубашку в узел на талии. На лифчик мне плевать.

— Неприхотливая, — комментирует Хавьер.

— Это легко, когда ты заложница. Удивительно, что я еще зубы чищу.

— Ну, ты же не хочешь стать дикаркой.

С весельем смотрю на него. В такие моменты я почти могу притвориться, что вообще не являюсь пленницей, что моя судьба не будет завтра балансировать на грани.

Придаю лицу непроницаемое выражение.

— Куда ты меня ведешь? Ты не собираешься, ну… переодеться?

Он пожимает плечами.

— Мы просто отправимся на прогулку на машине. День для костюмов завтра. Сегодня день для… отдыха. — Топаю ногой, и он продолжает. — Я слышал, в конце дороги есть красивый водопад. Видимо, с высоты можно увидеть Тихий океан. Я подумал, что мы могли бы отправиться туда.