Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена - В. Носков

Ум человека знает отдых и бездействие; но ум человеческий завсегда в работе и движении наступательном. (П. А. Вяземский, 31)

…Скептицизм, во всяком случае, есть только первый шаг умствования. (А. С. Пушкин, 9)

Время изменяет человека как в физическом, так и в духовном отношении. Муж, со вздохом иль с улыбкою, отвергает мечты, волновавшие юношу. Моложавые мысли, как и моложавое лицо, всегда имеют что-то странное и смешное. Глупец один не изменяется, ибо время не приносит ему развития, а опыты для него не существуют. (А. С. Пушкин, 15)

Остроумием называем мы не шуточки, столь любезные нашим веселым критикам, но способность сближать понятия и выводить из них новые и правильные заключения… (А. С. Пушкин, 20, 1)

Ум человеческий, по простонародному выражению, не пророк, а угадчик, он видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокие предположения, часто оправданные временем, но невозможно ему предвидеть случая — мощного, мгновенного орудия Провидения. (А. С. Пушкин, 20, 3)

Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело и не метать бисера… (А. С. Пушкин, 31)

Ошибаться и усовершенствовать суждения свои сродно мыслящему созданию. Бескорыстное признание в оном требует душевной силы. (А. С. Пушкин, 32)

Скука есть одна из принадлежностей мыслящего существа. (А. С. Пушкин, 33)

Как скучно управлять с благоразумием людскими глупостями!.. (О. И. Сенковский, 1)

…Ум нередко бывал принужден притворяться дураком, чтоб заставить выслушать себя. (О. И. Сенковский, 2)

…Благомыслящей душе гораздо приятнее жить в полене, чем в дураке. (О. И. Сенковский, 7)

Ты, верно, не знала, что чистый, прямой ум есть самый сильный яд в природе!.. Ума никогда не должно употреблять иначе, как в микстуре. Надо развести его пополам или в третьей доле с глупостью или с лицемерством, или с пенником; но всего лучше с эгоизмом; или слегка разлить его подлостью, не то хоть растворить в шутовстве – тогда он весьма приятен, вкусен, мил и дорого ценится. (О. И. Сенковский, 7)

Всякая глупость имеет своих ревностных покровителей. Прошу покорнейше не говорить ни слова об этой странности: она состоит под моею защитою. (О. И. Сенковский, 11, Личности)

…Ежели умрет дурак, вы можете быть совершенно спокойны, ибо через полторы секунды родится на его место другой. Об умных людях еще не сделано исчисления, потому что между ними есть много шарлатанов. (О. И. Сенковский, 11, Арифметика)

Человек… есть то особенное, единственное в природе животное, которого главная забава состоит в том, чтоб тешиться глупостями своего рода. (О. И. Сенковский, 12, 1)

Человек, водимый плотским мудрованием, никак не может правильно судить ни о своем внутреннем состоянии, ни о состоянии ближних. Он судит о себе и о других так, как представляется себе он сам, и как представляются ему ближние по наружности, по его плотскому мудрованию, ошибочно: и потому Слово Божие весьма верно называет его лицемером… Достойно замечания, что по стяжании духовного разума недостатки и погрешности ближнего начинают казаться весьма маловажными, как искупленные Спасителем и удобно врачуемые покаянием – те самые погрешности и недостатки, которые плотскому разуму казались необъятно великими и важными. (Игнатий, 1, О ревности душевной и духовной)

Оградим смирением ум, не позволяя ему стремиться безразборчиво, опрометчиво к приобретению знаний, как бы новость их и важность их заглавий ни приманивали нашей любознательности. (Игнатий, 1, Сети миродержца)

Я утешился, увидевши из письма вашего, что вы уже не так умны, как были прежде. (Игнатий, 7, 13)

Разум, как ни разумен, – ограничен: не годится для дел Божиих. (Игнатий, 7, 39)

У тебя ум не аналитический, который все разбирает по частям, анатомирует и, после этой работы, выводит свое заключение. Большая часть умов человеческих имеют свойства анализа и, по этому свойству, способны хитрить, ловко устраивать дела свои, строить козни. Твой ум без работы видит, обнимает предметы. Этот ум – для духовного видения. – Вот еще заметь в нем: он с свободою, наслаждением может пасть в прах пред величием Божества; но чтоб смириться пред ближним, ему нужен труд над собою. Почему? – Потому что он по естеству своему имеет презрение ко всему подлому, пошлому, мелочному, не способен к изгибам и изворотам. (Игнатий, 7, 88)

Аналитические умы не могут предположить даже существование ума без анализа, смотрящего просто и ясно. Видя силу ума, они приписывают ее высшей степени анализа, – признают глубокую, утонченную, обдуманную хитрость в том, кто никогда не думает, – глядит с проницательною простотою на все, подлежащее взорам человеческим… (Игнатий, 7, 88)

…Он вовсе не был глуп, но принадлежал к числу тех светлых, практических умов, – умов подкожных, так сказать, которые дальше рассудочных категорий и общепринятых мнений не только не идут, но и не могут идти. (А. И. Герцен, 4, 3)

Человек читает книгу, но понимает, собственно, то, что в его голове. (А. И. Герцен, 6, 4)

Вообще хитрость и лицемерие далеко не так умны и дальновидны, как воображают; их диаметр беден и плаванье мелко. (А. И. Герцен, 9, 5, 38, Западные арабески, 2)

Детство человеческого мозга таково, что он не берет простой истины; для сбитых с толку, рассеянных, смутных умов только то и понятно, чего понять нельзя, что невозможно или нелепо. (А. И. Герцен, 9, 5, 40)

…Ум имеет свое оправдание не в большинстве голосов, а в своей логической самозаконности. (А. И. Герцен, 9, 6, 9, 2)

Ум количественно всегда должен будет уступить, он на вес всегда окажется слабейшим; он, как северное сияние, светит далеко, но едва существует. Ум – последнее усилие, вершина, до которой развитие не часто доходит, оттого-то он мощен, но не устоит против кулака. Ум как сознание может вовсе не быть на земном шаре; он едва родился в сравнении с маститыми альпийскими старцами, свидетелями и участниками геологических революций. В дочеловеческой, в околочеловеческой природе нет ни ума, ни глупости, а необходимость условий, отношений и последствий. Ум мутно глядит в первый раз молочным взглядом животного, он медленно мужает, вырастает из своего ребячества, проходя стадной и семейной жизнию рода человеческого. Стремление пробиться к уму из инстинкта постоянно является вслед за сытостью и безопасностью; так что в какую бы минуту мы ни остановили людское сожитие, мы поймаем его на этих усилиях достигнуть ума – из-под власти безумия. (А. И. Герцен, 9, 6, 9, 2)

ДРУЖБА – ВРАЖДА

Меня ж ничто вредить не может,

Я злобу твердостью сотру;

Врагов моих червь кости сгложет,

А я Пиит – и не умру

(Г. Р. Державин, 13)

Враги нам лучшие друзья —

Они премудрости нас учат.

Но больше тех страшуся я,

Ласкательством меня кто мучат.

(Г. Р. Державин, 21)

Не гонясь за теньми скользкою дорогой,

В лестной счастья службе,

Уголок берег я в хижине убогой

Лишь любви и дружбе.

(В. В. Капнист, 4)

Опасен крупный враг,

А мелкий часто вдвое.

(И. И. Дмитриев, 11)

Но без товарища и радость нам не в радость:

Желаешь для себя, а ищешь разделить!

(И. И. Дмитриев, 17)

Известных я врагов всегда предпочитаю

Друзьям, которые царапать мастера.

(В. Л. Пушкин, 12)

Помысли, что нас судят в наших друзьях; выбрать друга значит дать обществу свой образ и открыть свое сердце. Всякий бы трепетал, если бы размыслил, сколь важно признать кого своим другом. Хочешь ли быть почтен? Обращайся с людьми почтенными. (И. А. Крылов, 3)

В дружбе, как в любви, должно щадить чувства и вкус от притупления… Любовь пишется с завязанными глазами; но у дружества снимается сия завязка; дружество рассматривает, прежде нежели избирает, и привязывается к одним достоинствам особы, ибо те одни достойны быть любимы, которые в себе самих заключают причину, побуждающую их любить. (И. А. Крылов, 3)

Мстят сильно иногда бессильные враги:

Так слишком на свою ты силу не надейся!

(И. А. Крылов, 26)

Услужливый дурак опаснее врага.

(И. А. Крылов, 27)

Мы все ошибаемся, считая непринужденностию дружескою многое, чего бы мы себе не позволили с посторонними. В этой непринужденности часто бывает много оскорбительного; иногда позволяешь себе говорить с некоторою беспечною легкостию при всех то, что надобно только сказать наедине: можно ли назвать это откровенностию? Нет! это просто пренебрежение, болтливость, которая вертит языком, не заботясь, оскорбит ли то, что скажешь, или нет! А такова рода забота необходимее с друзьями, нежели с посторонними. (В. А. Жуковский, 10)