Последний полет орла - Екатерина Владимировна Глаголева

карете с двумя лакеями на запятках, когда все прочие ходили пешком, и завел себе егеря и повара, в то время как большинство эмигрантов завтракали кувшином молока, обедали за табльдотом по три франка с человека и ужинали стаканом подслащенной воды.

Сегодня на Совете речь непременно пойдет о «Дополнительном акте». Нужно будет постараться сделать так, чтобы обсуждение не свелось к одним лишь плевкам в сторону Констана. Пусть его запишут в либералы, республиканцы, революционеры – Рене всё равно будет твердить этим меднолобым консерваторам о том, что в Хартию необходимо внести изменения в духе времени. Сейчас для этого самый удобный момент! Жаль, что Талейран не в Генте: при всей своей нелюбви к этому человеку, Шатобриан не мог не признать, что он умен и тонко чувствует грядущие перемены подобно собаке, которая начинает выть и метаться еще до начала солнечного затмения. Подумав, виконт сел за стол, раскрыл бювар и откинул крышку чернильницы. «Ваше присутствие совершенно необходимо, – выводил он своим непоклонным почерком. – Приезжайте в Гент, пока глупости только говорят, но не делают. Вы должны встать во главе нас, чтобы мы сформировали правительство, вождем и опорой которого станете Вы».

Глава девятая. Esse quam videre[15]

За обедом все казались сумрачно сосредоточенными. Сэр Уильям мысленно возвращался к письму герцога Веллингтона из Брюсселя, его тревожила фраза о том, что «армия нехороша»; кроме того, он чувствовал себя неуютно, зная, что ему предстоит заменить в штабе сэра Хадсона Лоу, который упорно ухаживал за его недавно овдовевшей сестрой Сьюзан. Герцог почему-то невзлюбил сэра Хадсона и поставил военному министру ультиматум: либо полковника де Ланси назначат генерал-квартирмейстером в Нидерландах, либо он не примет командование. Властям пришлось уступить, Лоу доверили командование английскими войсками в Генуе, которые должны были поддержать австрийцев против армии Неаполитанского короля, неожиданно пришедшего на помощь своему шурину Бонапарту. Конечно, это повышение по службе, и Хадсон не может быть недоволен, но не заподозрит ли он Уильяма в интригах?.. Мысли Магдалены рассыпа́лись подобно бусинам с оборвавшегося ожерелья: как долго она будет жить здесь одна? Как скоро Уильям сможет написать ей и вызвать к себе? Успеет ли она подготовиться к отъезду? Она никогда не покидала британских берегов, что ждет ее по ту сторону пролива?.. Сэр Джеймс Холл обдумывал свой предстоящий доклад в Лондонском королевском обществе с демонстрацией машины для моделирования складкообразования. Свою статью «О вертикальном положении и изгибах некоторых напластований и их связи с гранитом» он только-только сдал в набор, а потому пока не мог предложить вниманию коллег новый сборник научных трудов Эдинбургского королевского общества, которое возглавлял уже три года… Сэр Роберт Прингл, проигравшийся накануне в пух и прах, размышлял о том, у кого бы занять десять фунтов: отец откажет, на дядюшку надежды плохи, а кузен, верно, сам нуждается в деньгах…

– Надеюсь, вам не придется скучать в Лондоне до отъезда и вы проведете это время с пользой и приятностью, – сказал, наконец, Уильям жене после супа, когда всеобщее молчание сделалось почти осязаемым. – Всецело полагаюсь на вас, дорогой сэр Джеймс; вы всегда сможете дать Магдалене хороший совет.

– Да-да, конечно, – очнулся его тесть. И обернулся к дочери: – Джон абонировал ложу в «Друри-лейн», я уверен, что они с женой будут рады разделить ее с тобой. Все только и говорят, что об Эдмунде Кине; я слышал, что он очень хорош в «Макбете».

Магдалена смутилась.

– У меня нет приличного вечернего платья; боюсь, брат будет чувствовать себя неловко в хорошем обществе рядом со мной. Мы так отстали от моды в нашей глуши… Талию теперь делают гораздо выше, шлейфов больше не носят…

Отец посмотрел на нее с неодобрением, на его высоком лбу с залысинами четче обозначилась глубокая складка буквой «Т» между бровями.

– Глупости! Здоровье и ум всегда будут в моде, а если женщина способна привлечь к себе внимание только каким-нибудь страусовым пером или кружевной оборкой, то она сто́ит гораздо меньше, чем на нее тратят! Не так ли, сэр Уильям?

– Совершенно с вами согласен.

– Бери пример с твоей дорогой матери. У нас в Шотландии, сэр Уильям, леди Хелен называют «длинноголовой», что означает «дальновидная». Она никогда не стремилась «блистать», но это само солнце – да, солнце, дарующее свет и тепло! Я просто диву даюсь, как она успевает обо всём позаботиться: ведь она подарила мне шестерых детей, не потеряв ни одного, не запустив ни одной детской болезни! Два поместья, почти сотня арендаторов – это всё тоже на ней, и притом она сумеет поддержать любой разговор, когда мы принимаем у себя гостей в Эдинбурге, – способна ли на такое вертихвостка, читающая лишь журналы с модными парижскими картинками?

– О да, леди Хелен – прекрасная собеседница и при этом обворожительная женщина, – снова согласился Уильям.

– Единственный способ не отстать от моды, дорогая кузина, – создавать ее самой, – подал голос сэр Роберт, оторвавшись от запеченной макрели. – И я, как мне кажется, уже постиг, в чём тут секрет: начав со стремления к естественности, приходят ко всё большей искусственности, так что советую вам заранее научиться ходить на котурнах: года через два это может вам пригодиться.

Магдалена негромко рассмеялась, Уильям улыбнулся, сэр Джеймс пожал плечами и взялся за обжаренные в сухарях котлеты.

– Я, знаете ли, тоже не устаю дивиться новым веяниям, – продолжал баронет. – Приехав сюда, я получил приглашение на бал в одном частном доме. Меня представили хозяйке, она показалась мне горбуньей, но я не подал виду, что заметил это, боясь огорчить ее своим сочувствием. Вхожу в залу – Бог ты мой! Одни горбуньи! Уж не попал ли я случайно на бал какого-нибудь благотворительного общества в пользу обиженных природой? По счастью, приятель вывел меня из заблуждения, пояснив, что горб – на самом деле турнюр, надеваемый под платье, чтобы придать фигуре «греческий изгиб»!

Смех сделался всеобщим.

– Античность, древняя простота, свобода! – Роберт выписывал вилкой в воздухе замысловатые фигуры. – С презрением отринутые корсеты уже вернулись. И привели с собой компанию! Недавно я зашел к своему портному, чтобы заказать дорожный сюртук, и был немало озадачен, увидев предмет, назначение которого мне было совершенно непонятно. Такие… эээ… кармашки на веревочном пояске. Рассмотрев его со всех сторон, я решил,