Дети Хедина (антология) - Людмила Минич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не знаю.
– Это выглядит очень подозрительно.
Я глянул на них с непониманием.
– Вы, кстати, не представились, – заметил я.
– Это Томаш. Я – Диана.
– Отличное имя для охотницы, – я чуть кивнул ей.
– Они никогда не пытались переманить тебя на свою сторону? – продолжил расспросы Томаш.
– Нет.
– Но у тебя был повод…
– Какой?
Они с некоторым недоумением переглянулись.
– Ты сам мог убить Доминика и Петра, – предположила Диана.
– Доминик и Петр воспитали меня.
– Доминик и Петр убили твою мать, Ян…
Я зло усмехнулся и склонился к ней.
– Мою мать? – процедил я сквозь зубы. – Моя мать устраивала оргии, запирала меня на это время в чулан и несколько раз забывала о моем существовании. Я чуть не подох с голоду. Доминик и Петр были моими избавителями. Не смей больше говорить, что я убил их.
– Но они слишком доверяли тебе, во всем полагались на тебя. Что произошло в то утро, Ян?
Я нахмурился.
– Мне обязательно сейчас отвечать? Я могу предоставить совету отчет, как всегда это делал.
– Сейчас несколько иная ситуация – погибли охотники. Чем скорее мы получим сведения, тем быстрее…
– У меня нет ничего, что ускорит дело. Будь у меня что-то, я позвонил бы из больницы.
– Почему ты не позвонил и не сказал, где ты?
– А вы не знали, да? Кто тогда эти типы, что торчали в коридоре и постоянно справлялись у доктора о моем здоровье? Разве не совет поместил меня в больницу?
Они поджали губы.
– Ближайшее совещание состоится завтра утром. Ты будешь?
– Разумеется.
Охотница смотрела на меня.
– Поскольку Доминик и Петр мертвы, а нас назначили твоими кураторами, нам придется общаться чаще. И, значит, мне и Томашу надо больше узнать о тебе.
– Обо мне все написано в моем деле, – я понимал, что она, пожалуй, больше остальных жаждет узнать, что стало с ее предшественниками.
– Кое о чем там не упоминается. Кто был твой отец?
– Понятия не имею.
Она показала мне светящееся зеленоватым светом колечко.
– Знаешь, что это? Это маячок на вампиров. И он среагировал на тебя.
Я рассмеялся, ударил по кнопке на двери. Темное тонированное стекло сползло вниз, в салон ворвался уличный шум, в лицо ударили солнечные лучи.
– Да у вас уже паранойя начинается. Где ты взяла эту дешевку?
– Это Марьяны, ведьмы – изготовительницы оберегов… Ее изделия не врут…
– Разумеется, – я щелкнул по камушку ногтем, и тот перестал светиться, – учитывая радиус действия двадцать метров.
– Я слышала, что ты всегда был слишком верток, Ян. Таким качеством обладают…
– Ты поэтому спрашивала, кто мой отец? Нет, он даже не ведьмак, он обычный человек. Я не знаю, кто он, но знаю, чья кровь течет во мне… А ты, выходит, занимаешься охотой за кровососами. То-то мы не пересекались.
– Может быть, тебе везло до этого? – Ее глаза сузились.
Камушек опять вспыхнул зеленым на миг. Но она не заметила. Тут я кое-что вспомнил, скрестил руки на груди и довольно чувствительно надавил на внутренний карман. Кто-то протестующе стал скрести лапками, слегка придушенный. Я ослабил давление.
– Если сомневаешься – заглядывай ко мне вечером. Остановите.
Машина замерла, я вышел, хлопнув в раздражении несколько сильнее, чем следовало. Нет, черта с два меня выведут из себя.
Меня почти довезли до дома. Я поглядел вслед черному микроавтобусу и передумал идти домой, решив прежде кое-куда заглянуть.
Я углубился в старый пражский квартал, настоящий лабиринт узких, кривых улочек. Здесь было довольно-таки безлюдно. Проторенные туристами пути, их оживленный шум остались далеко позади. Я миновал крошечную площадь с фонтанчиком, прошел в арку между стенами домов, сделал еще пару поворотов и оказался в тупичке, оканчивающемся дубовой, выкрашенной в синий дверью. За стеклянным окошком двери висела табличка, что лавка открыта. Но с утра здесь обычно никого не бывало. Тихо звякнул колокольчик. Девушка оторвалась от записей в тетради учета. Она побледнела и застыла, не сводя с меня взгляда.
– Доброе утро, Марьяна. – Я оглядывал лавочку.
На полках в стеклянных банках стояли различные чаи и травяные сборы для ванн, кусочки минералов, а также камни-амулеты для знаков гороскопа. То, что может приобрести обычный покупатель. Все остальное, исключительно для посвященных, хранилось в другой комнатке, куда доступ имела только владелица лавки.
– Что тебе нужно, Янош?
– А как ты думаешь? – полюбопытствовал я, взял с полки банку с чаем, открыл крышку и вдохнул терпкий и горький аромат.
– Я нахожусь под защитой совета… – дрожащим голосом заметила она.
Я глянул на нее и рассмеялся, словно услышал нелепицу, а потом добавил серьезно:
– Благодаря моим рекомендациям и поручительству. Ладно, я по другому делу заглянул…
Я поставил банку на место, опустил взгляд на витрину, где на черном бархате лежали всякие побрякушки, и постучал пальцем по стеклу над знакомым кольцом. Камушек слабо засветился зеленым.
– Что это? – полюбопытствовал я. – Да еще и в открытой продаже.
– Кольцо не продается, – едва слышно произнесла она. – Это оберег от вампиров…
– И кто из нас двоих? – поинтересовался я. – Так что это такое на самом деле, Марьяна?
– Ты знаешь…
– Каким образом ты смогла его изготовить?
– Помнишь, тогда тебя прилично зацепили – я сохранила окровавленные бинты…
– Ну и какого черта ты это сделала?
Она молчала.
– Знаешь поговорку? Если ты решилась взяться за месть, выкопай сразу две могилы… одну для себя.
– Что ж ты тогда о своей жизни не беспокоишься? – с вызовом заметила она.
– А с чего ты взяла, что я кому-то мщу? Мне и мстить-то некому… – Она уставилась на меня с изумлением. – И у кого теперь есть эти колечки?
– Я сделала обновление для основного состава совета…
– Это все? Или, может, ты еще до чего-нибудь додумалась?
– Нет – я едва наскребла на десяток перстней.
– Это, надо полагать, последний?
Она открыла витрину, положила мне на ладонь колечко. Камушек тут же перестал светиться. Я разглядел на внутренней стороне ободка крошечный вензель Д.
– Они еще и именные… Если этот предназначался Доминику, то где кольцо Петра?
Марьяна вынула точно такое же кольцо из кармана. Я положил оба кольца в портмоне к монеткам.
– Если еще раз выкинешь что-нибудь подобное… Между тобой и мной – нет никого, кто бы мог помешать, тем более из совета.
Я толкнул дверь лавки.
– Неблагодарный ублюдок!
Я остановился, прикрыл дверь и вернулся. Девушка попятилась.
– Ты кому-нибудь еще хочешь отомстить, кроме меня?
Она молчала. Я резко шагнул к ней, схватил за горло и прижал к стене.
– Я предупреждал насчет твоих друзей? – прошипел я зло. – Предупреждал?! Какого черта они оказались не в то время не в том месте?!
Она всхлипнула, закрыла глаза, и слезы побежали по ее бледным щекам. Я выпустил девушку и было отступил, но теперь она вцепилась в меня, уткнувшись лицом в плечо и рыдая. Я процедил проклятие, уже мягко прижал к себе и успокаивающе провел по ее черным густым волосам. Наконец она немного успокоилась, подняла ко мне заплаканное лицо.
– Зачем, Янош? Зачем ты это делаешь?
– Я…
Мы не успели опомниться, как нас потянуло друг к другу, наши губы встретились. Но спустя пару долгих минут она меня оттолкнула.
– Уходи сейчас же, – выдавила она. – Это все полнолуние…
И отерла губы рукавом.
– Извини… – Я развернулся и вышел вон.
3. Полнолуние
Первым делом, придя домой, я снял и встряхнул пальто. Послышался возмущенный писк, и из него кубарем вывалился на пол чертенок.
– Мог бы повежливее, Янош, – произнес он своим глумливым голоском и заскочил на диван.
– Да неужели? – Я сцапал его за шкирку и потащил в ванну.
– Нет, Янош, только не мыться! – завопил чертяка.
– Чтобы у меня опять вся квартира псиной провоняла?
Я заткнул в раковине слив, раскрыл на всю мощь кран и ливанул под водяную струю приличную порцию шампуня. Потом, засомневавшись, высыпал туда же полпачки стирального порошка и утопил в пене вопящего черта. Я бы и в стиралку мог без зазрения совести его запихнуть, если бы не был уверен, что тот без труда оттуда смоется. А так я его хоть за загривок крепко держал. Всласть поизмывавшись над чертом, я прополоскал его, замотал в полотенце для рук и поставил на закрытую крышку унитаза. С обвисших его острых ушей текла вода, шерсть слиплась, и он стал казаться совсем маленьким, тоненьким, хрупким существом. Но я знал, насколько все это обманчиво. Сам он морщил мордочку, чихал, фыркал и сморкался в край полотенца. Под копытцами натекла лужица, в которой плавала кисточка хвоста. Я вгляделся в цвет подсыхающего меха. Он становился ржаво-рыжим.
– Я думал, ты Черныш, – заметил я.
– Он остался у Элишки, – насупился чертик. – За то время, как мы жили с тобой, мог бы научиться нас различать.