Много снов назад (СИ) - "Paper Doll"

Он не намеревался в дальнейшем менять в себе что-либо, но это случилось само собой. Дуглас быстро внимал простейшим правилам школы выживания в сфере юрисдикции, а потому вскоре распрощался с простодушием, унаследованным в большей мере от матери. Нехватка времени и погоня за контрактами, за которыми неизменно следовало повышение, научили его замкнутости и молчаливости, что ценилась в высшем свете больше учтивых манер и пустой вежливости. Доброта считалась сродни слабости, позволить которую было равнозначно тому, чтобы сдаться, чего Дуглас не намеревался делать.

Измены были неизбежными, но беззаботность студенчества не давала поводов об этом думать. Но даже откинувшись на спинке дурацкого стула, вдыхая влажный воздух, пропитанный холодом дождя, Дуглас предавался мыслям совершенно далеким от этих размышлений. Он думал о Рози, точнее о её позднем госте.

Девушка не весьма охотно пустила его внутрь. С тех пор, как он потревожил их, она даже не взглянула в сторону Дугласа, будто ей было стыдно за то, что этот человек оказался у её дверей вовсе. Это оказался её брат, о чем девушка упомянула вскользь и не весьма охотно, когда парень упал на неё в ту же секунду, как она отворила двери. Он был сильно избит, но едва держался на ногах явно не с этой причины. От него разило алкоголем, одежда насквозь пропахла сигаретами, запах которых, казалось, въелся под кожу.

Рози переменилась на лице. Сурово нахмурилась и не спросила у парня чего-либо, чтобы хотя бы удостовериться в самочувствии того. Его появление выбило её из равновесия, и она выглядела растерянно у себя же дома. Дуглас молча помог довести парня до дивана, взяв того под руки, когда Рози оставалась стоять в стороне. Казалось, она боялась приближаться к нему, а потому держалась на расстоянии.

Парень бормотал себе что-то под нос, будто вел диалог с кем-то невидимым. Порой в этом разговоре проскальзывало имя Рози, на которое девушка не откликалась. Он ворочался на диване и шипел от боли. Скорее всего, поврежденным было не только лицо. Дуглас помог парню снять верхнюю одежду, когда Рози оставалась безучастной. Прижав к губам сжатую ладонь, наблюдала за ним, но взгляд оставался пустым.

— Ему не помешало бы обработать раны. Я мог бы помочь, если…

— Нет, не стоит. Спасибо, — она коснулась руки Дугласа, когда тот оказался рядом. Скорее всего, Рози и сама не заметила, как сжимала её некоторое время, чему мужчина не стал возражать. — Это вообще всё дурацкое недоразумение. Я должна позвонить отцу, чтобы он забрал его отсюда.

Парень снова едва внятно пробормотал её имя, кажется, теперь с большей силой, обращаясь конкретно к ней. Рози по-прежнему не стала подступать к нему ближе, принявшись выискивать телефон. Движения её были резкими и отдавали большим волнением, которому она поддалась с такой легкостью.

— Думаю, не стоит, — сказал Дуглас, испытывая по отношению к парню сочувствие. — Рози, — произнес он мягко, аккуратно притронувшись к её плечу.

— Вы не понимаете! Он не умеет иначе! И вы можете осуждать меня за подобное отношение к брату, но… — девушка умолкла, когда руки Дугласа внезапно заключили её в теплые объятья. Она даже не стала сопротивляться, хоть в то же время не решалась обнять его в ответ, будто не знала, стоило ли это делать. Уткнулась влажным носом в твердую грудь и даже не двигалась. Он чувствовал теплый воздух, выдыхаемый ею, и тот будто бы обжигал кожу под рубашкой. И в тот короткий момент Рози была настолько уязвленной и хрупкой, что ему казалось, как любое лишнее движение или даже слово могут всё разрушить, разбить вдребезги, окончательно уничтожить. И невзирая на тихое ворчание парня, понемногу впадающего в дремоту, они стояли среди тишины собственного дыхания, находя в нем умиротворение и покой.

Она была в его руках милым маленьким созданием, отчаянно нуждающемся в защите. Не волевой девушкой, умевшей взглядом проникнуть под самую кожу и не наивной школьницей с огромным страхом в глазах перед своим разоблачением. Она была всего-то той Рози, которой позволяла себе быть лишь наедине с собой. Поддавшаяся обычной человеческой слабости, девушка вовсе не переменилась в его глазах. Рози оставалась Рози, только более настоящей, чем была прежде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я сама с этим справлюсь, — произнесла девушка, отстранившись от него. Она тут же отвернулась, утирая ребром ладони слезы, которых стыдилась более всех ошибок, сделанных нарочно или невзначай. — Я рада, что вы пришли. Правда, — Рози выдавила из себя улыбку, но так и не посмотрела мужчине в глаза, когда снова обернулась.

— Я мог бы…

— Нет, не стоит, — она подняла обе руки вверх, оступившись назад. — Это моя семья, а потому заботы исключительно мои. Пожалуйста, — повторила девушка, и он сдался.

Дуглас ушел, но осадок на душе остался. Он думал о том, не правильнее было бы остаться, ослушавшись её просьбы. Учтивость порой не приводила ни к чему хорошему. И если прежде это качество было оцененным всеми по достоинству, теперь Дуглас сомневался в погрешности его применения.

Он был её братом, и всё же кроме холодной отстраненности Дуглас успел распознать в глазах девушки и опасение. Призрачные намеки давали прежде понять, что не всё в семье девушки было в порядке, но у кого в действительности не было этих проблем? Он и сам бывало ссорился с отцом, когда тот любил выпивать вечерами, а затем придираться к любой мелочи, связанной с ним. Парень понимал, что дело было вовсе не в нем, а в смерти матери, ведь в отличие от отца научился жить с этой потерей, чем крайне выводил мужчину из себя. Всё изменилось гораздо позднее, когда Дуглас уже начал работать в Вашингтоне. Женившись во второй раз, отец изменился к лучшему. Первым за долгие годы размолвок вышел на связь с сыном, предложил встретиться и начать всё заново, насколько это было возможно тогда.

И всё же Рози будто страшилась приближаться к парню. Взгляд её был стеклянным, но в тоже время полон необъятного спектра эмоций, выплескивающихся за край голубых глаз.

Он не обратил внимания на тихий стук, но проигнорировать появление Кэрол было невозможно. Дуглас встряхнул головой, отгоняя призрак прошедшего вечера. Отвернулся от окна и принял сосредоточенный вид.

— У тебя здесь так холодно, — женщина содрогнулась, и всё же это не вынудило её выйти. Вместо этого она быстро сообразила и подошла к окну, чтобы закрыть его. — В эту пору проветривать комнаты стоит в отсутствие. Я это делаю, обычно, когда ухожу на занятия.

— Обязательно учту, — он подпер сжатой ладонью голову в томительном ожидании того, как Кэрол усядется в кресле напротив и начнет обременять его очередным предложением или просьбой, что вошло у неё в привычку в последнее время.

— Ты уже получил приглашение от Гудвина? — вид её был слишком самодоволен, что изначально не предвещало ничего хорошего.

— Какое приглашение? — без особого интереса спросил он, будучи безразличным к Кэрол в равной степени, как и к Гудвину.

— Порой я забываю о том, что ты новичок, — Кэрол громко расхохоталась, когда мужчина продолжал сверлить её непроницаемым взглядом. — Каждый год Гудвин устраивает настоящее торжество в честь своего дня рождения. Приглашает уйму гостей на званный прием, будто он не меньше, как президент. Готовит фуршет, приглашает едва ли не весь оркестр, но самая лучшая часть вечера — это торт. Единственное, что стоит внимания, — её глаза блестели, но Дуглас не был тронут воодушевлением. Напротив стал опасаться предстоящего приглашения, поскольку отвертеться от этого визита было бы невозможно. Гудвин и дальше продолжал приглашать его на ужины, которые так и не стали ограниченными датой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Звучит ужасно, — простонал мужчина, проводя рукой по волосам.

— Настоящий ужас предстоит, когда ты познакомишься с его милыми детками. У парня язык без костей. Отпускает шутки в сторону каждого, кто с ним заговорит. Однажды Гудвин приставил меня к нему следить, чтобы тот много не пил. Худший вечер в моей жизни. Девчонка — сущее зло. Ведет себя тихо, но под конец вечера обязательно что-то, да вытворит.