Любимая помощница инквизитора (СИ) - Алёна Рю

Еще раз посмотрев на список, я подняла глаза на ряды полок, забитых папками, книгами и свитками.

Что я делаю? Как будто мне на сегодня мало работы!

И пока ругала себя, шла вдоль полок. Здесь все было организовано по годам, а дальше по алфавиту. Не считая нескольких перепутанных секций, в целом искать было несложно. И вот я уже обросла делами.

Изучать их стала тут же, устроившись за столом архивариуса. И уже на третьей папке почувствовала, как меня захлестывает негодование. Этих людей арестовали фактически ни за что! А осудили так, словно они покушались на самого императора.

Найдя на столе листок и чернильницу, я принялась выписывать сведения из каждого дела. Имя и фамилию, когда и за что человек был арестован, и какую меру наказания для него выбрали. Не знаю, зачем я это делала. Но если бы я не заняла себя письмом, то, наверное, взорвалась бы от возмущения.

Я так увлеклась, что ничего вокруг не замечала. И потому внезапный разрезавший полумрак вопрос заставил меня вздрогнуть и схватиться за сердце:

— Что ты тут делаешь?

Реннголд шагнул из темноты и остановился перед столом. Я воровато прикрыла свою писанину локтем, но он вытянул руку:

— Покажи.

Я встретилась с ним взглядом, и разом стало неуютно и холодно. Хотелось накрыться с головой. В черной бездне его глаз читалось осуждение. Словно он и так понял, чем я тут занималась, и лишь ждал, что я это признаю.

Я выпрямила спину и, отодвинувшись чуть назад, протянула ему свой листок.

— И что это? — спросил Реннголд ровным металлическим голосом, пробегая по моему списку глазами.

— Люди, которых осудила инквизиция, — я встала и, вздернув подбородок, добавила: — Ни за что осудила.

Реннголд смерил меня взглядом, показавшимся мне скорее любопытным, чем злым.

— Почему же ни за что? — спросил он. — Вон у тебя написано: сочинил антигосударственный памфлет.

— И за это на каторгу на десять лет? — я сжала кулаки. — Или посмотрите ниже. Жаклин Бьерн обвинили в измене только за то, что она принимала дома гостей! При обыске у нее не нашли ни оружия, ни запрещенных артефактов, ни даже писем в другие страны. Чем она изменяла? Болтовней?

— Именно так, — кивнул инквизитор и опустился на край стола. — Леа, садись, давай поговорим.

Его спокойный тон, внезапно прозвучавший мягче, чем обычно, подействовал на меня сильнее, чем был бы приказ. Я рухнула на стул, чувствуя, как от напряжения потряхивает.

Реннголд был совсем близко, вот-вот коснулся бы бедром моего плеча.

— Ты хорошо помнишь переворот в Шартоне? — спросил он, глядя сверху вниз.

Я сдвинула брови.

— Родители уберегли меня, но я слышала достаточно о преступлениях повстанцев, чтобы не спать по ночам.

Реннголд кивнул, словно иного ответа и не ждал.

— А ведь ни шартонская стража, ни личная охрана короля не смогли их сдержать, — заметил он.

— Они были слишком хорошо вооружены! — выпалила я. — Империя поставляла…

— Иными словами, — перебил меня инквизитор, — повстанцы были готовы, а король нет.

Он сделал паузу, продолжая смотреть мне в глаза.

— Пускай, — неохотно согласилась я, — но какое это имеет отношение к памфлетам и приему гостей?

— Жаклин Бьерн не просто собирала подружек на чай, а вела антигосударственную агитацию. О чем рассказало сразу несколько свидетелей.

— Но это лишь разговоры, — возразила я. — А ее сослали на север валить лес! Не посмотрели даже, что у нее были маленькие дети.

— А ты думаешь, повстанцы сразу начали с оружия? Нет, Леа, всё всегда начинается с идеи. Даже самый безобидный с виду памфлет может заставить людей задуматься не о том.

— А может, как раз о том? — меня понесло, как подхваченный течением листок.

Я понимала, что сейчас вырою себе могилу, но не могла остановиться. Копившаяся годами злость хотела выплеснуться.

— Нельзя вечно жить с оглядкой. Народ полюбил бы императора, если бы он заботился о нем. Вы сами знаете, сколько нам каждую неделю поступает жалоб! Но такое ощущение, что императора интересует лишь золото и как бы побольше налогов содрать с населения. Вы бывали в нищих районах Сельгарда?

Реннголд кивнул.

— Там я чаще всего и бываю.

— Вашим именем пугают детей!

— И не случайно…

Мы впились друг в друга взглядами, и оба не желали уступать.

— Леа, ты пойми, — инквизитор заговорил мягко, как с ребенком. — Есть идеализм, а есть реальность. Без жесткой руки не было бы порядка. За примером далеко ходить не надо. Посмотри, что творится в Ферии.

— При короле такого не было!

— Вот именно, — Реннголд улыбнулся уголком губ. — Порядок требует жертв. Иначе нельзя.

— Жертвы нельзя оправдывать, — возразила я. — Даже порядком.

— Откуда у тебя этот список? — внезапно перевел тему инквизитор.

— Ниоткуда, — по-дурацки соврала я.

— Леа.

Реннголд положил ладонь мне на плечо, и я сжалась в комок.

— Леа, если тебя пытались завербовать подпольщики, то сейчас самое время об этом сказать.

Я сглотнула подкативший к горлу ком. Вся моя решимость и злость куда-то улетучились, сменившись леденящим ужасом.

Глава 12. Доверие инквизитора

Илеана

Смотреть Реннголду в глаза было тяжело. За минувшие месяцы я к нему привыкла. Не только как к начальнику, но и как к человеку. И хотя произошедшее с Джоном внесло сумятицу в мои мысли, я все равно чувствовала себя рядом с инквизитором в безопасности. А ведь эта безопасность была иллюзорной. В любой момент он мог отправить в подвал уже меня. В любой момент я могла разделить судьбу этих людей из списка.

— Я знал, что это произойдет, — продолжил Реннголд, пока я молчала. Его шершавая ладонь скользнула по моему плечу, поглаживая его. И от этого прикосновения мое замешательство только усилилось. — Ты для них слишком лакомый кусок. И это был лишь вопрос времени. Но ты ведь знаешь, что можешь мне доверять?

Его пальцы скользнули ниже и чуть сжали мою руку.

— Леа, посмотри на меня.

Я подняла глаза.

Время остановилось. Мы были окутаны мягким светом от единственной еще горевшей свечи, и в воздухе между нами кружили пылинки, блестевшие, словно искорки. Тишина была такой, что я слышала, как колотится мое сердце.

Реннголд провел большим пальцем по костяшкам