Тайное местечко - Виктория Викторовна Балашова

это и расскажете. Значит, по хорошему не хотите признаваться? Себя просили не называть, чтобы никто не прознал, значит. А тут попались таки!

— Так нашу мену утром девочки, дочки его видели, мы же не таились, сразу, как пришли, сказали, что без денег, просили позвать того, кто о мене договориться может. Трофим и вышел к нам. А когда ужинали, то он нас вызвал на двор, и там предложил ещё мену.

— А вы значит, стали артачиться и цену завышать?

— Да нет же! Нам то без надобности! Цена осталась та же, мы и договорились. Он нас еще предупредил, чтобы мы ехали, а не шли. Мы с ним хорошо ладили.

— Но прибить его вам это не помешало? Кто бил? — внезапно рявкнул дознатчик.

— Не знаю! — промычал сквозь зубы Остап, которого таким поведение было не пронять, воспитание папочки в семье из нескольких мальчишек сорванцов закалило его.

Олеся же вздрогнула, она то к такому не привыкла. На неё и переключился дознатчик:

— Отвечай! Он бил?

— Нет! Там он лежал — только и смогла пискнуть девушка, сжавшись и боясь при этом даже глаза отвести.

— Кручёные значится. Чьих будете?

Сбавил темп речи Козьма.

— Я Остап Барсуков. А..

— За себя говори, — перевёл Козьма взгляд на девушку.

— Олеся из Рода Сойки, Евсея и Пелагеи Рода дитя.

— Кого? Это откуда такая птица к нам залетела?

— Из Урюпинска, буркнула Олеся, что поняла, что все их слова бессмыслены. Этому Козьме они до фонаря.

— Откель?

— Олесь!

— Молчать! Откуда ты девка?

— Я тебе не девка, — накатила на Олесю злость, — я из Славинска, из славного, но загубленного рода Евсея и Пелагеи Рода Сойки. Сейчас глава Рода остался Гнат.

— А что ж так далеко промышляешь?

— Девки твои промышляют, а я с названным братом шла в его Род, в Порвинг к Барсукам.

— И откуда это ты такая бойкая идёшь? Да и где мазь такую взяли, а?

— Бабушка Аглая Дормидонтовна дала.

— Кто?

Сменился в лице Козьма, и куда только делась его маска ухмыляющегося лицедея.

— От Аглаи Дормидонтовны Ягвишны.

— Кхм… Знать, допросную вам пора менять. — и крикнул себе за спину, — В Порвинг их!

* * *

Не то, чтобы они мечтали доехать до Порвинга, но теперь их об этом не спрашивали, их загрузили в телегу, как они были, со связанными руками и ногами. Туда же положили их вещи, собрав их из комнат. Охрана состояла из двух мужиков серьезной наружности. Они так же сидели на телеге, для скорости передвижения. Пару раз только и остановили, чтобы дать возможность седокам оправиться, а лошадям отдохнуть, да смениться. Ели на ходу. Ну, как ели, освободили немного левую руку и дали в неё лепешку и воду. На этом кормёжка была закончена, хотя не торопили, но глаз не спускали. Ехали они споро и уже поздним вечером въехали в Порвинг, как поняли ребята, по оживлению охранников, никаких указателей то не было и в помине. Подвезли их к серому зданию, что было из камня, и огорожено частоколом с массивными воротами. Этому дому — крепости и осада была не очень страшна. Ворота имели смотровое окошко, в которое приехавшие назвали себя и причину приезда. Как только прозвучали имена этапируемых, так от забора словно отделилась серая тень и метнулась вместе с заезжавшей внутрь двора, телегой. Только когда закрыли ворота охрана заметила лазутчика, но было ясно, что он был тут не в первый раз, сразу зашептался с конвоирами., показывая им какие то бумаги, вынув из-за пазухи, и сделав кивок с сторону задержанных. Конвоиры сразу прониклись серьёзностью момента. Если бы могли, то и вытянулись бы во фрунт. Остапа и Олесю вынули из телеги и отнесли, не развязывая в разные допросные комнаты. Там каждого из них развязав, усадили на стул, и пристегнули к нему ремнями.

Серый человек, что пришёл в тюрьму по их души, зашел сначала к Олесе. Здесь в камере он был, как дома. Свободно зашёл, поставил себе стул и сел, закинув ногу на ногу. То, что он тут очень важная шишка было видно по тому, как расторопно действовали охранники, тут же вбежал ещё один мужичок со свечами. Их он поставил на стол со стороны Олеси. Уточнив у Серого человека, хорошо ли он выполнил поручение. И по кивку головы выскочил за дверь, закрыв её снаружи. Во всех действиях служителей и охранников тюрьмы перед этим Серым чувствовался некий страх и почтение. А чего было больше, даже и не понять. Серый же так и не подумал скинуть свой плащ, или хотя бы снять капюшон или представиться. Он просто достал из кармана нечто, что после его хитрой манипуляции засветилось и полетело по воздуху, зависнув над головой Олеси, чутко реагирую на её движения. Она так и не смогла посмотреть на эту светящуюся субстанцию, ведь, задирая голову наверх, она тем самым провоцировала «фонарик» на смещение за движениями головой. Серый сидел и какое-то время просто наблюдал за действиями и реакциями девушки. Потом, наигравшись с ней, как с котенком и лазерной указкой, он сел удобнее и произнёс:

— Меня зовут Лекса из Рода Волка.

Голос его был бархатно — глубокий, звучал приглушенно и немного с шелестом.

— Санитар леса прямо… — забывшись и наверное от удивления, проговорила Олеся, и тут же спохватилась, ведь её и Остапа жизнь скорее всего зависит именно от этого человека. — Простите, я не хотела сказать ничего дурного. Я…

— Санитар? Это кто?

Решил этот Лекса сначала уточнить, а потом обижаться, странные это были задержанные, Чем от них несло, Лекса всё никак не мог разобраться, потому, холка его не сразу реагировала на слова девушки, он хотел понять. На расправу он успеет.

— Так в далёких краях называют тех, кто не даёт разрастаться болезням, опасным для других. Санитар убирает слабых и больных разной заразой, из сообщества, тогда сильные и здоровые смогут выжить и станут ещё сильнее, а среда их обитания будет более здоровой и полезной для жизни. А Волк ведь всегда лёгок на подъём, выносливый, и их стая чрезвычайно собрана и сплочённая, и никакому опасному больному или слабому от преследования не уйти, загонят.

— Очень метко подмечено!

Кивнул капюшон и было слышно, как довольно ухмыльнулся Лекса. И хоть он не снял свой капюшое, но Олесе хватило и этого зрелища, глаза его блеснули алым во тьме капюшона, а оскал девушка дорисовала и сама, благодаря своему богатому воображению землянки, воспитанной современным кинематографом. А дознаватель, меж тем, продолжил, как ни в