Дети Хедина (антология) - Людмила Минич

– Я и без шрамов все прекрасно помню, – заметил я и отвел ее руку: – Тебе лучше этого не делать.

– А что будет? – притворно-наивно спросила она.

– Твой напарник тебе объяснил.

– Я слишком ненавижу всех, в ком течет колдовская кровь, чтобы на меня это подействовало.

– Тогда не стоит проверять, верно? – Я отодвинулся от нее на один шаг. – Так чему обязан?

– Ты ведь сам сказал – заглядывай вечером.

Я несколько мгновений смотрел на нее.

– А, ну да, конечно. – Я скривился, хотя утром я вряд ли имел в виду именно сегодняшний вечер. – Может, хочешь выпить чего-нибудь? Чай, кофе или что-нибудь покрепче?

– Кофе по-венски, если тебя не затруднит.

Я указал ей на кресло и направился на кухню. На столе уже стояла банка с кофе, сахар, взбитые сливки и шоколадная стружка, а также пара чашек. А на электрической плите начинала закипать турка с водой. Черныш махнул мне лапкой и затворил за собой дверцу шкафчика. Я быстро приготовил кофе, вернулся в гостиную и, поставив поднос с двумя чашками на столик, сел на диван. Охотница проницательно глянула на меня и взяла чашечку.

– Любопытное у тебя жилье, Ян, – она отпила глоток. – Никогда бы не подумала…

– Почему?

– У вашего народа плохо со вкусом. Сколько я насмотрелась – убогие крошечные квартирки со старой мебелью, будто еще с «советского» периода, полные всякого хлама, грязные и неряшливые. Здесь все наоборот.

– Да? Наверное, мой папаша был дизайнером интерьеров, а не вампиром, как ты полагаешь. – Я криво усмехнулся и тоже сделал пару глотков кофе.

– Одно другому не мешает.

– Тебе лучше знать, я никогда не общался с вампирами.

– А как же тот памятный случай? – Она пересела с кресла на диван рядом со мной, и ее рука вновь коснулась кожи там, где ее когда-то пробила пуля. Пуля, выпущенная в темноте и неразберихе Петром, когда вместо ведьмовского притона мы оказались в вампирятнике.

Я напрягся – этот инцидент не упоминался в моем деле. Зато он оказался занесенным в секретный архив, доступ к которому был только у основного состава совета. Да кто она такая, черт побери, и что ей от меня надо?

– Ты, наверное, удивлен, но у меня есть доступ к засекреченным файлам, – угадала она мой немой вопрос. – А в Праге я недавно…

Ее пальцы продолжали мягко скользить по коже, и я начал потихоньку выходить из себя.

– Откуда же ты приехала?

– Из Рима.

– По соседству с Ватиканом полно вампиров? Никогда бы не подумал.

– До Рима я еще кое-где работала, но это конфиденциальная информация.

– У тебя в Праге особое задание?

– Меня сюда временно перевели, что-то вроде обмена опытом.

На это у меня даже слов не нашлось. Я поглядел на ее тонкие пальцы, продолжающие то ли ласкать меня, то ли… А ведь она так вполне улавливала мой пульс. Он, однако, был ровен, хотя, может, чуть учащеннее, чем следовало… Интересно, она этими хрупкими руками сама забивала кол в сердце вампира или это делал ее помощник?

– Твой чешский безупречен, – заметил я.

– Я здесь родилась, но потом семья иммигрировала. Правда, дома мы всегда общались на нем.

Черт, мы так и будем трепаться о ерунде? У меня в ванной – две ведьмы, а у этой стервы, несомненно, связь с Томашем, и он слышит все до последнего слова. А может, и не только он. На какой-то миг я пожалел, что вывел Доминика и Петра из игры, – вот через кого без труда можно было достать любую информацию. Но это все бред – есть причина, и есть следствие. Вот это следствие как раз в виде охотницы сейчас и пытается из меня вытянуть невесть что… Я поставил пустую чашку на поднос и облизнул губы.

– Проверим? – спросил я.

– Что? – Она также поставила пустую чашечку.

– Насколько ты стойкая.

– А ты?

– Когда я отпущу тормоз, меня уже ничто не остановит.

– А если кто будет сопротивляться? – Ее глаза сузились.

– Такого не бывает. Это… хм… обоюдное желание.

– Очень сомневаюсь. Ты вызываешь во мне только отвращение. Ты что же – себя сдерживаешь? А по мне, так твоя аура на меня не действует.

Диана тоже была мне малоприятна, но полнолуние способно подавить разум… Я взял ее за пальцы, отведя от своей давно зажившей раны. Между нами было ничтожное расстояние, однако эффект был бы тот же самый, даже если бы она находилась от меня на другом конце комнаты. Я чуть расслабился, позволяя себя захватывать тому пьянящему, шальному и завораживающему, не знающему преграды лунному смерчу. Однако сейчас отдаться ему целиком было бы равноценно самоубийству. Охотницу внезапно охватил жар, окрасивший алым ее бледные щеки, глаза ее удивленно распахнулись, лихорадочно засверкав. Задыхаясь, не в силах вымолвить ни слова, со сломленным стоном, она попыталась прильнуть ко мне, но я не позволил. Она закрыла глаза, когда от переполнявших чувств у нее закружилась голова, и почти потеряла сознание. Я отпустил Диану и, метнувшись в коридор, успел распахнуть входную дверь, прежде чем примчавшийся Томаш стал бы ломиться в нее. В грудь мне уперлось дуло пистолета.

– Не глупи, ты ведь все слышал. Я ведь не идиот, чтобы очаровывать охотницу… – Он зло глянул на меня. – Она хотела урок по обмену опытом – она его получила.

– В этом ты прав, – он убрал оружие и прошел в квартиру.

Меня порадовал факт, что он мог трезво смотреть на вещи. Диана была в отключке.

– Ведь предупреждал ее. – Он нахмурился.

– Я тоже.

– А чего ты хотел? – Он сверлил меня взглядом.

– Ничего. Просто пытался понять, чего ей от меня надо. Завтра, на совете, я попрошу предоставить мне других кураторов. Надеюсь, у нее хватит ума не возражать?

– Надеюсь – сомневаюсь, что мы сработаемся.

«Тогда катитесь отсюда к черту!» – мысленно выругался я. Но Томаш и без моей помощи решил убраться. Бережно взял охотницу на руки и вынес вон. Я с облегчением закрыл за ними дверь. Когда я зашел в ванну, Элишка, злая и испуганная одновременно, бросилась на меня с когтями. Наверное, от ярости желала исцарапать мне лицо. Но я остановился в дверях, чуть покачнувшись от перенесенного напряжения, и без сил прислонился к холодному серо-синему кафелю. Все ее бешенство мигом исчезло – она прижалась ко мне, нежно ласкаясь и целуя. Я с благодарностью ответил ей тем же. Только любовь могла вернуть мне равновесие. Я целовал жаркие губы и всей душой ненавидел полнолуние, которое каждый месяц делало нас такими уязвимыми и беспомощными.

4. Совет

Где-то к концу ночи я проснулся. Справа от меня лежала Элишка, слева – Катерина. Я подумал, почему Элишка ревновала меня к кому угодно, только не к своей сестре? Осторожно высвободился из их объятий, чтобы никого не разбудить, и удалился в ту комнату, которую они не видели. Там включил ноутбук и около получаса искал нужную информацию. Потом я улегся на узком, но вполне удобном диванчике и уснул.

– Янош? – тихо позвала меня Элишка.

Я ей что-то вопросительно промычал сквозь дрему. Похоже, я не притворил плотно потайную дверь, и Элишка отыскала меня.

– Тебе плохо с на… со мной? – спросила она встревоженно.

– Нет, что ты, мне только надо было кое-что проверить по работе…

– К дьяволу твою работу! – тихо выругалась Элишка, забираясь ко мне под одеяло, и засмеялась: – Ты едва помещаешься на постели, но здесь уютнее, чем там. Тебе не тяжело?

– Нет, спи, – я легко приобнял ее.

Она расслабленно вздохнула, устроив голову у меня на груди.

– Янош, у тебя отвратительный будильник! – на этот раз меня разбудил голос Катерины.

Я разлепил глаза и увидел, как она поставила тикающую коробочку на стол. На циферблате было шесть утра.

– Вам что, в спальне показалось тесно? – полюбопытствовала она, и я заглянул в ее смеющиеся глаза.

– Трудно сказать… – Я уклонился от ответа.

На мне шевельнулась, просыпаясь, Элишка. Она хмуро глянула на сестру. Вот оно – утреннее любовное похмелье.

– Может, сделаешь завтрак? – полюбопытствовал я сквозь зевок. – Раз ты уже встала.

– Если найду на твоей кухне что-нибудь съедобное…

Она удалилась. Элишка соскользнула с меня, отправившись следом, и я размял затекшее тело. Я направился в душ, следом в спальню, где оделся. Потом зашел на кухню. Элишка, все такая же хмурая, сидела на стуле, завернувшись в простыню. Катерина, по-прежнему нагая, как раз заканчивала приготовление завтрака. Черти, облюбовав подоконник, уже что-то сосредоточенно грызли. А за окном поднимался такой же, как вчера, холодный, солнечный рассвет.

Сестры глянули на меня и невольно вздрогнули. На мне был дорогой черный костюм, белая рубашка. Правда, в отличие от всего нашего совета я не носил галстук.

– Тебе хорошо платят за твою работу, Янош, – заметила Катерина. – Даже Марек, имея собственный бизнес, не мог позволить себе столь дорогие вещи и… квартиру в самом центре города.

– У него работа не связана с риском для жизни, – сдержанно заметил я. – Ты что же – считаешь, что я занимаюсь этим из-за денег?