Судьба начертанная кровью (ЛП) - Дженсен Даниэль Л.

― Бьорн! ― Я указала на него. ― Ты видишь этого человека?

Он повернул голову, и сквозь кольчугу и все подкладки, которые он носил под ней, я почувствовала, как он напрягся.

― Где? Я никого не вижу.

По спине пробежал холодок страха ― если Бьорн не видит его, то я либо схожу с ума, либо это призрак, явившийся только мне.

― Останови коня.

Бьорн остановился, остальные последовали его примеру, хотя Снорри спросил:

― Почему ты остановился?

Я снова указала на призрака, который так и остался стоять с опущенной головой, а вокруг него кружились зола и пепел.

― Кто-нибудь из вас видит эту фигуру в капюшоне? Угли? Дым?

Все в замешательстве смотрели туда, куда я указывала, и качали головами. Ничего. А вот лошади, похоже, заметили его ― все они фыркали и били копытами, прижав уши.

― Призрак, ― вздохнул Снорри. ― Возможно, даже один из богов, сошедший на землю смертных. Поговори с ним, Фрейя.

Мои ладони стали липкими, потому что это было последнее, что я хотела сделать.

― Попробуй приблизиться к нему.

Бьорн направил своего коня к выступу, пока тот не уперся копытами, отказываясь двигаться дальше.

― Что тебе нужно? ― крикнула я призраку.

― Как вежливо, Рожденная в огне, ― пробормотал Бьорн, но я не обратила на него внимания, наблюдая за тем, как голова призрака поворачивается ко мне, но его лицо по-прежнему было скрыто капюшоном. Затем он поднял руку и заговорил, голос был грубым и наполненным болью.

― Она, с неизвестной судьбой, она, дитя Хлин, она, рожденная в огне, должна принести жертву богам на горе в первую ночь полнолуния, иначе ее нить оборвется, и будущее, которое было предсказано, окажется не сотканным.

Слова оседали в голове, и понимание того, что они значат, вызвало у меня приступ тошноты.

― Он ответил? ― спросил Бьорн, и я напряженно кивнула.

― Да. ― Я спросила громче: ― Почему? Почему я должна это сделать?

― Она должна заслужить свою судьбу, ― ответил призрак, а затем рассыпался на угли и дым.

Конь заржал, и я выругалась, ухватившись за талию Бьорна, чтобы не упасть, пока он осаживал животное.

― Что ответил призрак? ― спросил Снорри, объезжая нас кругами на своей фыркающей лошади. ― Он назвал себя?

― Он сказал, что я должна заслужить свою судьбу, ― ответила я, выпрямляясь позади Бьорна. ― Я должна принести жертву богам на горе в первую ночь полнолуния, иначе моя нить оборвется.

― Испытание! ― Глаза Снорри засияли. ― Наверняка призрак был одним из богов, а они любят такие вещи.

Испытание, которое, если я не справлюсь, приведет меня к смерти. Не стоит и говорить, что я не разделяла энтузиазма Снорри.

― Боги не даруют величие просто так, ― сказал он. ― Ты должна доказать им, что ты достойна.

Меня не покидало ощущение, что когда-то я мечтала о величии, а теперь, когда оно маячило передо мной, мне казалось, что это последнее, чего я хочу.

Кроме того, моя судьба не была предопределена. Как мог призрак, боги или кто-либо еще предсказать, что ждет меня в будущем? Как они могли знать наверняка, что если я не отправлюсь в Фьяллтиндр, то умру? Возможно, я могла бы изменить свою судьбу и избежать этого. Может быть, я смогу дождаться момента, когда все отвернутся, и убежать. Я могла бы найти свою семью, и мы вместе бежали бы от угроз Снорри. Я могла бы сплести себе новую судьбу. Из-за этих мыслей, проносящихся в моей голове, я вдруг пожалела, что не приняла предложение Бьорна помочь мне бежать.

Словно услышав мои мысли, Снорри добавил:

― Если ты разрушишь судьбу, предначертанную мне, Фрейя, тебе лучше умереть. Ибо мой гнев будет пылать, как лесной пожар, и обратится на всех, кого ты любишь.

Ненависть вскипела в моей груди, потому что боги не были той угрозой, которой я боялась. Это был стоящий передо мной ублюдок.

― Мы потеряли достаточно времени! Мы едем в Фьяллтиндр, ― приказал он, пришпоривая лошадь и пуская ее в галоп.

Вместо того чтобы следовать за ним, Бьорн повернулся в седле, обхватил меня одной рукой за талию и усадил перед собой. Пока я с трудом пыталась усесться, он сказал:

― Не думаю, что призрак угрожал тебе, Фрейя. Скорее, он предупреждал тебя о том, что на этом пути будут те, кто попытается тебя убить.

― Как будто я сама этого не поняла.

― Вершина горы ― священная земля. ― Рука Бьорна прижалась к моим ребрам, чтобы удержать меня на месте. ― Оружие запрещено, потому что все смерти должны быть принесены в жертву богам, и это обеспечивает определенный уровень безопасности в пределах границ Фьяллтиндра.

Меня это не слишком утешило.

― Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться туда?

― Завтра мы достигнем деревни у подножия горы, где оставим лошадей, ― сказал он. ― Потом еще полдня подъема.

Ночь под открытым небом. Я тяжело сглотнула.

― Думаю, нам следует ехать быстрее.

***

К тому времени, когда опустились сумерки, лошади уже изрядно устали, а мое тело болело от многочасового подпрыгивания между бедер Бьорна. Судя по его стонам, когда он медленно сползал с коня, падал на спину в грязь и кричал в небо, что потерял способность зачинать детей, у него дела обстояли не лучше.

И все же впервые с тех пор, как мы покинули Халсар, кто-то засмеялся, и я была рада даже временному ослаблению напряжения, пусть даже смеялись надо мной. Воины толкались и пихали друг друга локтями, ухаживая за лошадьми, а рабы, которых взял с собой Снорри, занялись приготовлением ужина, пока их хозяйка сидела на скале, явно не собираясь ничего делать.

Я заколебалась, не зная, чем заняться, а потом пошла к рабам. Я не знала, как устроить оборону лагеря, но могла развести костер и освежевать дичь.

Осторожно сложив кучу хвороста, я запихнула под него мох. Моя покрытая шрамами рука болезненно затекла, вероятно, из-за тренировок с Бьорном, и я с трудом удерживала нож, чтобы чиркнуть им по кремню.

― Есть более простой способ. ― Бьорн присел на корточки рядом со мной, в его руке появился топор. Алое пламя замерцало и заплясало, когда он сунул его в мою тщательно уложенную кучу дров, опрокинув все, а затем исчез во тьме.

Я посмотрела на оружие ― это была первая возможность рассмотреть топор вблизи. От него исходило сильное тепло, хотя пот, появившийся на лбу, выступил скорее от нервов, чем от температуры, поскольку я вспомнила, что почувствовала, когда топор обжег мне руку. За мгновение до того, как я взяла его, пламя охватило мою ладонь, словно намереваясь поглотить меня. Словно сам Тир хотел наказать меня за то, что я взяла в руки оружие, которое никогда мне не предназначалось.

Однако любопытство оказалось сильнее страха, и я наклонилась ближе, щурясь от сияния. Под мерцанием огня сам топор казался сделанным из полупрозрачного стекла с узорами, выгравированными на лезвии и рукояти.

Осознав, что рабы наблюдают за мной, я набросала на топор хворост. Древесина быстро воспламенилась, оранжево-золотистые и голубые оттенки естественного пламени смешались с кроваво-красным божественным огнем, когда я добавила более крупные поленья.

― Ты опишешь мне внешность призрака? ― Стейнунн опустилась на колени рядом со мной, ее плащ скользнул в опасной близости от топора Бьорна. Я потянулась, чтобы отодвинуть ткань, и одновременно сказала:

― Он был в плаще с капюшоном. Из него вырывались зола и дым, как будто он горел под плащом.

― Что ты почувствовала, увидев его? О чем ты подумала?

Моя челюсть сжалась, назойливость ее вопросов снова вывела меня из себя. Словно почувствовав мое раздражение, скальд быстро сказала:

― Так работает моя магия, Фрейя. Я записываю истории нашего народа в виде баллад, но, чтобы они были проникновенными и эмоциональными, они должны быть рассказаны с точки зрения тех, о ком идет речь, а не моих собственных наблюдений. Я хочу лишь воздать должное твоей растущей славе.