Обретая тебя - Лена Хендрикс

Дойдя до конца, он завязал последний узел. Линкольн взял небольшой перочинный нож и отрезал конец. Наклонившись к огню, он поднес веревку к нему. У меня перехватило дыхание, когда я подумала, что он собирается бросить это в огонь. Вместо этого, когда жар слегка расплавил обрезанный конец, Линкольн лизнул палец и провел им по шнуру, запечатав его. Я отвела взгляд при мысли о языке Линкольна в других местах, чувствуя, как жар огня покалывает и согревает мою кожу.

— Вот, — сказал он, протягивая одну руку мне. Я посмотрела на неё, сбитая с толку, но вложила свою руку в его. — С днем рождения, Джоанна.

Он отпустил мою руку, но обмотал веревку вокруг моего запястья — браслет. Я уставилась на него. Как он узнал, что у меня день рождения? Неужели Финн что-то сказал? Письма?

Мои глаза метнулись к нему, и улыбка заиграла на его мягких, полных губах, изогнувшихся в одном уголке.

Браслет идеально подошёл на моё маленькое запястье. Маленькие крест-накрест узелки обвивались вокруг, и казалось, что вместо руки веревка натягивается вокруг моего сердца. Я тяжело сглотнула.

Короткое «спасибо» вырвалось шепотом, когда Линкольн закончил завязывать узел. Его пальцы коснулись чувствительной кожи на внутренней стороне моего запястья, прежде чем он встал.

Я смотрела, как самый красивый, задумчивый, сбивающий с толку мужчина отошел к огню.

Глава 17

Линкольн

Огонь догорал дотла, пока наша группа продолжала обмениваться историями. Я был уверен, что большинство из них полная ерунда, но обычное чувство беспокойства, которое я испытывал, исчезло.

Я сидел, оглядывая группу, ожидая, когда укол напряжения и паники пронзит меня. Когда уши будут прислушиваться к любому шороху, а глаза метаться вокруг, выискивая опасность. Мое настороженное восприятие окружающего по-прежнему оставалось на месте, но исчезло острое, как лезвие, напряжение, которое обычно было со мной.

К счастью, пива было недостаточно, чтобы кто-то мог сказать лишнего, и в основном все выглядели как счастливая пьяная группа, хотя и немного шумная. Джоанна осталась с группой, так что я тоже решил не ложиться спать. Я дважды ловил её на прикосновении к браслету, который для неё сделал, и мне показалось, что я увидел ямочку на её щеке.

Боже, она заставила меня чувствовать себя снова двенадцатилетним. Я надеялся, что ей понравился мой подарок. Он был прочным и простым, но подходил к браслету, который я всегда носил. Тепло, разлившееся в моей груди при виде ее одежды, исходило не только от огня. Эта девушка меняла для меня представление, и я не знал, что с этим делать.

Я решил, что завтра, как только эта поездка закончится, я поговорю с Финном. Как мужчина с мужчиной. Я собирался рассказать ему о письмах, о Джоанне, о том, как я преследовал ее, подорвал его доверие. Он наконец увидит, что я дерьмовый брат.

Внутри меня вспыхнула вспышка гнева. Я надеялся, что Финн ударит меня, накричит, выбьет всё дерьмо. Я бы не сопротивлялся, потому что знал, что заслужил это. Я всегда был человеком чести, но теперь мне придется ответить за это.

Когда я ушел в морскую пехоту, Финн заставил меня пообещать ему, что я вернусь и позабочусь о нем и маме. Я воспринял это обещание серьезно, даже тогда.

Я сделал из этого полный беспорядок.

Почему эта девушка так зацепила меня? Почему девушка из писем не могла быть кем-то другим? Она была уверенной в себе, красивой и способной. Она была последней, кого нужно было спасать, и все же меня тянуло к ней. Я смотрел на неё и чувствовал непреодолимую потребность защитить её.

Но она не нуждалась в моей защите. Джоанна ясно дала понять, что она талантливая и опытная девушка. Ей определенно не нужно было, чтобы над ней слонялся неадекватный психически больной, когда Финн — младшая психически здоровая версия тоскует по ней дома. Я рассеянно коснулся кармана, нащупывая край письма внутри.

Раздраженный, я бросил палку в огонь и смотрел, как её пожирает пламя. Я признаюсь Финну и больше не буду мешать их отношениям. Мне не нужна была нашивка флага на плече, чтобы понять, что я поступил правильно, но, черт возьми, одна только мысль об этом прожигала дыру в моей груди.

· · • ✶ • • • · ·

Как бы я ни хотел пригласить Джоанну в свою палатку и поклониться её телу, я не мог заставить себя сделать это. После того, как все легли спать, она немного задержалась у своей палатки. Это был явный шанс, но я принял решение и не воспользовался им.

Теперь, спустя несколько часов, я смотрел в потолок своей палатки, мысленно надирая себе задницу.

Клянусь богом, если он женится на ней, и у них родится миллион детей, я перееду на Восточное побережье.

Образ Финна и Джоанны вместе заставил меня закипеть от ревности. Хруст ветки вырвал меня из убийственных мыслей.

Осторожно, я бесшумно натянул ботинки, схватил нож и присел у застегнутого на молнию входа в свою палатку. Кто-то был снаружи.

Я внимательно прислушивался, дыша сквозь первоначальный прилив паники. Волосы на затылке встали дыбом, а уши навострились. Замедлять сердечный ритм было тем, чему я научился, и то, что помогало очистить разум перед боем.

Тишина.

Тишина.

Хруст.

По периметру нашего лагеря определенно кто-то ходил. Где, черт возьми, был Бад и почему он тоже этого не слышал? Очевидно, он был ужасным сторожевым псом.

Медленно я расстегнул палатку так тихо, как только мог. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я всматривался в густой лес, выискивая любое движение. Кроме шелеста сосен и тихого потрескивания огня, была тишина.

Вспышки воспоминаний о Кандагаре промелькнули у меня в голове, и мне пришлось отогнать их, чтобы сосредоточиться на нависшей угрозе. Кто-то медленно передвигался вокруг палатки Джоанны. Я перешел в режим боевой готовности, зная, что никому не будет позволено причинить ей боль.

Пригнувшись, я вышел из палатки, бесшумно двигаясь к её. Вспышка света заставила меня повернуть голову и прижаться телом к дереву.

Джоанна.

Волна облегчения нахлынула на меня, когда я вздохнул. Я увидел ее впереди на утоптанной тропинке примерно в тридцати метрах от лагеря. Бад рядом с ней, она шла по узкой дорожке к поляне. Бад бежал рядом с ней, обнюхивая траву, и никогда не отходил слишком далеко от ее ног. Хорошо, я бы дал ему баллы за это — он не был полным придурком.

Боясь